Я сделаю это для тебя

Министр без конца звонил и требовал результатов. Этот человек дал ему нынешнюю должность, но Борис Дебрюин не испытывал к нему благодарности. Этим назначением он был обязан своему безупречному послужному списку, значительным достижениям в работе и старым связям, так что конкурентов у него не было. Дебрюин всю жизнь служил своей стране, собирал данные и составлял отчеты, которые редко принимались во внимание, он был душой и телом предан идее Французской республики — идее, за которую, выскажи он ее вслух, его обозвали бы ископаемым технократом. Это не мешало Дебрюину рьяно ловить террористов, внедряя в их сети смелых агентов, которые, как он знал, тоже не сильно его любили.

Министр был человеком иной породы. Этот оппортунист ловко использовал раздутую средствами массовой информации истерию, чтобы создать себе имидж защитника общественной безопасности. Он олицетворял все, что шеф Оперативного отдела терпеть не мог, но как человек долга исполнял все его приказы и распоряжения.

Неприятность заключалась в том, что сейчас он должен был сообщить министру полученную информацию. И эти данные вынудят их изменить ход расследования и взять другой след. Вот только он не знал, какой именно.

Глава секретариата ответил на звонок, Борис Дебрюин назвался, и его немедленно соединили с министром.

— Есть новости, Дебрюин? Хорошие новости?

Тон был угрожающим.

— Нет, господин министр, новость вряд ли можно назвать хорошей.

Министр выдержал раздраженную паузу.

— Не тяните, — приказал он наконец.

— Жан Ларив умер пятнадцать лет назад.

* * *

Эрик опаздывал на четверть часа. Он провел беспокойную ночь. Ему снились странные сны, в которых он разговаривал с женой и детьми. Слов он не помнил, но точно знал, что они ссорились. «Угрызения совести», — подумал он. Эрик носил при себе нечистую совесть, как другие хранят фотографии дорогого усопшего: приняв твердое решение забыть, но не имея сил выбросить.

Поднявшись на свой этаж, Эрик немедленно ощутил всеобщее возбуждение.

— Привет, Эрик! Ты уже в курсе?

Ему показалось, что Клара намеренно караулила его у лифта.

— Изабель оставляла тебе сообщения? — спросила она, незаметно поглаживая его ладонь.

После того вечера, который они провели вместе, Эрик все еще держал ее на расстоянии, но Кларе нравилось флиртовать с ним на работе — так, что никто не замечал, а Эрик смущался.

— Я забыл включить телефон, — ответил он, предчувствуя, хоть и не зная, что за информация пришла на канал.

— Мы получили новый конверт! Ой, прости — ТЫ получил новый конверт. Кусок видеозаписи с лицом заложника!

Эрику показалось, что по телу, от затылка до пяток, прошел разряд электрического тока. Хватило одной фразы, чтобы вернулось граничащее со счастьем возбуждение. Только новая информация способна обеспечить ему эти редкие перемены настроения, и плевать, что порой она приводит его в смятение: несколько минут, несколько следующих часов он будет дышать полной грудью. Эрику показалось, что он помолодел и выбросил из головы неприятные ночные видения. Сейчас ему понадобится вся журналистская проницательность и острота ума. Он поцеловал Клару в щеку и поспешил в ньюс-рум.

Изабель, Шарль и все сотрудники новостной редакции уже ждали его, не скрывая нетерпения.

— Черт побери, Эрик, куда ты провалился? Я раз сто пытался до тебя дозвониться.

— Знаю, — бросил Сюма, плюхнулся в кресло и взглянул на плазменный экран. — Показывайте.

Шарль нажал на «пуск».

— Картинка длится несколько секунд, — предупредил он. — Качество средненькое, хорошо видны глаза и черты лица, хотя борода и волосы многое скрывают.

Запись начиналась с размытого изображения, через две секунды на экране возникло лицо заложника с затравленным взглядом, длинной бородой и всклокоченными волосами. Перепуганный человек пытается отодвинуться от приставленного к горлу ножа, его взгляд мечется и наконец упирается в объектив камеры.

— Все, — объявила Клара.

— Это не новая запись. Планы, звук, положение тела и некоторые детали прически и одежды бездомного ясно на это указывают. Похитители как будто сознательно изъяли этот кусок, чтобы дослать вторым, так сказать, заходом.

— Они что, играют с нами? — удивился Эрик.

— Можно сказать и так, — кивнул Шарль. — Хотят подогреть интерес СМИ и общественного мнения, продемонстрировав лицо заложника.

— Послание было?

— Да. Тот же вопрос, что и в прошлый раз: «Какова цена этого человека?» — ответила Изабель.

Шарль взволновался:

— Похоже, их не удовлетворил полученный ответ. Они дают нам дополнительный элемент, но повторяют вопрос.

Помолчав, он продолжил:

— Это значит, что собранная сумма недостаточна… или деньги им не нужны.

— А может, они хотят забрать то, что уже собрано, — вмешался Эрик.

— Нет, — не согласился Шарль, — они ведь даже не заикнулись о способе передачи. Их не устраивает наш ответ.

Эрик молчал. Что-то — он сам не знал что — его беспокоило. Возбуждение превратилось в глухую тревогу, сбивавшую его с толку и щемившую сердце. Неужели все дело в странном диалоге с похитителями, напоминающем манипулирование, или в угрозе, проглядывающей в повторенном похитителями вопросе? Возможно. Он склонился к последнему объяснению, поскольку оно избавляло его от тяжести на душе.

— Нужно подстраховаться и предупредить площадь Бово до показа записи, — объявил он, не отрывая взгляда от лица человека на экране.

Идея Эрика удивила коллег.

— В чем дело? — спросила Изабель.

Сюма беспомощно развел руками, показывая, что ни в чем не уверен.

— Не знаю… Что-то в этом деле мне не нравится. Мы должны защитить себя от возможных сюрпризов.

Шарль поднялся, не в силах справиться с возбуждением.

— Я согласен с Эриком. Мы задержим показ материала на полдня и даже на сутки — возможно, появится новая информация о заложнике. Заодно продемонстрируем похитителям, что сами принимаем решения.

— Но они могут разозлиться, если не увидят свою запись в вечернем выпуске, и пошлют диск на другие каналы, которые не станут терзаться сомнениями! — воскликнула Клара.

— Это вряд ли. Пока что мы были единственными получателями, — ответил Шарль.

Эрик решил вмешаться. Возможность упустить сенсацию составляла куда более конкретную угрозу, чем зыбкое предчувствие, возникшее после просмотра видео.

— У нас есть промежуточное решение. Можно сообщить о получении диска и послания и объявить, что мы их изучаем и покажем в следующем выпуске…

— Отличная идея, — согласилась Изабель, — и великолепная приманка.

* * *

За полдня полиция опознала заложника.

«Нам необходимо проинформировать вас, месье Сюма, сведения крайне важные». Голос Фредерика Лена в телефонной трубке звучал очень серьезно, даже повелительно, встреча была назначена прямо в Министерстве внутренних дел.

Эрик взял такси и по пути на площадь Бово попытался справиться с обуревавшими его противоречивыми чувствами. Он мог гордиться, что один из самых влиятельных политиков страны выбрал его в собеседники. Детское тщеславие было не к лицу маститому журналисту, но Эрик так и не смог избавиться от этого чувства, входя во двор величественного здания. Кроме того, его терзали сомнения. Неужто он где-то облажался, поверил, что сам ведет игру, а в действительности был всего лишь пешкой?