Я путешествую одна

– Здесь мило, правда? – сказала Карен, поставив бутылку на пол. – Хочешь, я буду показывать и рассказывать?

Миа попыталась что-то сказать, но из горла раздалось только клокотание. Во рту кляп. Она просунула язык между зубов и почувствовала вкус клея.

– Если ты хочешь попить, тебе нельзя кричать. Мы вдали от людей, так что они тебе не помогут, но я не хочу, чтобы ты разбудила ребенка.

Перед ней стоял телевизор. Нет, даже не телевизор, а монитор. Подключен к компьютеру. Клавиатура. Мышка.

Карен включила монитор.

– Смотри. Она спит. Мы должны вести себя тихо. Т-с-с-с!

Карен Нюлунд улыбнулась и приложила палец к губам. Монитор медленно включился и показал спящую девочку. Марион. В белой комнате. Угол изображения сверху. Веб-камера, вмонтированная в потолок.

– Разве она не милашка? – улыбнулась Карен.

Медсестра села на стол и осторожно провела рукой по монитору.

– Нельзя будить спящего ребенка.

Карен сделала шаг вперед и рывком вытащила кляп изо рта Мии. Миа закашлялась. Ее затошнило. Болела шея. Хотелось вытошнить все.

– Вот, попей немножко, – сказала Карен, приставив бутылку к ее губам.

Миа жадно открыла рот, вливая в себя все что могла, остальное стекало по свитеру вниз и на ноги.

– Хорошая девочка, – сказала Карен, вытирая остатки воды с ее подбородка тыльной стороной ладони.

– Что ты с ней сделала? – рявкнула Миа.

Голос был странным и хриплым.

– Ну что ты такое говоришь? – улыбнулась Карен. – Я ничего с ней не делала. Я убью ее, это верно, но не сделаю ей ничего плохого.

– Черт тебя подери, – прохрипела Миа, сплюнув.

Карен отошла в сторону, увернувшись от плевка.

– Что за гадость, Миа? Хочешь кляп обратно или будешь хорошо себя вести?

Миа почувствовала накатывающую ярость, но в последнюю секунду сдержалась.

– Я буду хорошо себя вести, – сказала она тихо. – Извини.

– Так-то лучше, – улыбнулась Карен и снова села.

– Почему я?

– Ну как так, сразу к делу? Разве это не скучно? – засмеялась Карен. – Давай сначала поиграем? Я люблю играть. Играть – это весело. Ты так не думаешь? Ты не любишь играть, Миа? Миа Лунный Свет, такое милое имя. Маленькая индианка в плену, очень подходит, правда?

Миа не ответила. Она закрыла глаза и опустила голову на грудь. Карен поднялась и подошла к ней.

– Миа? Миа? Сейчас нельзя засыпать, мы будем играть.

Миа открыла глаза и плюнула Карен прямо в лицо.

Карен не была готова к этому и изменилась в лице за долю секунды. Улыбка стерлась. В глазах засверкали молнии.

– Ах ты сука!

Карен Нюлунд подняла руку и ударила Мию по лицу. Удар вышел сильным. Миа отклонилась назад, перед глазами замелькало.

Когда она снова открыла глаза, гротескная улыбка Карен вернулась.

– Хочешь пирога? – спросила Карен, наклонив голову. – Я испекла его специально для тебя.

– Что ты за тварь такая?

– Никаких ругательств. Это правило. Договорились? Это правило нашей игры.

Миа, сдержавшись, кивнула. Еще раз огляделась. Острым полицейским глазом. Она в плену. Далеко от людей. Привязана. Отговориться. Единственный способ. Сыграть в игру.

– Это хорошее правило, – тихо сказала Миа, выдавив улыбку.

– Хорошо, – сказала Карен, захлопав в ладоши. – Кто начнет? Давай я начну?

Миа кивнула.

– Я выросла в этом доме. Здесь жила я, моя мама, моя сестра и тот, чьего имени мы не называем.

– Твой отец?

– Тот, чьего имени мы не называем, – улыбнулась Карен, снова сев на стол. – Твоя очередь.

– Я выросла в Осгордстранде, – сказала Миа. – С сестрой, мамой и папой. Мы жили в белом домике, недалеко от дома Эдварда Мунка. Бабушка жила рядом с нами.

– Скукота, – улыбнулась Карен. – Это все мы и раньше знали. Давай так: говорим то, что до этого другие не знали? – Миа снова кивнула. – Моя мама работала в больнице Хамара. Мне разрешали приходить к ней на работу. Она мне все показывала. У нее были самые мягкие волосы в мире, я всегда их расчесывала. Сестра была слишком маленькая, она только смотрела на нас. Однажды мама не вернулась с работы. Мы все знали, что случилось, но полиция ничего не сделала. Тебе не кажется это немного странным? Что мы живем в стране, где полиция ничего не делает?

Карен улыбнулась, убрав волосы за уши. Бросила взгляд на потолок, как будто думала о чем-то.

Больница Хамара. Они были рядом с Хамаром. Отец убил мать. Полиция ничего не сделала. Вот откуда ненависть к полиции.

– Можно задавать вопросы? – спросила Миа.

– Все можно, – засмеялась Карен. – В этой игре все можно!

– Кроме ругательств, – напомнила Миа, выдавив еще улыбку. Она надеялась, что выглядит честной.

– Именно, – фыркнула Карен. – Этого мы не любим.

– Как вы назвали ее? – спросила Миа.

– Кого?

– Девочку из родильного отделения?

Карен больше не улыбалась.

– Маргрете.

– Хорошее имя, – заметила Миа.

– Да, правда?

– Правда очень мило. Это была ее комната?

Она кивнула на монитор.

– Да, – грустно сказала Карен. – Или скорее нет, она была не такой милой. Помещение то же, но я здесь все переделала. Старая была очень грустной.

– Что с ней случилось?

– Нет-нет, моя очередь, моя!

Миа отвела взгляд от монитора, больше не в силах смотреть. Марион лежала в кроватке, одетая в белое платье с кружевами.

– Он истек кровью изнутри, – улыбнулась Карен.

– Кто?

– Тот, чьего имени мы не называем. Я подсыпала ему крысиный яд в еду. Я все время готовила для нас троих после того, как полиция сказала, что мама исчезла сама по себе. Весело было смотреть, как он умирает. Мы вместе наблюдали, я и сестра. Кровь текла изо рта и отовсюду. Так здорово было смотреть за этим. Почти празднично. Почти как на Рождество.

– Где вы его похоронили? – спросила Миа, пытаясь не смотреть на монитор.

Сосредоточься, Миа, сосредоточься.

– Прямо за туалетом на улице, – засияла Карен. – Вонь, грязь, смрад. То что надо. Уверена, что не хочешь пирога?

– Может быть чуть позже, – улыбнулась Миа.

– Он очень вкусный, – сказала Карен, исчезнув на минуту в своих мыслях.

– А Малин Штольц?

– Ты имеешь в виду Майкен?

– Глаза разного цвета? Малин?

– Майкен, – кивнула Карен. – Бедняжка Майкен. Она абсолютно сумасшедшая, ты знаешь об этом? Но вместе мы заработали много денег.