Я прорастаю сквозь асфальт

— Да нет, Серёжа, что ты!.. Я так просто…

— Я Нина Андреевна, может, и не такой уж совсем… законченный… Я, может, всё равно, как эта берёзка… Пробиваюсь через асфальт….

— Какая берёзка, какой асфальт? — отчего-то сразу не сообразила Нина

— Да эта, на которую вы смотрите сейчас, — удивился Сергей. — Она ведь на асфальте выросла. Не то, что вон те клены и, как там их ещё…

— Тополи… — подсказала Нина. Потом она ещё раз посмотрела на берёзку: — А… так эта берёзка? Ну, вижу, конечно! Так она значит, из асфальта проросла?

— Ну да. Потому и маленькая такая.

— Вырастет, — машинально сказала Нина.

— Я, Нина Андреевна, — вы не думайте, — я ведь не дурак, я понимаю, кто вы, а кто я. Понимаю разницу…

— Ну и кто же по-твоему я, а кто ты? — снова заинтересовалась Нина.

— Вы?.. Счас подумаю… Вы, как будто цветок, ну например — флокс. Вы флоксы знаете?

— Знаю.

— Ну так вот: вы, например, флокс, а я — я, например, — даже не знаю… пень какой-нибудь, или ёлка такая, старая уже сожженная в лесном пожаре…

— Я не согласна, — вдруг возразила Нина.

— Почему? — удивился Сергей.

— Да потому что никакой я не флокс, а ты не ёлка и тем более не пень.

— А кто? — наивно спросил Сергей.

— Да берёзки мы с тобой оба, Серёжа, берёзки.

— Такие что ли? — Серёжка кивнул на берёзку в окне.

— Ну, примерно… разные мы берёзки, конечно, но всё равно — берёзки.

— Гм, — удивился Сергей, — странно это как-то.

— Ничего странного, иначе я бы тебя понять не могла. Совсем. Ну как, по-твоему, может флокс понять речи пня — и наоборот? Ты сам-то подумай!…

— Вообще, да, не может, — подумав, согласился он.

— Ох, ну ладно, Серёжа. Я, пожалуй, пойду, — сказала Нина, — а то с тобой хоть весь день просиди… Только вот ещё что… Я тебя, Серёжа, об одном одолжении попросить хочу…

— Просите, — добродушно согласился Сергей.

— Начни-ка ты учится, Серёжа, а? Вот прямо с завтрашнего дня…

— Да как же это? — расстроился Сергей. — Завтра воскресенье ведь, Нина Андреевна!

— Ну и что?.. И хорошо!.. Вот ты для начала уроки на понедельник и сделай…

— Да ведь я даже не знаю, что задано…

— Так узнай! Телефон же у тебя есть? Ну вот… Возьми трубку, узнай задание и… И прорастай себе сквозь асфальт… — она улыбнулась.

— Ну вы скажете тоже! Ох, ох! — поморщился Рассольников. — А хотя ладно, Нина Андреевна, так и быть… начну я учиться… только… я же ведь…

— С русским языком, немецким и литературой я тебе помогу. А с математикой… попрошу Ивана Ивановича, чтобы он хотя бы по пятнадцать минут с тобой после уроков задерживался…Надеюсь, он не откажется… А дальше ты сам… Вон, голова-то у тебя какая крепкая!

— Это да! — с гордостью согласился Сергей. — Крепкая! Я недавно такой гол головой отбил!..

— Да я не в этом смысле, Серёжа, — вздохнула Нина. — Пора тебе научится сосредотачиваться. Это знаешь, какое дело большое!.. Вот ты, когда на доску смотришь, наверняка думаешь о пробках, зефире, пустых бутылках… Ну, словом, о чём попало… А ты, наоборот, об уроке старайся думать. Ведь так просто всё на самом деле.

— Ага! Очень, прям, просто! — скептически покачал головою Сергей.

— Так что? Обещаешь?

— Вы, Нина Андреевна, прямо как боксер.

— Почему боксер? — не поняла Нина.

— Собака такая, боксер. У них хватка железная….

— Ну значит, как боксер, — согласилась Нина. — Отвечаю ведь я за тебя, Серёжа…

— Ладно. Тогда замётано. Обещаю, Нина Андреевна, начну я, так и быть, учиться.

Нина кивнула, взяла со стула сумку и направилась к двери. Сергей поплёлся за ней.

— Серёжа, — у порога Нина обернулась и неуверенно спросила: — А с бомжами этими ты, можешь перестать общаться?

— Гм… Могу, конечно, — почесал затылок Сергей. — Да только нехорошо это будет…

— Почему?

— Дак ведь слабые же они совсем… Помощь им нужна… Я же им, Нина Андреевна, вроде как батя… Ну, отец, что ли…

— Как кто?! — остановилась от изумления Нина.

— Как батя… Или — ну, не знаю… Ну вот, как вы для меня… — почёсывая затылок, вслух размышлял Сергей.

— А, понятно, — стараясь справиться с удивлением, кивнула Нина. — Тогда, конечно.

Идя по улице, она думала: «Здорово! Для Рассольникова я — цветок-флокс, берёзка и даже… отец; а заброшенный двоечник, семиклассник Серёжа помогает двум взрослым бомжам не умереть, и они слушаются его, потому что чувствуют в нём силу и здоровое начало… Если всё это кому-нибудь рассказать, то не поверят, наверное… Но ведь это некому, да и незачем рассказывать… Это ведь очень личное».

«Хочу быть как Гагарин!»

А через три дня Валентина Ивановна созвала новое собрание. На повестке дня снова оказался Рассольников. «Что же опять случилось?» — недоумевала Нина.

— Поздравляю! — поймав Нину у двери в класс, торжествующе сказала Валентина Ивановна. — Ваш Рассольников совсем докатился! Теперь уже тетради у детей ворует…

И директриса, не желая ничего больше объяснять, двинулась по коридору.

А после уроков началось собрание. Состав примерно тот же, что и всегда.

— Рассольников! — без обиняков начала Валентина Ивановна. — Тебя вообще-то не удивляет ли, что по тебе… о тебе… тьфу!.. что из-за твоей персоны уже третье собрание за один только месяц собирается?! Ты, может быть, решил, что нам здесь кроме тебя и заняться нечем?! А?!

Рассольников сопел и чесал затылок.

— Что молчишь-то? Язык проглотил, что ли?

— Нет, не проглотил, — сказал Рассольников. — А что я теперь сделал?

— А то ты не знаешь! Я только никак понять не могу, Рассольников… И зачем это тебе тетради чужие понадобились А? Может, ты их взял, чтобы темы переписать и выучить? Так, что ли?

Валентина Ивановна тут же обрадовалась собственной остроумной шутке, заулыбалась, окинула взглядом учителей, приглашая их оценить своё остроумие. И некоторые учителя робко улыбнулись в ответ, но Нине Ягодкиной было совсем не до улыбок: она напряжённо смотрела на Сергея, ожидая что же он скажет.

— Вообще-то, вы правы, Валентина Ивановна, — сказал Сергей. — Для этого.

— Как? — не поняла Валивана. — Для чего — «для этого»?

— Ну, вы же сами только что сказали, чтобы переписать и выучить.