Я стройнее тебя!

И вот они уже в пути, и когда Ахмед сделал разворот в три приема, и они выехали на дорогу, Бетц увидела, что на востоке пришли в движение целые акры пустыни: все, кто ночевал в этих холмиках — спальных мешках, скидывают их, как шелуху, и вскакивают на ноги. Они рекой выплескиваются на дорогу вслед за внедорожником, как медленная и стойкая армия, собравшаяся в поход. Куда именно, ребятам еще предстоит узнать.

Глава 28

Запись в дневнике. Сильфания

Господи, как нам было непросто. Целую вечность дожидались мы с Зои, пока работницы ночного наряда приготовят пир для кого-то, ожидающего в хлеву. Этой ночью для хлева предназначалась жареная свинина, кексы «Пища дьявола» и еще французская штучка под названием кроканбуш — это такая пирамидка из хрупких круглых пирожных со сливочным кремом внутри, которые склеены друг с другом карамелью. Еще были кусочки телятины, фаршированные паштетом, и жареные цветы тыквы. Чего здесь только не было! Лежа на койках в каморке возле кухни, мы с Зои дожидались, пока они закончат. Мы были очень напряжены и терзались от… мне точно и не сказать, отчего. Был ли это голод, желание или страх? Когда находишься в таком бедственном положении, как мы, в своих чувствах уже не разобраться. Трудно понять даже свои собственные желания. Представьте, что вас лишили всего, что было вам дорого. Вам этого не дают, и вы знаете, что оно рядом, но вне досягаемости. И вы постоянно об этом думаете. Вот что мы тогда испытывали.

Наконец ночные поварихи погрузили накрытые крышками блюда на тележку, выкатили ее по пандусу, расположенному рядом со ступеньками черного хода, и направились вниз, в хлев. Выждав достаточно времени, мы двинулись вслед за ними. Присев за кустами, мы наблюдали, как они вошли, и, когда мы уже почти умерли от долгого ожидания, они вышли. Я уже был готов встать и наброситься на дверь, но Зои взяла меня за руку и потянула обратно вниз.

— Потерпи еще немного.

Прошло много-много времени, и она поднялась. И я тоже. Прячась, как злоумышленники, мы отправились вниз, к подножию холма.

Когда с тобой обращаются, как с преступником, ты начинаешь себя чувствовать таковым. Мы действовали украдкой, как будто совершали что-то недостойное. Мы сомневались в себе. На цыпочках мы вышли из кустов и уже были готовы войти в хлев. Зои жестом попросила меня постоять в сторонке и приложила ухо к двери. Но, когда она уже решила, что можно заходить, кто-то откашлялся. Дверь хлева откатилась в сторону, и мы отлетели подальше, как опавшие листья от струи воздуха из уборочной машиной. Зои спряталась за фургоном. Я еле успел залезть под трактор.

В дверном проеме, обрамленный лучами света, стоял Преподобный Эрл. Золотоволосый, освещенный сзади, он напоминал ангела с картины Вильяма Блейка. Он вытирал ладони о брюки.

— Боже мой, — сказала Зои, когда он уже не мог нас услышать. — Я и не представляла, что Преподобный Эрл… — и она потрясенно замолчала.

— Так что Преподобный Эрл?

— Прости, это так ужасно.

— Что именно, Зои?

— Бедная моя подруга. — Бедная моя Зои! Голос ее дрожал. — Я не хочу об этом говорить, пока не буду совершенно во всем уверена.

— Ты что-то от меня скрываешь…

— Ш-ш-ш. Дай мне разобраться. Пожалуйста.

Я и не ожидал, что ее кредитная карточка сработает в замке вместо ключа, но все получилось. Как по волшебству дверь отъехала в сторону, и мы вошли. Пахло там чудесно. Даже лучше, чем в кухне, когда готовились эти блюда. За какие-то секунды я вновь пережил все те великолепные тайные пирушки, которые мы с Зои устраивали в парилке, вспомнил, как с испачканными жиром лицами, наслаждаясь собственной невинностью, мы роняли на свое ложе из шкур крошки и пачкали его шоколадом.

— Так вот откуда ты брала…

— Иди за мной.

Я последовал бы за ней куда угодно. Пахло едой, и эти запахи влекли нас к себе, как феромоны. Хлев был стерильно чистый, ярко освещенный, как лаборатория биотехнологий или как образцовая молочная ферма, но никакой скотины я не видел. Зато вдоль стен коридора и в стойлах стояли целые ящики особого состава из трав от Преподобного, готовые к отправке. Мне показалось, что я услышал, как кто-то поет тихим, но красивым сопрано, высоким и чистым.

— Зои, осторожнее! Здесь кто-то есть.

Зои обернулась. Ну да, понятно. Она здесь уже бывала.

— Да. Здесь кто-то есть. И она… Ах, Джерри, это так ужасно.

— Так ты здесь брала все…

— Да. Не мог бы ты не шуметь?

— …замечательные блюда, которые мы ели!

— Ш-ш-ш.

Но поздно. Певица услышала меня, и пение оборвалось. В конце главного коридора мы могли повернуть направо или налево, так как постройка имела Т-образную форму. Куда же повернуть? Зои повернула направо, и я последовал за ней; мы дошли до конца коридора и оказались у последнего отсека. «Пусто», — подумал я. Здесь не стоит штабелей из ящиков, не ржет, выпрашивая сахар, лошадка, не глазеет на нас коровушка с белой звездочкой на морде. Казалось, что в стойле пусто. Но Зои все же сказала:

— Бетти, я привела друга.

Я услышал дыхание.

Кто-то ответил:

— Я не хочу, чтобы кто-нибудь видел, какая я теперь.

Зои добродушно проговорила:

— Не говори о себе так, Бетти, у тебя такое милое лицо.

— Ты ведь знаешь, детка. Я… Ох. Я немножко поправилась.

Я хотел заглянуть через деревянную оградку, но Зои покачала головой.

— Не переживай, — обратилась она к женщине, которая была там, внутри, — ты все равно очень красивая. Так вот, Бетти, это мой… — она не договорила, потому что не смогла найти подходящего слова, чтобы определить наши отношения. Пока не смогла.

Я одними губами прошептал:

— Любимый.

Как здорово, ведь Зои кивнула! Потом она откашлялась и сказала:

— Бетти, это Джереми Дэвлин. Джерри, это моя подруга Бетти Констабл. Мы поступили в один и тот же класс.

— Вместе поступили?

— Она вначале была такой же обращенной, как и мы.

Невидимая Бетти вздохнула, и это было похоже на пар, вырывающийся из трубы, на порыв ветра.

— Но я не похудела, я только стала еще толще.

Моя Зои вздохнула так же, как Бетти.

— Это правда.

— Не понимаю…

— Когда становишься слишком толстой, тебя отправляют в… Не будем об этом. Тебя держат там, пока не поставят на весы и не признают ГОТОВОЙ. И тогда они тебя возвращают сюда.

— Раньше ты об этом ничего не рассказывала, — сказала Зои. — Бетти, что они с тобой делают?

— Лучше не спрашивай.

Зои повернулась.

— Она не говорит мне, что с ней делают. Она даже не рассказывает, что она сама здесь делает.

Бетти ответила:

— Поверь, тебе о моих проблемах лучше не знать.