Я ухожу. Прощай навеки. Твоя душа

 С ы щ и к (сначала удивленно, потом многозначительно): Ого! Да дело–то нешуточное!.. (начинает размышлять) Преступник убирает свидетелей?.. А кому было выгодно это преступление?.. Уж не мафии ли это работа?.. Хм–хм… Необходимы свидетели преступления!

 Он снова поворачивается от трупа к зрительному залу.

 С ы щ и к: Кто–нибудь видел, как погиб этот гражданин?

 Зрительный зал безмолствует.

 С ы щ и к: Повторяю: есть ли среди вас очевидцы преступления?

 З р и т е л ь н и ц а (та самая, которая давеча взвизгнула): Да, да!

 Она поднимается на сцену. Зрителям видно, что ее платье окровавлено — на него попала кровь из головы предыдущего свидетеля.

 С ы щ и к: Расскажите, мадам, что вы видели.

 З р и т е л ь н и ц а (с сомнением): А это не опасно?

 С ы щ и к: Нет–нет, что вы. Жить вообще опасно, но не в наше замечательное время. Рассказывайте, мадам.

 З р и т е л ь н и ц а: Я видела как…

 Сыщик не дает ей договорить. Откуда–то то ли из–за пояса, то ли из сапога, он выхватывает огромный японский кухонный нож и вонзает лезвие в горло зрительницы. Та осекается на полуслове, хрипит и медленно валится на сцену. Из ее шеи толчками бьет кровь.

 С ы щ и к (с сожалением): Увы, свидетели часто погибают. Неужели это и есть совершенное преступление, которое никогда не будет раскрыто?!

 В зрительном зале начинается движение. Слышно, как зрители встают со своих мест. Хлопают откидные сиденья. Сначала тихий и неуверенный ропот становится все громче. Слышны отдельные голоса: «Какая дурацкая пьеса!», «Да этот сыщик просто болван. Ведь с самого начала было ясно, кто убирает свидетелей», «Я знал, что этим кончится», «Мама, а кровь была настоящая?», «Да, доченька, настоящая» и тому подобное.

 Занавес закрывается, но сыщик остается на краю сцены, он еще не верит, что пьеса уже окончена.

 С ы щ и к: Эй, куда вы?! Не расходитесь! Еще не выстрелило ружье, а оно всегда должно стрелять в последнем акте — таков закон жанра… Стойте!.. Стойте!..

 Зрители не слушают его и продолжают расходиться. Тогда сыщик бежит за кулисы и возвращается со снятым со стены ружьем. Он наугад стреляет в зал из второго ствола. Слышится вскрик раненого мужчины, стоны и проклятья.

 Зрители продолжают расходиться, не обращая внимания на скорбные вопли сыщика.

К о н е ц

Однажды П** не проснулся

 Однажды П** не проснулся.

 Он встал, как обычно, умылся, выпил крепкого кофе с корицей и съел два бутерброда. Он оделся, перекинул через руку плащ и отправился на службу. Но при всем при этом он точно знал, что еще не проснулся. И самым скверным в его положении было то, что он не мог понять, лежит ли он в постели и видит сон, или же он действительно встал и отправился на службу, но продолжает спать. Ведь второе было бы очень неприятно.

 В автобусе П** присматривался к людям, пытаясь по их лицам угадать, чтО они думают о нем, но они, похоже, вовсе о нем не думали.

 На службе П** вел себя преувеличенно бодро и деловито, чтобы — не дай бог! — начальство и сослуживцы не заметили его состояния. Но они все же заметили. Господин Д**, его непосредственный начальник, проходя мимо, внимательно посмотрел в лицо П** и сказал: «Какой вы сегодня странный!» Это ужасно испугало П** и он удвоил свою энергию.

 «Ах как было бы хорошо, — думал он, — проснуться сейчас в своей постели!» Но он не просыпался. Если все это было сном, то — очень навязчивым и крепким.

 П** работал энергично, много двигался по отделу, чтобы сослуживцы не могли ни в чем его заподозрить. Однако в середине дня его вдруг посетила мысль: «А что это я так стараюсь? Ведь мне же это все только снится!»

 И едва он подумал так, им сразу овладела какая–то легкость; спокойствие посетило его душу, и он понял, что ему совершенно незачем бояться того, какое мнение о нем сложится у начальства и сослуживцев. Он умерил пыл, поудобнее устроился на своем стуле и даже стал что–то насвистывать, смотря по сторонам, на множество людей, торопливо и старательно делающих свою работу.

 Господин Д** прошел мимо, внимательно посмотрел на П**, но ничего не сказал.

 «Да если бы и сказал! — подумал П**. — Плевать мне на него, он — мой сон».

 До самого конца службы П** занимался тем, что перелистывал спортивный журнал и решал кроссворд в газете «Даген». Господин Д** еще несколько раз проходил мимо, останавливался каждый раз и подолгу смотрел на П**, но ничего не говорил. А П** просто наслаждался! Он специально выставлял напоказ свое ничегонеделание и один раз даже спросил у господина Д** название болотной птицы из пяти букв. Господин Д** удивленно поднял брови, дернул головой, но ничего не сказал. «Тупица! — пробормотал П**, вписывая в клетки кроссворда слово «кулик» — А какой, все же, замечательный сон!»

 Лишь к концу дня он заметил, что газета помечена восьмым октября…

 «Странно! — подумал П**, холодея. — Сегодня же только еще седьмое…»

 «Нет! — спохватился он. — Седьмое было вчера!.. То есть сегодня… то есть… Седьмого я лег спать… Или — восьмого?..»

 П** почувствовал себя сбитым с толку. Страх снова прокрался в его душу.

 «Сплю я или нет, в конце концов? — пытал он себя. — Лежу я в постели у себя дома или сижу на своем рабочем стуле?»

 Он изо всех сил ущипнул себя за щеку и зашипел от боли. «Не сплю! — пронеслось в голове, и холодный липкий страх сдавил сердце. — Что–то теперь будет!.. Вот почему Д** так смотрел на меня!.. Уволят!.. Как пить дать уволят…»

 Оставшийся до конца службы час он усердно работал и каждый раз, когда господин Д** проходил мимо, П** заглядывал ему в глаза, желая увидеть в них одобрение. Но господин Д** теперь словно и не замечал его.

 Когда прозвенел звонок, извещающий о конце службы, П** последним покинул контору.

 Придя домой, он без удовольствия поужинал, а потом налил стакан вина и уселся в кресло перед телевизором. Однако, он ничего не видел и не слышал. Одна и та же мысль сверлила его мозг: «Что–то теперь будет!.. Уволят, наверняка уволят…»