Я один вижу подсказки 10

– То есть опытный избранный может вообще появиться на испытании без навыков, без предмета… ты просто оказываешься там, и всё, что тебе нужно – выжить и приспособиться.

Я говорил все эти слова, глядя в глаза сестре. Когда же речь зашла о более щепетильной теме, я отвернулся и посмотрел на озеро:

– Тем более, время на испытание увеличивается: десятки лет, может быть, сотни – в зависимости от продолжительности жизни роли.

– Что?

Ярослава удивилась: для неё «испытания» представлялись короткими приключениями. Они относительно быстрые. Она никогда не слышала о сотнях лет испытания.

– Ну, миссии меняются. Нужно будет не просто сделать что-то, а как бы прожить жизнь. Ты рождаешься, у тебя есть какая-то цель: ты либо выполняешь её, либо нет. Главное, не только выполнить миссию, но и не потерять себя.

Ярослава надолго замолчала, прежде чем воскликнуть:

– Но это же другая жизнь!

Может быть, со стороны было не совсем понятно, о чём она говорила, но я всё понял.

– Всё верно. Ты, скорее всего, найдёшь там любимого, заведёшь детей, а затем вернёшься сюда, в своё молодое тело.

Таких случаев слишком много, чтобы называть их редкостью. Избранные сходят с ума и не могут понять, где испытание, а где реальная жизнь. Если они живут в другом мире слишком долго, то жизнь роли кажется им реальнее своей собственной.

На этом этапе уже никто не говорит о силе, об уровнях или предметах. Речь идёт не о награде. Речь идёт о том, сможешь ли ты вернуться собой.

И когда они выходят, если выходят, им нужно время, чтобы просто восстановиться. Чтобы задать себе один страшный вопрос:

«Кто я?»

Впрочем, у Ярославы было иное мнение:

– Я не буду никого рожать. И тем более не полюблю искусственного человека на испытании.

Сестра думала о них как о ненастоящих людях. И что миры на испытаниях тоже не настоящие. Услышав это, я только хмыкнул:

– Хм…

– Чего?

– Вспоминая себя, я тоже так думал.

– А теперь?

– Я в этом не уверен.

Теперь уже сестра хмыкнула, только колко:

– Ха! Всё потому, что ты слишком слабый.

– Не говори ерунды, посмотри на это, – я поднял руку и напряг бицепс. Рука была большая, мощная, с множеством мышц. – Разве такое тело может быть слабым?

– Ты слабый духом!

Тут я уже не стал спорить:

– Просто в этом плане я обычный человек. Да, на первых испытаниях у меня ещё были розовые очки, как у тебя. Казалось, всё будет по-моему. Но в итоге понял – это неизбежно.

– Что «это»?

Ярослава задавала слишком много вопросов.

– Ты поймёшь это тоже. Так устроены люди. Мы тут сидим на чёртовом Севере, вдали от всех, оторваны от жизни, и это не нормально. Люди должны общаться, быть среди других. Мы – социальные существа. Из этого общения и рождается всё, что делает нас людьми: любовь, дружба, ненависть, предательство, верность.

Она медленно кивнула. Потом вдруг спросила:

– То есть, когда я пойду на четвёртое испытание… у меня уже могут быть дети? И мне придётся их оставить, чтобы вернуться?

– Да. Это возможно.

Она нахмурилась ещё сильнее:

– И у тебя, когда ты вернёшься, могут быть дети? У всех? Даже у отца?

Я долго не отвечал, потом сказал:

– Может быть. И, возможно, у него действительно были другие дети. В другой жизни, в других испытаниях. И, может быть, он тоже когда-то вернулся с пятого испытания и задал себе тот же вопрос, что и все:

«Где реальность?»

В любом случае, нам уже нужно было остановиться. Разговор стал слишком философским. из тех, на которые нет однозначных ответов. Каждый выбирает своё. Я протянул руку и несильно щёлкнул сестру по лбу.

Она взвизгнула:

– Ай! – и схватилась двумя руками за лоб, как ребёнок. – За что?

– Всё потому, что ты слишком глубоко копаешь.

– А что, нельзя?

– Можно. Только не со мной. Я люблю, когда всё просто. Просто прими как факт: роль – это роль, ты – это ты.

Не стал рассказывать ей про аватаров, про то, как они после слияния становятся частью так называемого «бога». Не стал говорить, потому что это всё равно ничего бы не изменило.

Таким людям, как Ярослава, лучше жить так, как она живёт: относительно спокойно, в комфорте, не заглядывая в бездну.

«Зачем тянуть её туда, где уже слишком много безумия?»

Одного «фанатика», копающегося в этом дерьме, достаточно. Ярославе, похоже, просто нравится рассматривать испытания как игру, как интересный сценарий. Ну и пусть.

Но вдруг она задала неожиданный вопрос:

– Разве это не лицемерие?

– Что именно?

– Ну… мы уходим туда, творим всё, что хотим, а потом возвращаемся. Как будто ничего не было.

Я посмотрел на неё серьёзно:

– Ты не понимаешь?

– Чего именно? – спросила она.

– В этом и есть смысл. Ты думаешь, что суть в наградах, в предметах, в силе. Но это лишь приманка. Конфетка, чтобы заманить. На самом деле важнее не то, что ты приобрела, а то, что ты потеряла. Понимаешь?

– Нет.

– Я так и понял.

Через некоторое время наш разговор зашёл в тупик. Мы просто сидели в тишине. Я лежал, глядя то на книгу, то на озёра вдали, и наконец сказал:

– Ладно, тебе пора идти.

– Куда?

– Туда, куда ты и хотела изначально!

Ярослава, похоже, действительно не знала, чем заняться. Я подумал, что она, возможно, решила пойти погулять по лесу, поизучать окрестности, попробовать что-то новое.

Впрочем, это было бы весьма полезно – выживание в лесу. Тренировка ума и адаптация к меняющимся условиям. Всё-таки не каждый городской житель сможет продержаться в дикой природе хотя бы трое суток.

Мне казалось, что она как раз задумала нечто подобное. Или, возможно, я сам мечтал об этом и просто проецировал свои желания на сестру.

Всё было спокойно, почти умиротворённо, пока она вдруг не задела за живое. Так сказать, ударила по самому больному месту.

– Когда ты уйдёшь на четвёртое испытание?

Я соврал:

– Ещё не скоро.

– Врёшь.

Я невольно отвёл взгляд, сделал вид, что ничего не услышал, и в этот момент мельком глянул на системный отчёт, чтобы узнать, сколько же мне осталось этого «блаженного» отдыха.