Я Распутин
Шрифт:
– Оптическая фабрика Урлауба, главный магазин и мастерская на Невском-с. Есть поближе, на Гороховой, но там только магазин.
Пришлось свистеть извозчика и рысью на Невский. Если черные очки не сделают там – значит, не сделают нигде. Успел до закрытия, обрисовал задачу, у мастера аж лицо вытянулось. Нет, очки с черными и синими стеклами они делали, но вот с прямоугольными… Ничего, надо же когда-то начинать. Заказ приняли, к утру обещали сделать.
Эх, все на бегу, все срочно, все с доплатой и переплатой…
Вернулся затемно – как раз озадаченный столяр пришел показывать свою поделку. Воротник
Бабы сшили к воротнику мягкую подкладку, набили ватой продолговатый мешочек из бумазеи и простегали его крест-накрест. Тоже на первый раз сойдет, а дальше думать будем, из чего делать. Мало ли, вдруг от какой другой ткани шея потеет меньше.
Выслушал доклады Никодима и Мефодия, надавал задач на завтра.
Сел на кровать, стащил сапоги, откинулся на подушку и… все. Черный провал, даже портянки не снял. Так и продрых до самых петухов.
Утром привел себя в порядок, обмылся в деревянной шайке. Наскоро поел, оделся в новое, взял посох и помчался. Очки так себе вышли, кот Базилио, версия 2.0. Или это я ко всяким рэй-банам привык, а для нынешних времен и это прорыв. Ладно, глаза закрыты, выгляжу загадочно и то хорошо. На Невском же зашел к парикмахеру. По-местному – куафёру. Велел бороду остричь благообразно, а волосы в хвост оформить. На меня посмотрели, как на полоумного, но сделали. В соседнем магазине купил большой крест в серебре. На один раз сгодится, а там дальше сделаю резной дубовый – не придерешься.
А вот портной порадовал – сел мой сюртучок как родной. И крючки защелкнулись, как надо, очень правильно мастер их подогнул. Или не мастер – у него там второй человек появился, похоже, всю ночь шили.
Глянул на себя в зеркало – сам не поверил глазам. Впечатляет. Надел сверху крест, накинул старый армяк, чтобы раньше времени не пугать публику и ножками-ножками, через черный ход на Царскосельский вокзал.
Глава 7
– Ты ли это, Григорий??
Царь даже обошел меня по кругу, разглядывая.
– Это что? Такая теперь мода? Но откуда?? Нет, господа, посмотрите! Каков сюртук…
Свита состояла всего из двух мужчин в придворной форме. Смотрели они на меня… как на пугало огородное. Но молчали.
– А очки такие странные зачем? – Николай все не унимался, ходил вокруг – Глаза болят от света?
– Больно мне на зло смотреть, что вокруг творится. На беззаконие.
– Это какое же беззаконие? – удивился император.
– Крестьянам то нынче вышло послабление с выкупными, а вот рабочим? Они как? Брошены ваши дети, царь-батюшка, как есть брошены.
– И с чего ты это решил?
– Фабриканты да заводчики выжимают из трудового народа все соки. Походил я тут днями по питерским фабрикам, да мануфактурам. Стонут людишки то…
Николай нахмурился, один из чиновников наклонился к нему, тихо проговорил на ухо: «Гапон с таким доигрался, ваше величество». Я расслышал, снял очки, посмотрел ему глаза в глаза. Тот сбледнул.
– Ну и что же ты предлагаешь? – царь
растерялся.– Заботу проявить о народе. Вон, мундирный Гапона помянул, так что же? Отец Георгий человек путаный был, царствие ему небесное, но к тебе вел народ с просьбой от сердца.
– Это было недопустимой дерзостью!
– Пусть так, но вижу, что кровь невинных не отмолена и тяжким грузом лежит на царствующем доме.
В зале повисло тяжелое молчание. Теперь на меня мрачно смотрели все трое. Наконец, Николай проговорил сквозь зубы:
– И как ее отмолить?
– Дать трудовому народу закон, чтоб от хозяев защитить. Дать право на союзы, чтоб сообща могли правду отстаивать. И сверх указанного на работы не гонять, а то ведь мрут.
– А это зубатовщина – еще тише произнес первый чиновник.
Задушил бы гадину.
– Это как в Англии будет!
– Так почему нет? Англия страна богатая, процветающая, всяким товаром знаменита. Напиши брату своему Эдуарду, спроси совета.
– И кто же за исполнением новых законов будет следить? Фабричные инспектора и так не справляются, – произнес второй чиновник с пышными бакенбардами.
– Да те же союзы. Только не сами, а сообща, чтобы все три стороны были, рабочие, хозяева и от власти губернаторы или городское начальство.
В мое время это называлось «трехсторонними комиссиями», механизм так себе, но сейчас и такого нету!
– И пущай тот совет кровопийц рублем наказывает, оне быстро в разум то придут. И народ ой как возрадуется!
– Да уж, Григорий, умеешь ты удивить – царь подошел к окну, задумался – Мы то тебя на обед позвали, так сказать в семейном кругу.
– Обед подождет – отрезал я – Душа болит за людей то.
– И у меня болит – перекрестился Николай – Но такие законы можно только через правительство проводить.
– Дайте мне записку к Столыпину, пойду к нему, упаду в ноги.
– Не надо в ноги – царь посмотрел на чиновников, те пожали плечами – Тот первый указ про аптеки, да наркотические вещества, дельным оказался. Подумаю насчет трудового законодательства, было у нас уже обсуждение на этот счет.
Николая надо было дожать, но как – я не представлял. Брать в осаду и долбить дятлом мозг?
В компании лакеев мы прошли в столовую, где уже сидела Александра Федоровна с царевнами. Я поклонился, поставил посох в угол.
Царевны разглядывали меня с жадным любопытством, Аликс даже встал из-за стола, подошла ближе. Как и Николай, обошла по кругу.
– Не узнаю, Григорий. Друг мой, где так шьют?
Царская чета переглянулась.
– На Мойке есть мастер один – уклончиво ответил я, поправляя крест.
Собственно, дальше можно было ничего не делать. Царил за столом я. На все вопросы отвечал уклончиво, туманно, нагонял жути. Николая с женой очень интересовали мои видения, как и почему случаются приступы. Похоже кто-то из тех, кто видел меня у Лохтиных успел натрепать среди питерской публики. То-то мешок писем пришел…
– У тебя, Григорий, явно есть некий целительский дар – заключил Николай во время десерта – Его надо как следует изучить.
Разговор повернул в нужную сторону. Махнул я Прохору, ждавшему у дверей со свертком, и на стол лег воротник-бандаж для Аликс. Он тут же пошел по рукам, царь чуть ли не на зуб его попробовал.