Я стройнее тебя!

— Слишком поздно, — возразила Бетти. — Мы все к нему уже пристрастились.

Зои подняла голову и посмотрела непривычным, загнанным взглядом.

— Как и все эти бедные беспомощные люди!

Я подвел итоги.

— Мы зависим от состава! Наша пышная подруга кивнула.

— Поняли, да? До того как сюда попасть, вы думали, что бываете голодны, и вот вас заставили принимать этот состав. Да вы раньше и не знали, что такое голод. А узнали после первой же дозы, признайтесь. Вот что с нами случилось, ребята. Мы голодны на всю жизнь. И все из-за этих трав.

Теперь уже рассвирепев, Бетти подняла руку к глазам и напомнила мне памятник герою войны, который вглядывается вдаль в поисках врага. Вот так она все разрушила. Нас самих, наши убеждения и наши иллюзии. И я больше не останусь в этом месте. Эрл Шарпнек, я с тобой разделаюсь.

Глава 29

— Мама, что происходит?

Даже при таком освещении бедная Энни кажется почти прозрачной, и Марг Аберкромби хочется притянуть дочку к себе на колени, гладить по голове и укачивать, пока та не наберется сил, но все они слишком много пережили, и делать этого нельзя. Пребывание у Преданных Сестер явно сказалось на ней не лучшим образом, и Марг чувствует за это ответственность и переживает свою вину. Лицемерно было бы обнять сейчас Энни точно так же, как прежде. Глупо было бы надеяться, что Энни это обрадует. В действительности Энни в состоянии позаботиться о себе сама. Несмотря на все, что ей пришлось пережить из-за родителей и из-за Преданных Сестер, Энни стала сильнее. Это заметно по ее спокойному голосу, по тому, как уверенно она держит теперь голову. Самое лучшее, что может сделать Марг, это обращаться с ней — нет, не совсем как со взрослой, потому что она еще не взрослая — просто с уважением.

Марг отвечает:

— Мне кажется, мы чего-то ждем.

Изменилась Энни, и изменилась сама Марг. За время в пути она загорела и стала чуть более подтянутой, чем тогда, когда в последний раз долго и оценивающе рассматривала себя в зеркале. Поднимая руки, она уже не видит привычного дряблого жира: вместо него выступили кости и стали заметны мышцы. С точки зрения Ральфа она, возможно, выглядит так же плохо, потому что не стала делать пластических операций, но теперь ей это совершенно все равно. Как человек она стала лучше. Она проехала по гипер-хайвеям через все эти южные и юго-западные штаты, в дюжине больших и маленьких городов столкнулась с совершенно разными людьми, десятки раз попадала в жаркие перепалки и неприятные ситуации и выдержала это; она отправилась искать дочь и, ей-богу, справилась с тем, что поклялась сделать. Она нашла ее, и пока что этого более чем достаточно. Впервые с тех самых пор, как она забеременела, родила Энни и фигура ее потеряла привлекательность, Марг Аберкромби довольна собой. Она сделала то, ради чего сюда ехала. Она спасет Энни и ее пышную подружку из этого страшного места.

Она размышляет.

Все трое в кузове грузовика взвинчены. Они молча ждут, когда распахнутся двери кузова, чтобы увидеть, с чем придется столкнуться там, куда их привезли.

Когда раздался гудок дизеля и огромный грузовик первый раз остановился, женщина и две девочки подумали, что вот-вот раздастся скрежет ключа в замке на дверце фургона, но вместо этого они услышали, как кто-то разговаривает неподалеку. Было понятно, что там мужчины, но сколько их, определить было невозможно, и слов было тоже не разобрать. Несколько невыносимых минут они прислушивались к рокоту разговора. Беседа мужчин напоминала глухое рычание медведей. Потом к их компании кто-то подошел, и тон переменился. Через несколько слоев обшивки кузова доносятся его распоряжения. Потом (как это похоже на мужчин!) посыпались жалобы. Марг и девочкам удавалось уловить только тон: бу-бу-бу, ворчали мелкие винтики по поводу своей работы. Затем все ушли. Но все ли, или все же остался часовой, который получил приказ расстреливать всякого, кто выйдет из фургона? Никак не выяснишь. По крайней мере, сейчас наступила тишина.

Чем дольше они здесь сидят, тем легче забыть, где они. Сейчас они могут радоваться тому, что о них на время забыли. До тех пор пока не откроют двери фургона, с ними почти ничего не может случиться.

Через некоторое время Келли говорит:

— Те ребята не знают, что вы здесь с нами, да?

Марг качает головой.

— Про Энни они тоже не знают.

Марг удивлена.

— Как не знают?

— Правда. Это Келли придумала, она же такая умная.

Лежа под брезентом в цветочек, Келли колышется от радости.

Энни улыбается.

— Она спрятала меня под простыней, и никто не заметил. Это было так здорово придумано.

Когда она в последний раз видела улыбку на лице Энни? Марг смотрит на дочь, и тоже начинает светиться улыбкой.

— Ты действительно все здорово устроила, — говорит она Келли, — я тебе так благодарна.

А Келли уже обдумывает, что делать дальше. Она осторожно начинает излагать им свой замысел.

— Значит, никто не знает, что вы здесь. То есть вы обе можете уйти отсюда до того, как они вернутся.

— И бросить тебя здесь? Ни в коем случае!

— Придется. Мне отсюда не выбраться. Я такая теперь стала…

— Ах, Келли, не начинай снова. Даже и не думай!

— Посмотри правде в глаза. Я не в состоянии бежать.

— Если мы придумаем, как все устроить, то ты выберешься, Келл. Если понадобится, мы угоним этот грузовик! Мама, ты умеешь водить грузовики?

— Нет, к сожалению. Послушайте. Я проверяла двери, — сообщает им Марг. — Нас заперли снаружи.

— А окна?

— В кузове грузовика не бывает окон.

— А такие маленькие окошки, через которые присматривают за грузом из кабины?

Старайся говорить непринужденным тоном, Марг. Пусть в твоем голосе не звучит отчаяние.

— Милая моя, я с них и начала!

— Сотовый у тебя не работает, так?

— Последнее, что я получила, было автоматическим извещением об ошибке в Оклахома-Сити. Этот штат полностью находится вне зоны действия сети.

Энни задумчиво произносит:

— Значит, нам сейчас никак не связаться с…

— С папой? — Она не даст Энни услышать своих вздохов. — Мне кажется, сейчас папе звонить не стоит.

— Да пошел он куда подальше, папочка, я хотела сказать…

— Следи за выражениями!

— …с полицией штата. — В полумраке можно подумать, что разговаривают две взрослые женщины, а не мама с дочкой. — А тебе сюда не копы помогли попасть?

— Не совсем, — отвечает Марг.

Когда в Со-Лоу, Аризона, нашлась единственная жительница, окликнувшая ее и готовая поговорить, Марг вышла из забегаловки вслед за пышнотелой женщиной с аккуратным макияжем и, как доверчивый ребенок, залезла в особым образом оборудованный внедорожник, у которого на зеркальце заднего вида была подвешена табличка: «Инвалид». На бампере красовалась наклейка со словами «БОЛЬШАЯ ГОРДОСТЬ». Хозяйка машины действительно могла помочь Марг. Эта дама вела машину и, сопровождая обрывочные фразы размашистыми жестами, вводила Марг в курс дела:

— Да, там, в пустыне, действительно творятся кое-какие делишки… Об этом все боятся говорить, но все знают… Там, в Аризоне, происходит много такого, о чем никто не рассказывает. Я и еще несколько человек собираемся пробраться в это место и все выяснить.

Женщина не была настроена отвечать на вопросы. Ну и ладно. Марг ведь понимает, почему эта толстая и довольная собой дама занимается таким делом. Она знает по собственному опыту, что в наши дни всякий, кто не соответствует принятым в стране стандартам, находится в опасности. На бензоколонке, стоявшей на перекрестке, как пластмассовая игрушка, монументального вида провожатая отвела Марг к неописуемому красавцу в рабочей одежде. Он коротко кивнул ей и посадил в свой грузовой пикап. Почти целый час они ехали в сгущающихся сумерках. Видит бог, Марг хотела его спросить, куда он ее везет, но он вел машину, не произнося ни слова, и ее тяготило молчание. Под конец он свернул на дорогу, на которой не было ни души.

Когда они оказались на дороге одни, ее провожатый ненадолго остановился и закрутил на голове тюрбан. Пока он этим занимался, Марг заметила у него на руке татуировку, изображающую что-то вроде связки веточек [46] . Что это, символ? И имеет ли он какое-то отношение к мусульманству? Она решила не спрашивать. Ей следовало бы испугаться, но за время своего путешествия Марг Аберкромби проделала такой долгий путь и столько всего повидала, что мужчин уже не боится, даже молчаливых незнакомцев. Единственными словами, которые она услышала от водителя, были: «Спрячьтесь», когда они подъехали к тому самому посту, от которого ее прогнал часовой утром того же дня.

46

Возможно, зороастрийский символ целостности и единства с природой, ритуальный жезл в виде связки распустившихся веточек ивы.