Я рожу тебе детей

— Он иногда… ужасен! — жалуется Веня.

— Разберемся с твоим великим и ужасным, — фыркает Олег, уже прикидывая, что можно сделать, но для полноты картины не хватает данных. Надо бы вначале все разузнать, чтобы действовать наверняка.

Он тут же проводит молниеносный допрос, пока клиент не очухался и не начал изворачиваться. Под напором Веня вываливает все, что надо, и только под конец спохватывается.

— Если можно, то мягкими методами. Он все же мой отец. Немолодой уже. С плохим характером, но другого у меня нет.

Папаша чуть ему всю жизнь не искалечил, а он пытается его защитить. Но Олег Веню понимал. Семья. И даже если овца паршивая, она своя, родная.

— Тут видишь в чем дело, — медленно, но уверенно продвигает Змеев Веню к двери, — рассказал бы ты не рассказал, все равно рано или поздно все прояснилось бы. Плюс лишь в том, что предупрежден — вооружен. Нервотрепки меньше. Если хватит духу, скажи папе, пусть лучше не лезет. Потому что бумеранг — штука такая. Назад прилетит с удвоенной силой. А зачем ему это нужно? Немолодой уже, силы не те. А на каждую силу есть противодействие. И кто знает, чем это может закончиться? Для него. Пусть бы об этом лучше думал, чем козни строить.

Веня из кабинета вышел в глубоких раздумьях. Шел, как слепой, нашаривая рукой стены.

— Как бы опять не грохнулся, — пробормотал Олег. Веню почему-то было жалко. Может, потому что он понимал: Лерочка — сокровище, а Вене не досталось.

— Валера? — услышал он удивленный Лерочкин голос. — До сих пор не ушел?

— Решил все же дождаться, когда от вас уйдет Гороховский-младший, — голос друида терзал слух своим спокойствием и невозмутимостью.

Олега он раздражал и бесил. И действительно: какая необходимость сидеть в приемной, когда рабочий день закончился? Он-то думал, что сидит, потому что Лерочка попросила его остаться. Оказывается, нет. Самодеятельность уровня детского сада.

— Спасибо большое, Валера, но в этом не было необходимости, — улыбалась ему Лерочка, и это тоже Змеева бесило: воркует с ним, любезничает, а тот вроде незаметно ручки ей жмет.

— Мне несложно. И никакого беспокойства. Просмотрел материалы для реферата. Можно я у вас совета попрошу? Позже, конечно же.

— Да-да, как и договаривались. Всегда рада тебе помочь.

Вот что это сейчас было? Зачем? Олег не понимал и понимать не хотел.

Он еле дождался, пока они с Лерочкой наконец-то остались наедине. А случилось это только тогда, когда сели в его машину: из здания пришлось выходить с Валерой вместе, они еще и на пороге расставались трогательно, словно влюбленные. Будто не работали весь день вместе и не надоели друг другу до чертиков.

— Объясни: почему он? Этот мальчишка Валера? Не обычная девочка, как у других, а этот пацан, что влюблен в тебя до беспамятства?

— Влюблен? — Лерочка, кажется, не понимала. Уж слишком настоящим смотрелось ее удивление.

Наивная простота. Ну не может, не может девушка почти в двадцать семь быть такой слепой и чистой!

— Кажется, ты не понимаешь. Он не мой ученик, конечно же, но очень перспективный студент. Не с улицы пришел, а по протекции декана. Всем нам где-то надо набивать шишки и приобретать опыт. У Валеры чуть позже это получается, он в армии служил, какие-то проблемы у него были с обучением поначалу. Я не допытывалась, в душу не лезла. Но то, что из него выйдет толк, видно уже сейчас.

— Он в тебя влюблен, — талдычил, как попугай, Олег и чувствовал взрыв атомного реактора внутри. Это какое-то наваждение.

— По-моему, тебя клинит на любого мужчину, который оказывается рядом со мной, — прозорливо заметила Лерочка.

Все так. Наверное. И откуда только эти дремучие инстинкты в нем вылезли?

— Я давала повод? — мягко касается она его руки, и Олег готов из кожи выскочить от ее тона — понимающего и сочувствующего даже где-то, и от ее прикосновения, когда все нервы словно оголены и током шарашит. — Ты ведешь себя… странно, согласись.

— Нормально я себя веду, — буркнул он, чувствуя, что буквально плавится, потому что ее пальцы касаются его кожи. — Это ты или действительно ничего не замечаешь в своем коконе, или делаешь вид, а на самом деле тебе нравится, что вокруг тебя так и вьются все эти половозрелые самцы, пуская слюни на чужую невесту!

— Змеев, а ты не заигрался в жениха? — убирает Лерочка руку, и сразу становится холодно, неуютно, пусто, будто что-то вырвали из груди. — У нас почти деловые отношения, которые могут никогда ими не стать. И, по-моему, тебе не должно быть дела до моего окружения. Я на виду. Никаких двойного или тройного дна у меня нет. Ты уже как телохранитель у меня: и утром, и вечером следишь. Не хватало, чтобы ты с метлой целыми днями стоял и разгонял всех мужчин только потому что ты якобы жених.

Почему якобы?! Эта мысль билась в Олеге все то время, что они ехали и молчали. И молчание это давило на все точки сразу.

Вроде бы и ерунда размолвка, но она отбросила развитие их отношений куда-то на исходную точку, когда либо все заново начинать, либо плюнуть, развернуться и уйти.

Уходить Олег никуда не собирался. Это он прочувствовал очень хорошо. А поэтому… Ну, заново так заново. Надо просто привыкнуть ко всем этим Валерам, Веням, скворцам и прочим крысам, что табунами за Лерочкой ходили.

И ведь раньше ему это не мешало. Даже наоборот. Нравилось, когда Але оказывали знаки внимания другие мужчины. Он понимал и осознавал силу ее харизмы. С Лерочкой вроде бы то же самое, но почему-то по-другому.

Он бы ее в клетке, наверное, запер и, да, стоял бы с ружьем, стреляя во всех, кто рядом пытался бы ошиваться.

Не зря ее папа, подполковник Анишкин, делает буквально то же самое. Папе, наверное, виднее. Он старше, опытнее, мудрее. Что тогда не так с ним, Олегом? Почему эта тактика — провальная изначально?..

Глава 35

— Я хочу попросить у тебя прощения, — сказал Олег, как только они заняли столик в ресторане и сделали заказ.

Это шаг, который он решил сделать, чтобы немного притушить огонь, что грозился уничтожить все, что удалось выстроить за дни их знакомства.

Он вообще думал, что останется без ужина: Лерочка так задумчиво смотрела в окно, постукивая пальцами по обивке, что Олег ждал и внутренне сжимался, боясь услышать: «Отвези меня домой». Но Лерочка, к счастью, ничего подобного не сказала.

— Хочешь попросить — попроси, — посмотрела она ему прямо в глаза.

Олег замер. Вроде бы он только что это сделал. Но формулировка… да, она права. И простое слово выдавить из себя практически невозможно.

Это не унижение, но… тяжело. Командовать легче гораздо.

— Прости, пожалуйста, — получилось, как надо. С нужной интонацией. Мягко, но не унизительно, когда ты тряпка, подкаблучник, готовый на все, лишь бы твоя женщина не сердилась.

Оказывается, и так можно. И ничего не рухнуло, не изменилось в нем. Не наступило на горло каким-то там принципам, когда делаешь что-то против воли, а потом чувствуешь себя, будто предал идеалы, вбитые давным-давно.