Я в любовь нашу верю...

Тревожный звоночек прозвенел, когда костюмер принесла в бунгало Минако чехол для одежды и с гордостью развернула его, являя взору пораженной блондинки атласное ярко-желтое платье с нижними юбками из органзы и шлейфом из газа. Айно посетило сильнейшее чувство дежавю — это одеяние до головокружения напоминало ей то, из снов, в котором любила щеголять принцесса Минория — разве что лежащее перед ней было более пышным.

Когда же Минако была готова предстать перед камерами, она была готова поклясться, что видит в зеркале принцессу Венеры, а не саму себя. Она боялась этого сходства, считая его роковым, но выбор у нее был невелик. Нечего было и думать о том, чтобы спорить с судьбой. Она была реинкарнацией Минории, и этого нельзя было изменить — лишь принять, как должное и неотвратимое.

Лин-Лин подлила масла в огонь, бесцеремонно ворвавшись к ней в бунгало и принявшись восторгаться внешним видом Айно. Она обрушила на Минако водопады лести, называя ее самой настоящей красавицей и, как ни странно, начала петь дифирамбы Эйсу — мол, какой же он молодец, что выбрал на роль принцессы именно ее. Айно уже порядком подустала от непрерывной болтовни пиар-менеджера Кейто, а ее вездесущесть несказанно раздражала всех вокруг.

Подхватив Минако под руку, Лин-Лин повела ее к сооруженному на скорую руку павильону. На девушку тут же повеяло прохладой десятка вентиляторов, и она с облегчением вздохнула. Ей пришлось бы несладко с таким слоем грима на лице и в длинном платье, если бы на съемочной площадке царила та же жара, что и снаружи.

Павильон напоминал кукольный домик — богатые декорации в нем располагались по тому же принципу. У дальней стены — блеск и позолота, изысканное сочетание белого, пурпурного и золотого — даже в глазах рябило. Но ближе к выходу, где по полу черными змеями тянулись провода, линзами таращились камеры и монотонно гудели вентиляторы, вся мишура исчезала. Только голые стены из гипсокартона и деревянный настил.

Минако подвели к креслу, напоминающему трон, и бережно усадили, аккуратно расправив складки платья. Тотчас же вокруг Айно собралась небольшая толпа из франтовато одетых юношей — все как один были смазливыми красавчиками, словно сошедшими со страниц женских глянцевых журналов.

— Итак, ваша задача, — произнесла Лин-Лин, обращаясь к актерам массовки, — уделять максимум внимания принцессе: целовать ей руки, что-то нашептывать на ухо, протягивать цветы, поигрывать локонами волос и так далее. А ваша, — женщина обернулась к Минако, — улыбаться и флиртовать. Думаю, в этом нет ничего сложного.

Блондинка улыбнулась и с готовностью кивнула:

— Что-что, а уж это мне точно по зубам!

— Надеюсь, — ответила Лин-Лин и, развернувшись, спустилась с возвышения, на котором стоял трон. Сладкая улыбка тотчас исчезла с ее лица, уступив место хищному оскалу. Подойдя к режиссерскому креслу и устроившись в нем как можно удобнее, юма взяла в руки рупор и произнесла:

— Внимание! Камера! Мотор! Начали!

Щелчок хлопушки — и Минако тут же включилась в игру, несмотря на неприятный осадок в душе. На уровне интуиции Айно чувствовала, что здесь что-то не так, что она оказалась в центре какой-то непонятной, сложной игры, условия которой знают все, кроме нее самой. Но она послушно делала все, что от нее требовалось — флирт на камеру не требовал особых усилий.

Но вот на площадке появился Эйс. Облаченный в белый мундир с золотыми эполетами, он шел к трону, напевая первый куплет песни, и Минако едва сдержала возглас изумления. Она уже давно знала о том, что Кейто — это реинкарнация Адониса, но теперь, когда парень появился на съемочной площадке в офицерском мундире и с зачесанными назад волосами, догадки обрели форму. Если свой шестой сон она могла вспомнить с трудом, гадая о том, как же выглядит воин-венерианец, то после седьмого видения все вспомнилось с ужасающей ясностью, промелькнув перед мысленным взором Айно, заставив ее сердце болезненно сжаться.

— Снято! — наваждение было беспощадно разрушено словами Лин-Лин, и Минако, растеряно моргнув, уставилась на пиар-менеджера. — Принцесса, теперь ты должна подозвать к себе Кейто и выслушать с благосклонным видом все, что он тебе скажет. Парни, — обратилась Лин-Лин к массовке, — вы чудо! Продолжайте в том же духе. Все по местам! Мотор! Камера! Начали!

— Сцена два, дубль один!

Эйс допел припев и воззрился на Айно глазами побитой собаки. Поборов желание вскочить с места и броситься к нему с объяснениями и извинениями, Минако, как того требовала роль, поманила офицера пальцем, и тот подошел, со смиренным видом опустившись на колени:

— Когда богиня любви вышла из вод морских, с ее тела скатилась камелька и обратилась в сияющую жемчужину. Прими же мой символический дар, принцесса Венеры! — произнес он, протягивая девушке нитку переливающегося перламутром жемчуга, и Айно почувствовала, как к горлу ее подкатывает тошнота.

«Он тоже знает! Все знает! Он тоже наверняка видит те же самые сны! — лихорадочно подумала Минако, бледнея и растягивая губы в неестественной улыбке. — Что же делать?!»

— Снято! — восторженно завопила Лин-Лин, и Адонис поднялся с колен, по-прежнему не сводя глаз со своей Венеры. Между ними словно произошел бессловесный диалог — только взгляды: полный смятения Минако и укоризненный Эйса. — Кейто, я просто в восторге! — напомнила о себе пиар-менеджер и режиссер в одном лице, разрывая связь между Адонисом и Айно. Минако с тихим вздохом опустила глаза, сгорая от чувства вины за совершенный в прошлой жизни грех. — Твоя задумка — просто блеск! Поделись, как в твоей светлой голове появилась такая великолепная идея?

— Благодарствую! — Эйс повернулся к Лин-Лин. — Я просто решил внести в сценарий свои коррективы. Не поверите, но эта идея пришла ко мне из сна, — пронзительный взгляд, брошенный при этом на Айно, заставил девушку покачнуться на месте от внезапной слабости. — Что с тобой? — с напускным участием поинтересовался Кейто.

— Я… Мне не хорошо… Простите, — еле выдавила Минако и, подобрав юбки, бросилась прочь из павильона.

— Объявляется перерыв на полчаса! — донеслось ей вслед из громкоговорителя. — Потом приступим к съемке следующего эпизода!

— Мина, не хочу пугать, но у тебя, похоже, серьезные неприятности, — с тревогой произнес Артемис, когда Айно, с трудом сдерживая волнение и подступающую тошноту, ворвалась в свое бунгало и рассказала обо всем произошедшем белому жрецу. — Эйс знает больше, чем положено, и это представляет для тебя большую опасность.

Минако нервно ходила из стороны в сторону, заламывая руки. Девушке все это жутко не нравилось, инстинкт самосохранения буквально вопил о том, что ей стоит проявить изрядную долю осторожности, но Айно из всех сил хотела, чтобы опасения кота оказались не стоящими внимания.

— Даже если так, — осторожно возразила Минако, потирая предплечья, покрывшиеся, несмотря на жару, гусиной кожей, — что Адонис может сделать мне, когда вокруг обретается столько народа? Пока я буду в центре всеобщего внимания, он не сможет ничего предпринять. Если он вообще что-либо планировал. А вдруг это простое совпадение?

— Ты хоть сама веришь в это? Прошу тебя, будь благоразумней! — взмолился Артемис. — Я же был там, если помнишь. Утешал тебя, держал на руках, качал, точно малое дитя. Ты испытала сильнейшее потрясение, убив Адониса, пусть даже он превратился в демона и покушался на твою жизнь. Минако! Все ведь сходится: и текст песни, и сценарий клипа… Даже твой костюм!

Айно резко развернулась в сторону пушистого друга, и ее юбки взметнулись желтым облаком:

— Я — не Минория, Артемис! — процедила она. — Знаешь ведь, я ненавижу, когда ты проводишь параллель между мной и дочерью Астарты. И Кейто вряд ли тот Адонис, что проклял принцессу Венеры.

— Ты хочешь так думать, верно? — кот был непреклонен и пытался достучаться до здравого смысла Минако. — Но ведь нельзя исключать даже самой мизерной возможности того, что Эйс может оказаться слугой Металии.