Я стерва, но зато какая, или Сильная женщина в мире слабых мужчин

Наталья и представить себе не могла, как можно надеть облегающее платье, и предпочитала бесформенный покрой, чтобы быть поскромнее. В глубине души она восхищалась Анфисой, которая выбирала только облегающий силуэт, считая, что именно он подчёркивает фигуру и женственность. Чтобы показать красивую линию шеи и плеч, она всегда смело выбирала вечерний наряд с декольте или платье с лифом-корсажем. А эластичная сетка или кружевная вставка вносила загадочную нотку в её облик.

Анфиса была уверена, что чем выше у женщины каблуки, тем больше мужчин обернётся ей вслед. Наталья равнодушна к каблукам. У неё просто нет таких туфель. От Анфисы она знала, что мужчины оценивают каждый женский шаг, жест и даже взгляд. Любят рассматривать, как ты одета и как умеешь себя преподнести. И пусть сотни людей говорили Анфисе, что мужчины любят её за душу, она знала: до тех пор, пока их не заинтересует внешний вид и умение грамотно себя преподнести, об интересе к душе не может быть и речи.

Наталья научилась у Анфисы тому, что нельзя показывать, как ты одинока. Это отпугивает мужчин и вызывает жалость. Никогда, ни при каких обстоятельствах нельзя изображать из себя жертву судьбы. Пусть мужчины думают, что у нас всё в шоколаде. Любимый девиз Анфисы: «Не смей оголять свою душу! Для этого есть ноги и грудь».

Анфиса не боялась быть сильной. Не страшилась ответственности за свою жизнь и не терялась в сложных ситуациях. Она умела заставлять людей принимать и уважать её силу. Могла не только блефовать и рисковать. Главное её качество – умение достойно проигрывать. Она всегда настраивалась на победу, но если вдруг проигрывала, то красиво.

Анфиска никогда не страдала низкой самооценкой и, если шла в ресторан с мужчиной, заказывала всё, что хотела. Не смотрела на цены и уж тем более не думала о том, что будет после ресторана. Она не приравнивала себя к ресторанному счёту. У неё и в мыслях подобного не было, потому что она слишком дорого себя ценила. А если мужчина хотел продолжения банкета в более интимной обстановке, она просто говорила «нет» и ставила точку. Анфиса всегда подчёркивала: женщина, имеющая высокую самооценку, умеет ставить точку тогда, когда посчитает нужным. Мол, не умеют говорить «нет» и мотают сопли на кулак только закомплексованные дурочки. Если женщина ценит себя, тогда её будет ценить и мужчина. А те, кто считает постель расплатой за еду, – недалёкие дамочки. Анфиса не понимала женщин, которые думают о других, но не хотят подумать о себе, и тем самым загружают мысли проблемами. Она относилась к разряду женщин, которые не забивают голову подобной чепухой.

Наталья хотела нравиться только Генриху, и ей этого было достаточно. Она и Генриха-то стеснялась. Когда он ласкал её внизу живота языком, она стыдливо сжимала ноги и старалась осторожно оттолкнуть его голову. В отличие от стыдливой и закомплексованной Натальи Анфиса была просто богиней секса и хотела быть привлекательной для всех. Ей нравилось флиртовать с женатыми мужчинами, ни разу не замеченными в адюльтере. Как же она любила их провоцировать! Приятное и ни к чему не обязывающее увлечение. Так заманчиво раскладывать их судьбы пасьянсом и смотреть, что из этого выйдет. Отношения, из которых ничего никогда не сложится, манили её словно бабочку, летящую на яркий свет. Она считала, что мужчина – это допинг для борьбы со скукой, обыденностью и предсказуемостью.

Больше всего Анфиса не любила, когда партнёры начинали лезть в душу. Она слишком долго шла к свободе, чтобы её потерять. Обязательства перед мужчинами воспринимала как многопудовый камень, который те жаждали привязать к её ногам. Анфиса обожала искушать судьбу, играя с ней в кошки-мышки.

Наталья боялась посмотреть прохожим в глаза. И если кто-то глядел в её сторону, краснела, тут же поправляла платье и смущалась. Анфиса же, наоборот, любила одаривать взглядами, намного смелее тех, что позволяют приличия... Она умела испепелить любого своими жгучими глазами. Не оставляла мужчинам шанса её не заметить. А ещё обожала новые впечатления и крайности. Анфиса не любила любовь, она любила влюблённость. Любовь – это слишком серьёзно, а вот влюблённость – так будоражит... Она принадлежала только самой себе. Если по жизни Анфисе доводилось падать, она знала: судьба бросает её лицом в грязь для того, чтобы она смогла потом взлететь. Она – ветер! Анфиса верила, что родилась не для клетки, а для воли. Приручить ветер невозможно...

Если Наталью тянуло на романтику, то Анфиса умела мыслить практично. Она знала, что в этой жизни ничто не вечно. Ей не нужны были планы на будущее, ей нравилось жить одним днём. Она относилась к тому типу людей, которые рассматривают мир с собственных позиций...

...Утром я проснулась на плече мужа и улыбнулась этому миру. Затем посмотрела на открывшего глаза Генриха и, позёвывая, спросила:

– Ну и что, куда сегодня пойдём?

– Мне организовали встречу с одним очень важным человеком из Москвы. Пообедаем все вместе.

– Генрих, ты ни минуты не можешь без работы. Опять деловые встречи. Я думала, мы проведём этот день вдвоём.

– Прости, любимая, но обед у нас займёт пару часов, не больше.

– Наверное, мне нужно вновь стать уродиной, чтобы ты при первом удобном случае бросал работу и бежал ко мне....

– Девочка моя, что ты говоришь. Обещаю тебе, один обед – и больше никаких деловых встреч, пока не вернёмся домой. А ведь нам осталось два дня. Мы обязательно найдём, чем себя занять. Я тебе ещё слишком много не показал.

Глава 18

Мы зашли в довольно привлекательный старинный ресторан, и... я застыла, как вкопанная. За столиком сидел мой свёкор. К моему ужасу, он ждал именно нас.

– При посторонних я тоже буду называть тебя Наташей, – шепнул мне на ухо муж и повёл к столику.

– Хорошо. Мне действительно нужно привыкать к новому имени. Тем более, во мне уже ничего не осталось от Анфисы.

– Роберт, дорогой, позволь представить мою супругу Наталью, – произнёс Генрих.

– Наташа, – дрогнувшим голосом произнесла я и подумала, что за эти пять лет он как-то сдал. Постарел, что ли.

– Роберт. – Свёкор встал, расплылся в улыбке и поцеловал мою руку.

Мы сделали заказ и выпили по бокалу прекрасного вина.

– Генрих, надо же, какая у тебя красавица жена. – Свёкор определённо хотел мне понравиться. – Наташенька, а давно вы в этих краях?

– Пять лет, – улыбнулась я.

– Ну и как? В Россию не тянет?

Я поймала растерянный взгляд Генриха и тут же пояснила:

– Я люблю Швейцарию и уже никуда оттуда не уеду. Тихая, добрая, уютная...

– Да уж, Наташенька, эта часть Европы одинаково мила всем нашим соотечественникам. Не зря её обожали Карамзин, Набоков, Жуковский, Чаадаев, Тютчев, Толстой. Герцену удалось даже получить в вашей Швейцарии вид на жительство. Вот уж где раздолье для творческих людей, потому что там к ним приходит настоящее вдохновение! Не зря Чайковский завершил там оперу «Евгений Онегин». Только вот Пушкин туда так и не добрался.

– Наташа, я не сказал тебе... Роберт банкир. Он владелец очень крупного банка.

– А зачем в здешние края пожаловали? – У меня дрогнул голос.

Мне было тяжело сидеть за одним столом с человеком, который меня убил, и уж тем более смотреть ему в глаза. Вот уж никогда бы не подумала, что судьба сведёт меня с ним в этом месте. Наверное, будь я Анфисой, схватила бы стул и ударила этого подонка со всей силы по голове. Но я была Наташей и чувствовала, как из моей груди рвётся сердце и во мне кричат дьяволы. Сколько же боли принёс мне этот человек... Сколько лжи... Я смотрела в его лицо и чувствовала, как во мне просыпается Анфиса... Как же мне хотелось ему отомстить...