Я тебя придумала

Басад улыбнулся.

— Ваше предложение не лишено рационального зерна. И всё же…

— Да? — Эдигор поднял на императора Мирнарии уверенные тёмные глаза.

— Я хочу, чтобы моя единственная дочь была счастлива. Поймите… Мальчишек трое, а девочка одна. Я не хочу, чтобы Дориана всю жизнь мучилась в чужой стране, с нелюбимым мужем.

Эдигор вздохнул. Еле слышно, так, что Басад даже не заметил этого тяжёлого вздоха.

— Что вам дороже — благополучие страны или счастье дочери? — сказал он жёстко. И почти тут же добавил, пока мирнариец не опомнился: — Я со своей стороны могу обещать, что сделаю всё возможное, чтобы Дориана была счастлива со мной. Слово императора.

Некоторое время Басад молча смотрел на Эдигора и думал.

Думал о том, какой странный человек сидит перед ним. Зачем он так добивается брака с той, которую никогда не видел? Только ради мифического мира, который, возможно, никогда не настанет? Ведь женитьба на дочери императора Мирнарии не является его залогом.

Думал о том, как рано Эдигор взошёл на престол. Сейчас ему всего девятнадцать — в его годы Басад был юн, безус и безответствен. А у Эдигора глаза взрослого, опытного и мудрого мужчины.

И император Мирнарии неожиданно осознал, что хотел бы иметь в зятьях именно этого человека. Хотел бы, чтобы он был мужем Дорианы. Чтобы именно Эдигора любила его маленькая дочка.

— Я почти согласен, — хмыкнул Басад, и с удивлением заметил, как расслабились плечи сидящего перед ним юноши. — Только один момент… Вы знаете, сколько лет Дориане?

— Да, — ответил Эдигор спокойно. — Ей девять. Но не думаю, что это является большой проблемой, особенно учитывая культуру вашей страны, где девочек часто выдают замуж даже до детородного возраста. Так что я не передумаю.

— Тогда можете ли вы обещать…

— Что не буду настаивать на выполнении супружеского долга? Само собой. Какой срок вас бы устроил?

Басад нахмурился.

— Право, я не знаю.

— Хорошо. — Эдигор кивнул и улыбнулся. — Тогда пусть Дориана сама придёт ко мне. Когда будет готова.

— Вы желаете познакомиться с ней сейчас? И где хотите сочетаться браком — в Мирнарии или в Эрамире?

— В Эрамире, если не возражаете. Боюсь, если станет известно о свадьбе, Дориана может и не дожить до неё.

— Почему именно Дориана? — ужаснулся Басад.

— Меня не так просто убить, — пояснил Эдигор. Он намеренно сказал это императору Мирнарии, так как хотел как можно скорее покинуть страну, забрав с собой Дориану.

— Хорошо, — вздохнул Басад. — Тогда пусть будет Эрамир. Боги у нас всё равно те же.

Император Мирнарии, кивнув, пробормотал, что сейчас позовёт дочь, и направился к выходу из тронного зала, где громко приказал слугам немедленно привести сюда принцессу.

Минут десять спустя перед Эдигором стояла девочка. Она была ниже ростом, чем Луламэй, которой в то время тоже было девять. Прямые тёмные волосы мягко струились по плечам и спине, доходя до талии. Большие тёмно-серые глаза смотрели на Эдигора с явным любопытством. Нижняя губа была крупнее верхней и чуть выступала вперёд, что придавало девочке немного капризный вид.

— Познакомься, Дориана. Это Эдигор, император Эрамира и твой будущий супруг.

Глаза девочки расширились, любопытство исчезло из них почти полностью, уступив место какому-то священному ужасу. Ещё бы! Мало того, что будущий супруг, так ещё и эрамирец!

— Папа… — выдохнула она, сделав шаг назад, но Эдигор не дал ей убежать, опустившись на колени.

— Будьте моей императрицей, Дориана, — сказал он, улыбаясь и протягивая девочке маленькое золотое колечко, которое, как он знал, было магическим, и должно было подойти к любой руке.

Нижняя пухленькая губка девочки задрожала, серые глаза наполнились слезами.

— Всё будет хорошо, — сказал Эдигор сочувственно, надевая кольцо на маленький пальчик Дорианы. — Я никогда не обижу вас, моя императрица.

— Папа… — только и смогла прошептать девочка, не смея взглянуть на своего жениха.

— Всё решено, Дориана, — ответил Басад суровым голосом. — Ты завтра же покинешь Мирнарию вместе с императором Эдигором. Сутки на сборы.

Вместо ответа девочка разрыдалась.

Она плакала всю дорогу, отказываясь разговаривать. Изредка ела и почти ничего не пила. Император торопился в столицу, почему-то веря в то, что там Дориане станет лучше. Каждая слезинка девочки камнем ложилась на сердце Эдигора.

Уже перед въездом в Лианор мирнарийка наконец-то задремала. Император осторожно взял её на руки, стараясь не потревожить тяжёлый, тревожный сон несчастного ребёнка, и так и вынес из кареты, когда они наконец подъехали к замку.

Стоял поздний вечер, и в тусклом свете нескольких свечей, которые держали слуги, Эдигор заметил фигуры Люка и Луламэй.

На этот раз сестра поняла сразу, что не стоит шуметь и вешаться на шею. «Взрослеет», — подумал император, и на сердце стало теплее.

Люк, подойдя к нему, посмотрел на заплаканное лицо Дорианы и вздохнул.

— Знаешь, я всегда надеялся, что ты женишься по любви, Эд, — сказал он тихо.

Эдигор улыбнулся. И хорошо, что на улице было уже темно, и никто не мог рассмотреть, какой печальной была эта улыбка.

— Счастливая любовь со свадьбой бывает только у императоров из книжек, — ответил Эдигор еле слышно, а затем, прижав к груди заплаканную невесту, направился в замок.

Глава одиннадцатая, в которой мы бежим

На твоём месте я бы вырастил глаза на затылке.

«Побег из Шоушенка»

Брат приходил в себя медленно. Я осторожно гладила его по лицу, легко целовала в щёки, нашёптывала что-то ласковое, как делал он очень давно, когда я болела.

Его глаза улыбнулись, лишь только Рым увидел меня.

— Я только сейчас понял, каким именем ты меня наградила, сестрёнка, — тихо сказал он. — Грым… Помнишь, что оно значит? Полиша?

Я закрыла глаза, услышав в его новом голосе нотки прежнего, из другой жизни, когда я звала брата Олегом. И моё имя — то самое, настоящее, душевное — словно проникло в кровь и растеклось по телу чем-то горячим, согрев до самых пяток.

— Родной… Грым на орочьем наречии — «родной».

— А как будет «сестра», помнишь?

Рым медленно поднял руку и прикоснулся кончиками пальцев к моей щеке. Я улыбнулась, перехватила его руку и сжала в своей.

— Лиша. Сестра по-вашему — Лиша.