Я тебя не предавал

Листаю результаты анализов и тестов. Дохожу до бланка осмотра и перевожу профессиональный язык на человеческий. С каждым прочитанным словом внутри меня просыпается чудовище, жаждущее впиться клыками в горло ублюдка Юнусова и порвать ему глотку, но сначала наживую отстрелить этой мрази яйца.

Сжав зубы до боли в челюсти, понимаю, что это конец. Конец, блядь, моего терпения, моей лояльности к её упрямству и женским капризам. У меня кровь закипает, напрочь сжигая тормоза.

Ира! Ведьма, твою мать! Какого хера ты ещё не ушла оттуда? Ты почему не заявила на него, дура?!

Меня откидывает назад в прошлое. В нашу встречу на базе, когда Иру привезли ко мне как шлюху. Всё в сознании переворачивается вверх дном. Каждая фраза, каждый жест теперь видится по-другому. Она говорила мне! А я не слышал. Я был слишком пьян, чтобы понять. Зациклился на своей боли, не защищался, а бил в ответ. Я, блядь, был глух и слеп!

«Такое же ничтожество...»

«Со мной, Ворон, жизнь. Действительно счастливая...»

«Что ещё ты можешь мне сделать?..»

В мозг беспрестанно вонзаются раскалённые иглы воспоминаний, заставляя проживать этот ад ещё раз. Заставляя гореть в нём заживо в предсмертной агонии, но всё ещё жить, дышать, чувствовать.

«Как тебе... После меня... Под него было ложиться?» — ядерной бомбой врезается в сознании, разнося к ебеням последние крупицы живых клеток.

Я... Сука! Теперь я знаю ответ на этот вопрос. Но лучше бы не знал. Боль в её глазах была искренней, а я не поверил. Я ослеп от ярости и ревности.

Лупанув ладонью по рулю, ещё раз всё перечитываю. Руки дрожат от злости, телефон в руках ходуном. Резко выдохнув, собираю крупицы ускользающей адекватности. Это сложно. Лёгкие горят. Всё горит! Я весь превращаюсь в полыхающий реактор.

Пиздец тебе, Асад! Ты от меня теперь даже под землёй не спрячешься.

Агрессивно срываю тачку с места, продолжая читать бумаги. Бью по тормозам посреди дороги, получая массу недовольства от других участников движения.

«Беременность четыре-пять недель под вопросом»

У меня мотор в груди сейчас рванёт. За бортом продолжают возмущённо сигналить. Отъезжаю к обочине. Перечитываю. Встряхиваю головой. Ещё раз перечитываю. Ищу другие документы, подтверждающие или опровергающие сей факт. Но больше никакой информации нет. Только жирный вопрос перед глазами.

— Ира, Ира, Ира, — положив ладони на руль, стучусь лбом о костяшки пальцев. — Ты ещё и рожать от него собралась? Он с тобой так… силой, а ты… Сука! — снова ударяюсь лбом о свои руки.

Так, спокойно. Где, блядь, мои сигареты?!

С трудом нахожу, ломаю одну в руке, вторую, третью. Кое-как прикурив, зло усмехаюсь тому, как меня колотит. Только она может так на меня влиять. Ведьма… Чё всё так сложно-то у нас? Беременна? Если да? С генетикой хер поспоришь, родная. Я совсем не романтик, я реалист и прекрасно осознаю, какой ребёнок родится от ваших отношений, от бухающей твари, давно переставшей быть мужиком.

Нет, я не сомневаюсь, что Ира вложит в этого ребёнка всю себя и постарается вырастить ещё одного достойного человека, но мне бы не хотелось, честно. У нас свои дети ещё обязательно будут…

Тихо рыкнув, снова закуриваю. Пульс лупит по вискам и шее.

Я его ёбну, родная, а потом мы что-то решим. Нельзя таким тварям существовать на этой земле. Я не Бог, я Ворон, чёртов вестник смерти. У меня особенные привилегии. Насильников я всегда убивал и буду убивать. Ошибки природы!

Мля, помню, как мы маленькую сестрёнку Мирного спасали. У меня до сих пор волосы на затылке дыбом встают от того, что там делали с такими девочками. Я её из чужой страны вывозил как свою жену, иначе было нельзя. Но вывез. А Юнусова я на части порву.

Телефон больше не ходит ходуном. Набираю Фила.

— Слушаю, — собранный, холодный.

— Ира где сейчас?

— На смене.

— То, что ты мне прислал. Это точно вся информация, Фил?

— На вчерашний вечер, да. Но у них там какой-то сбой был в базе. Наши пацаны говорят, часть новых данных могла слететь. Пока их спецы обратно внесут. Это ж не мы, — с гордостью.

— Съезди в клинику сам. Найди этого врача, пообщайся. Мне нужна вся существующая информация, а не её огрызок! Лично сделай!

— Понял, сделаю.

— Асада мне найди сначала, — отбиваюсь, не дожидаясь ответа. — Дома он или свалил уже куда-то?

Сообщение о пропущенном прилетает, и телефон тут же начинает звонить. Повесив его на магнитную подставку, снова агрессивно срываюсь с места в сторону дома Юнусова. Номер на экране незнакомый, но на эту симку могут звонить лишь единицы. Кто это?

— На связи, — отвечаю, включив громкую.

— Асад Каримович, — давлюсь, услышав, как ко мне обращается совершенно незнакомый женский голос. — У нас совсем недоброе утро. Это вас из школы беспокоят. Классный руководитель вашего сына.

В голове щёлкает и стучит быстрее, а губы дёргаются в нервной усмешке.

— Егор что-то натворил? — голос будто не мой. Я никак полностью не возьму себя в руки от всей свалившейся на меня информации.

— Натворил?! — заводится женщина. — Вы меня, конечно, извините, но это уже за гранью. Я сейчас же буду ставить вопрос о его отчислении. Этот мальчишка позорит нашу школу. Когда мы созванивались с вами в последний раз, вы обещали быть с ним жёстче. Видимо, наказания за постоянные прогулы Егору было мало. Он пошёл дальше.

Праведно возмущается она, а я думаю о другом. Если ты, Асад Каримович, ещё и на сына моего руку поднимал…

— Вы сейчас же должны приехать! — строго требует классный руководитель. — К нам уже выехал инспектор по делам несовершеннолетних. На вашего сына будут писать заявление. Он сядет! Вы это понимаете? Распустили пацана.

— Так что он сделал-то? — вздыхаю, задолбавшись слушать её истерику.

— Вот вы приезжайте и разбирайтесь. Мы ждём!

За-е-бись!

Звоню Егору.