Я пролил твой мохито в школьном туалете

Извозчики смирно стояли у обочин с покачивающимися от вибраций проезжающей машины ошарашенными лошадьми. Джером опаздывал. Грубил в пространство.

Вскоре он увидел несущуюся на него карету. Он затормозил, достал из багажника темный под цвет ночи навес, накрыл машину и спрятался в кустах. Карета промчалась.

Парадная дверь в резиденции Шиенн была заперта так, что Джерому пришлось стучаться. Открыл дверь молодой гувернер.

– Вы кто?
– спросил он.

– Джером Левски.

– Ох, мсье Левски. Все в порядке? Вы опоздали.

Джером, проходя в дом, угукнул.

В зале бесновались светские сверчки. Мужчины увлекались алкоголем, а после и женскими ручками. Мадам Шиенн была в центре наглого внимания какого-то генерала.

Джером искал глазами Кико, но лишь иногда замечал проскальзывающий среди мессива большой острый нос с корытом наполненных бокалов.

Он стал пробираться к мадам, чтобы поприветствовать, но ему преграждали путь то локти, то спины, то не интересные груди.

В шуме и гаме, однако, Джером не заметил и намека на музыку. Ему удалось пробраться к фуршету, где он решил перекусить креветкой, но тут же на креветки налетели жужжащие потные ладони и опустошили тарелку. Остался только жирный слизень, больше напоминающий кокон насекомого. Его Джером и съел.

Еще раз уставившись на мадам Шиенн, Джером вдруг неестественно улыбнулся, что было сил. Он сжал зубы так, что они стали скрипеть подобно полу в доме Джерома: по ним бродила неопрятная улыбка.

Мадам Шиенн заметила Джерома на этот раз и помахала ему. Он помохал в ответ и ушел подпирать стену, в периферии меда. Через некоторое время к Джерому подошли три лысых гостя.

– Вы Джером Левски? Автор "Бала на корабле"?
– сказал лысый в сигаре.

– Ага.

– Романа про добровольно плывущих на край земли, в один большой водопад, светских людей?

– сказал лысый в очках.

– Уи.

– Это был успешный роман, - загоготал лысый в сигаре.
– Вы сейчас что-нибудь пишите?

– А мне не понравились ваши художественные образы, - заметил третий, доселе отмалчивавшийся лысый.

Джером посмотрел на него с неистовостью.

– Да, именно. Они напыщенные. Представьте, господа, корабль символизирует жизнь, в которую люди добровольно вступают, зная, что она к смерти ведет прямиком.

Два других лысых поддакивали.

– Вот я пролистал накануне труды русского романиста, - продолжил третий, - о глубоких переживаниях души преступника в наши дни. Вот там идея! И что хорошо, русские не увлекаются фантазиями.

– Никому не нужны чужие фантазии!
– резюмировал лысый с сигарой.

"Да что они возомнили о себе, жалкий прах в костюмах. Этот русский - наискучнейший дилетант! Мой же роман - шедевр поколения!" - подумал Джером. Он громко вспыхнул и ринулся к выходу. Погрузившись в литературу, трое лысых не заметили исчезновения виновника.

Джером стоял на крыльце и смотрел на свой автомобиль, припаркованный между каретами и повозками. Шумели в воздухе сверчки. Их стрекот проникал в Джерома прохладной приятной струей. Он умывался стрекотом, раздражение сходило на нет.

Кико подошел сзади и обнял Джерома: - Все в порядке?

– Дa.

– Ты не умеешь притворяться.

– Эти сверчки, - сказал Джером.
– Слышишь?

– Дa.

– Они тоже не умеют притворяться.

Он повернулся к Кико, крепко его обнял и заплакал.

2012-2014