Я - Русский офицер!
Шрифт:
Так, дата 24 июня 1945 года, стала символом непоколебимости и стойкости духа русского солдата и славы русского оружия.
Полки пошли. Пошли четко, держа строй. Прошли победители мимо маршала Георгия Жукова. Прошли мимо стягов и знамен поверженной фашистской Германии, брошенных к стенам Кремля.
И один фронт сменял другой. И в тот миг казалось, что нет большего счастья, чем счастье быть участником Парада Победы. И нет в мире сильнее армии, чем Красная Армия великой страны Советов, которая уничтожила фашизм и освободила весь мир от коричневой чумы нацизма.
Встреча
Война окончилась и в начале августа 1945 года, Краснов впервые за пять лет службы, вышел в отпуск. Вернувшись с Леди в свой Смоленск, он с удивлением обнаружил, что за два года, как немец был выбит со Смоленщины, город постепенно приобретал свой довоенный облик. Тысячи пленных немцев под конвоем автоматчиков ежедневно разбирали завалы руин, и тут же из этого кирпича возводили уже новые дома. Город постепенно восстанавливался, и жизнь возвращалась туда, где еще год назад были сплошные развалины и руины.
К своему удивлению, Краснов обнаружил, что дом, где он жил до войны, остался цел. Его по воле случая не тронуло военное лихолетье, и даже соседи, после долгих скитаний, стали возвращаться под его крышу.
Тетя Фруза, пережившая оккупацию, за это время заметно сдала. Голод, бомбежки, пожары, из некогда пышной женщины, сделали страшную, сгорбленную старуху, которая, как и пять лет назад, все также сидела на лавке возле дома, обсуждая уже новых соседей. Все также в ее квартире капал самогон. Все было, как и прежде. Не было только одного: Не было веселой компании дворовых друзей, и под окнами этого дома больше никто не кричал:
— Краснов Валерка, пошли пузырь гонять!
— Здравствуйте, тетя Фруза, — сказал Краснов, присаживаясь рядом на лавку.
Фруза не сразу узнала красавца офицера и, прокашлявшись, скрипучим голосом спросила:
— Ты кто, милек, будешь!?
— Я ваш бывший сосед Краснов, из четвертой квартиры.
— А, помню. Ты еще, кажись, до войны съехал!?
— А кто еще вернулся домой? Где наш знаменитый участковый дядя Жора!? Он еще у вас самогоночку покупал! — спросил Валерка, напоминая бабке ее былые заслуги.
— А, этый мильтон!? Мильтона, сынок, повесили еще два года назад. Как только немца прогнали, так мильтона того и повесили! Служил, сука, немцам и был шишкой в их полиции. Как раз при немцах в вашей квартире он и жил. Долго на площади болтался на веревке, пока башка не оторвалась.
— А как Фатеев? Это тот, кто вселился в нашу квартиру еще до войны.
— НКВДешник, что ли!? НКВДешник тот ушел на фронт. А больше он тут и не показывался. А ты шо, Валерик, снова будешь тут жить? Мы снова будем соседствовать?
— Да нет. У меня есть квартира в Москве. Я сюда просто так пришел, может, кого знакомых увижу? Синицу, Хвоща?
— А как твоя Леночка!? — спросила тетя Фруза, отводя Краснова от темы друзей.
— У нас все хорошо! Я вас, тетя Фруза, спрашивал про Синицу, Хвоща!
— А нет таперь ни Синицы твоего, ни
Хвоща. Все война проклятая подобрала. Шальные были парни, а немец, он — то шальных дюже, как не любил! Ох, не любил, окаянный!Баба Фруза глубоко вздохнула, и горько-горько заплакала.
Может ей было жалко парней, может было жалко пролетевшие годы, а может и всей своей беспутной жизни. Вытащив из рукава носовой платок, украденной когда-то и залатанной от старости материнской кофты, она вытерла им слезы и, опираясь на палку, поковыляла к себе домой.
Попрощавшись с Фрузой, Краснов поспешил удалиться, чтобы не травмировать свое сердце ностальгическими воспоминаниями. Он шел по улицам родного Смоленска, а перед глазами так и стояло заплаканное лицо бывшей соседки. Что довелось пережить ей за эти годы, он не знал. Не знал и не ведал, сколько горя вынесла старуха, похоронив своих сыновей и пережив немецкую оккупацию.
Краснов шел дальше. Известие о гибели дворовых друзей тронуло и его за самое сердце. Было жалко их, было жалко тетку Фрузу и даже того продажного участкового Жору. Было жалко всех.
Он шел навстречу своей судьбе. Он знал, что рискует разгневать политотдел армии, но ему в тот час было плевать на него. Как коммунист и герой, Краснов решил не просто жениться, а венчаться в церкви, как подобает истинному православному христианину. Выбор этот был не случайный, а вполне продуманный. Ведь именно та икона Спасителя, некогда подаренная ему комэском Иваном Заломиным, защитила его в минуты опасности.
А ведь именно в тот самый момент судьба трагически распорядилась с Иваном.
12 июля 1943 года он погиб в тайге под Усть-Кутом, упав на перегоняемом «Бостоне», прямо в тайгу. Именно в этот день Валерка впервые увидел, как на лике иконы проступили слезы, и это еще больше укрепило его в вере в высшие духовные силы. Тогда какая-то странная боль пронзила его сердце, и он понял, что с боевым другом случилось беда. Икона плакала и мироточила ровно сорок дней, и эти слезы были свидетельством истинного чуда.
Все эти совпадения были не просто странными, они были воистину господним проведением. Было видно, что Бог хранил и защищал Краснова все эти годы, чтобы тот мог не только победить врага, но и победить самого себя. Хранил его ради любви, и это уже не поддавалось никаким сомнениям.
Никто, ни одна сила и даже политуправление армии, не могли переубедить его в правильности такого выбора. И пусть начальник политотдела дивизии и парторг полка топают ногами и кричат: «Ты же, Краснов, коммунист! Как ты мог?». «Как ты мог, Герой Советского Союза, венчаться в церкви!?»
В эту минуту ему было все равно, какое наказание ждет его. Ему было все равно, что скажут его сослуживцы. Ему было все равно, что скажут те, кто в силу своего атеистического воспитания, в бога не верил и проживал эту жизнь, добровольно лишив себя духовности. Сейчас, когда его любимая Леночка стояла с ним перед алтарем, его сердце переполняло настоящее человеческое счастье. И пусть в те далекие годы это выглядело в глазах всех окружающих смешно, но для Валерки это был вполне серьезный и обдуманный шаг.