Я тебя придумала

Дориана была на восьмом месяце, когда Эдигора начали мучить странные сны. Просыпаясь утром, он не мог вспомнить ничего, кроме нежно-серых, будто бархатных, глаз, которые почему-то очень волновали его, заставляли тревожно сжиматься сердце. Император пытался понять, кому принадлежат эти глаза — но ничего, в памяти было пусто. Эдигор никому не рассказывал об этих снах, даже Аравейну — очень боялся, что наставник что-нибудь сделает, и ему перестанут видеться каждую ночь глаза неизвестной девушки. А в том, что они принадлежат девушке, император не сомневался.

И однажды Эдигор не выдержал. Проснувшись утром с беспокойно колотящимся сердцем, он тихо встал с постели, стараясь не разбудить Ану, вышел в соседнюю комнату и, закрыв дверь, метнулся к столу.

Бумага, карандаш… Всего несколькими взмахами император сделал то, что давным-давно просил его не делать наставник — нарисовал глаза неизвестной девушки. Бархатно-серые, они напоминали ему пепел от сгоревшего костра.

Время будто замерло, когда император закончил свой рисунок. А потом вновь пошло, забилось вместе с его сердцем.

«Что же я наделал?..» — вдруг сообразил Эдигор и, схватив набросок, со всех ног помчался к Аравейну, напоминая самому себе нашкодившего ученика.

Маг уже не спал. Он стоял у окна, наблюдая за занимающимся рассветом, и обернулся, как только император влетел в комнату.

— Аравейн, — сказал Эдигор, пытаясь выровнять дыхание после молниеносного бега, — кажется, я сделал глупость.

Выслушав воспитанника, маг забрал у него рисунок и, вглядевшись в глаза неизвестной девушки, вдруг улыбнулся.

— Аравейн? — император изумлённо поднял брови, увидев счастливую улыбку мага.

— Ничего страшного, ваше величество. — Аравейн поднял голову, продолжая улыбаться. — Это всего лишь глаза. Ничего больше. Они не сойдут с листка бумаги.

Эдигор вздохнул.

— Надеюсь. Это было бы… весьма некстати.

Спустя полминуты император вышел из комнаты, и Аравейн, повернувшись к своему зеркалу, произнёс:

— Ну вот, Ари. У меня получилось.

В глубине непроницаемо-чёрной поверхности зеркала сверкнули два голубых глаза.

— Ты уверен, что это сработает?

Маг рассмеялся.

— Абсолютно, Ари.

И как только он это сказал…

Мир вздрогнул, затрясся, загудел. Сильная какофония ударила по ушам, заставив Аравейна поморщиться от напряжения.

А потом что-то вспыхнуло неподалёку, в районе Тихого леса. Раздался тихий перезвон, словно разом зазвенели сотни колокольчиков, и миллионы мурашек пробежались по телу мага.

Но через несколько секунд пространство успокоилось, словно и не было ничего. Тишина.

— Вейн! — раздался взволнованный голос позади. Маг обернулся.

Взъерошенная и какая-то испуганная Ленни стояла у окна. Солнечные лучи обнимали фигурку девочки, создавая вокруг неё сияющую сферу, от которой у Аравейна защипало в глазах.

— Ты тоже почувствовала, да? — он улыбнулся.

— Все почувствовали. — Ленни вздохнула. — Должны были почувствовать абсолютно все маги. Я уверена, даже Мика что-то ощутила. Меня так вообще чуть по стенке не размазало.

— Она сильный демиург, — Аравейн подошёл к девочке вплотную и взял её за руки. Ленни подняла голову и вгляделась в сапфировые глаза мага, в которых в данную минуту, казалось, горели костры. — Моя маленькая…

— Почему ты так называешь её?

— Ты поймёшь, когда узнаешь её имя, — рассмеялся Аравейн, а потом, внезапно посерьёзнев, тихо поинтересовался: — Ты выполнишь мою просьбу?

Девочка, вздохнув, закрыла глаза.

— Пожалуйста. Ты ведь знаешь, это важно.

— Всё важно, Вейн, — печально улыбнулась Ленни, открыв глаза. — Кроме, наверное, моей жизни.

Маг поднял руки и сжал лицо девочки в ладонях, заставив её посмотреть на него.

— Всё будет хорошо, милая. Ты справишься.

Несколько секунд Ленни молчала, а затем прошептала:

— Я выполню твою просьбу.

— Спасибо, — он улыбнулся. — И не забудь про заклинание, оно поможет тебе закрыться, как я и говорил. И амулет… обязательно забери его с собой.

— Не волнуйся, — девочка рассмеялась, но не очень весело. — Разве я хоть раз в жизни забывала твои инструкции?

Он вздохнул, опустил руки и, обняв Ленни изо всех сил, прижал к себе.

— Удачи, милая.

Девочка, кивнув, быстро поцеловала мага в щёку, а затем исчезла.

А наставник императора, подойдя к столу, на котором оставил рисунок Эдигора, вновь вгляделся в изображённые там бархатно-серые глаза и, ласково улыбнувшись, еле слышно прошептал:

— Полина…

Глава четырнадцатая, в которой происходит то, чего я не ожидаю

У всех трудящихся два выходных дня в неделю. Мы, цари, работаем без выходных.

«Иван Васильевич меняет профессию»

Ленни вернулась на рассвете.

Я всю ночь неосознанно ждала её. Постоянно просыпалась, проверяла пустую постель, прислушивалась к звукам во дворе. Сжимала в руке амулет — только он почему-то успокаивал меня, давал возможность вновь уснуть и на время забыть о тревоге и волнении.

Я ужасно боялась, что Ленни не вернётся. И уже на рассвете вдруг вспомнила о том, что хотела спросить у Хранителя насчёт этого амулета — не зря же кристалл был таким же ярко-голубым, как его глаза. Я много раз повторяла про себя: «Хранитель, Хранитель, Хранитель», но ответа так и не дождалась.

Точнее, дождалась, но совсем не от него.

— Хранитель не ответит тебе сейчас, Линн, — тихий голос Ленни ворвался в моё сознание, как весенний ветер в окно. Распахнув глаза, я увидела, что она сидит на постели и улыбается.

Целая и невредимая.

— Ты вернулась, — выдохнула я, и маленькая Тень рассмеялась.

— Конечно. Я ведь обещала.

— А почему Хранитель не отвечает мне?

— Он занят.

Я нахмурилась.

— Откуда ты знаешь?

Ленни пожала плечами.