Я убийца

– Ты что взбеленился?!

– Еще заплатить?! Заплатить тебе за то, чтобы доказать свою невиновность?! Я и так знаю, что невиновен! Вы, как паразиты, живете за чужой счет! Обогащаетесь на чужом горе! Пошел прочь, – последние слова произношу с трудом, тело вновь начинает скручивать, а в глазах темнеть.

– Как скажешь! Дело твое, – поправляя одежду и что-то стряхивая с плеча, отвечает мой защитник.

Последнее, что я слышу, – это стук его дорогих ботинок по тротуарной плитке и слово «придурок», брошенное в мой адрес.

Разворачиваюсь и иду, видя перед собой только свои кроссовки и резиновый кончик трости. Становится даже немного страшно от того, что все повторяется во второй раз. Ощущения как тогда, когда мне сообщили о болезни матери. Но только вряд ли я сейчас встречу Кристину. В голове только злость: на себя, на них, на эту тварь в суде – на весь мир. Мыслей нет, только клокотание ярости. Становится совсем плохо. Захожу в тень и пытаюсь прийти в себя. Меня окрикивает знакомый голос.

– Максим!

Я машинально оглядываюсь – никого. Вдруг снова голос. Ищу глазами зовущего. Неподалеку, метрах в пятнадцати, разбит небольшой парк. Присмотревшись, вижу в нем Петра. Он машет мне рукой и зовет к себе. Я лишь злобно усмехаюсь. Себе или ему? Не знаю… Возможно, просто еще одному дню, ровно такому же, как и все предыдущие, начиная с 12 апреля 2001 года. Петр догоняет меня минут через пять и молча идет за мной тенью, семеня в длинной рясе. Резко останавливаюсь.

– Скажи мне, святой отец, ты зачем ко мне пристал?! Чего вам всем от меня надо?! Разве виноват я в том, что не сдох?! Тем более это легко исправить!

Тот смотрит на меня с выражением византийской иконы на лице.

– Может, тебя Господь для доброго дела в живых оставил!

– Единственное доброе дело, которое я сейчас в состоянии сделать, – это постараться не прибить кого-нибудь вроде тебя, батюшка!

– Вот видишь, твой путь праведника уже начался.

– Ты дурак что ли?!

– Ищущий ищет и находит. Тот, кто искать не будет, не найдет никогда.

– Да заткнешься ты, наконец, философ хренов?! А?! Без тебя тошно!

Вокруг темно и холодно, мы находимся в подвале. Как я сюда попал, не понимаю. Озноб идет по телу, не видно ни черта.

– Ты куда меня привел?! Ты где?! Отвечай! – ничего не понимаю: стемнело так резко, словно выключили свет. А может, это очередной приступ? – Ты куда меня притащил?! Эй, ты тут?!

– Ты сам шел, а я лишь следовал за тобой, Максим.

Слышу щелчок выключателя, свет бьет по глазам. Я вздрагиваю. Повсюду на столах лежат люди, где-то по отдельности, где-то наваленные горкой. Некоторые тела прикрыты белыми простынями, торчат только синие ноги с трупными пятнами, на пальцах висят резиновые бирки, примотанные к конечностям тряпочками. В воздухе висит тошнотворный запах формалина и гниющей плоти. Мой желудок вывернуло бы наизнанку, если бы я прежде уже не привык к больничному запаху, поэтому меня беспокоят только небольшие рвотные позывы, да и те быстро проходят. Священник, как некромант из ужастиков, медленно спускается ко мне вниз по ступеням. Для полноты картины не хватает только зловещей музыки и густого тумана, сползающего вслед за Петром.

– Какого черта ты меня сюда притащил?! Где мы?!

– В морге, – он подходит к столу, на котором лежит накрытое тело. – И притащил сюда не я тебя, а ты меня. Так что смотри и наслаждайся. Это, так сказать, твоя нынешняя жизнь, Максим. Твой дом. Можешь походить здесь, попривыкнуть к обстановочке, пообщаться с такими же мертвецами, как и ты.

– Ты не священник, Петр, – чуть слышно прошипел я сквозь зубы.

– Так и ты не праведник.

– А как же твои слова про добрые дела? – еле держу себя в руках.

– А я от них и не отказываюсь.

Он резко сдергивает покрывало с тела. На столе лежит мальчишка лет десяти, кожа да кости. Я таких видел только в документальных фильмах про концлагеря нацистской Германии. Тело покрыто гематомами, на голове глубокая впадина: кто-то проломил ему череп.

– Благо, Максим, можно приносить по-разному, – меня ведет в сторону, в глазах темнеет, я кое-как сдерживаюсь, чтобы не упасть в обморок. – Знаешь, что с ним произошло?

Я лишь отрицательно мотаю головой, да и знать на самом деле я не желаю – хватило и того, что увидел.

– Его убил собственный отец. Разбил об его голову пустую бутылку. Парень попросил поесть в тот момент, когда они выпивали с его мамой. Как видишь, кормить его они не считали нужным.

Петр подходит к другому столу, снова сдергивает покрывало. Под ним молодая девушка. Тело изувечено. Сильно.

– Ее сбил на машине племянник одного чиновника. Теперь она здесь, а он на отдыхе в Турции. Знакомая ситуация? А вот еще.

– Хватит! Довольно.

Шатающейся походкой, опираясь на трость, выхожу наверх. Петр кричит мне что-то в след. Только у двери понимаю, что могу найти его в церкви в селе Слобода, если захочу поговорить. Значит, все же священник. Психопат-батюшка, который притаскивает людей для проповеди в морг. Бредовее ситуации и во сне не увидишь. Говорить с ним больше не хочется, впрочем, как и видеть его. Иду по узкому коридору, половина ламп не горит. Мимо призраками проплывают медсестры в белых халатиках, хихикают. Открываю дверь и вываливаюсь из преисподней на божий свет. Оборачиваюсь и читаю надпись: «Морг областной больницы».

– Господи, как же я сюда попал?!

Глава XVII

Лучше с умным таскать камни,

чем с глупым пить вино.

Поучения Ахикара

8 апреля 2015 года. Четыре дня до Пасхи. 20 часов 13 минут.

Дверь кабинета закрылась. Сергей достал из кармана видавший виды, помятый спичечный коробок, несколько раз постучал по нему указательным пальцем, поднес к уху и потряс. Внутри послышалось шуршание нескольких спичек.

– Ну и что у нас теперь есть? Что мы имеем?

Пименов взглянул на Александра, откинувшегося на стуле и грызущего авторучку.

– Все еще думаешь, что это он ее убил? – с насмешкой произнес Станислав.

Загорелась спичка, комната наполнилась запахом табачного дыма.

– Да может, он актер хороший. Мне кажется, на него надавить нужно, и тогда он сознается. Все расскажет!

– Тут ты прав. Если ему почки опустить, он не только в убийстве сознается – он на себя все, что угодно, возьмет. Даже что татар на Русь навел. Только лучше от этого никому не будет.

– Почему же? Нам премию дадут, а может, и к награде приставят, – Сашок вытащил ручку изо рта и рассмеялся.

– Хорош паясничать! Отпускать его надо, – затушив окурок в пепельнице, буркнул Сергей и потянулся к телефону.

– Постой.

– Чего?

– Надо его придержать.

– Это еще зачем?

– Чтобы наш парень думал, что мы подозреваем именно гражданского мужа убитой. Пусть считает, что мы идем по ложному следу. А этого закрой недельки на две, чтобы посидел да подумал о своей жизни. Глядишь, и уразумеет, с кем жил до этого и что делать дальше. Наша задача сейчас – добиться, чтобы Санитар расслабился и допустил промах. Он и так слишком громко заявил о себе. Пускай теперь считает, что мы вообще олухи. Уверенность в своей безнаказанности – самая большая ошибка всех придурков типа него.