Я в моей голове

С Грузином опять довелось встретиться. Я шел по хозяйственным делам по просьбе мамы и внезапно повстречался с компанией Грузина на тропинке мимо стадиона. Рано или поздно это должно было когда-то произойти. Трудно не встретиться, если живем через два дома друг от друга, ходим в одну школу, магазины и посещаем одни и те же места. Увидев меня, они остановились. Я внутренне подобрался. Отступать нельзя. Но и драться на узкой, скользкой тропинке с несколькими противниками - заведомо проиграть. Маневра нет и большой риск поскользнуться. Стоит кому нибудь из них ухватить меня за одежду или повалить, моя скорость не поможет мне. Запинают. Надо их растаскивать. Им узость тропинки, лед под ногами и теснота тоже будут мешать. Не забыть о подлости Грузина. Будет проигрывать - может ткнуть в толпе, чем нибудь острым. Значит, надо гасить его одним из первых. Все эти мысли вихрем пронеслись в голове.

Из остановившейся компании вперед вышел Грузин и остановился, поджидая меня. Остановился пред ним.

– Хорошо, что он сейчас один, - промелькнула мысль.
– Есть шанс.

– Ну вот и встретились, - произнес он, внимательно оглядывая меня исподлобья.

Я пожал плечами - зачем отрицать очевидное. Закончив всматриваться в меня, Грузин принял какое-то решение.

– Отойдем, поговорим, - кивнул на городошную площадку, находящуюся рядом с тропинкой.

– Давай, - соглашаюсь и двигаюсь за ним.
– Хоть и поддатый, но вроде, драться он не намерен пока - отмечаю про себя.

Перелезли через невысокую ограду площадки. Грузин сел на судейский столик, поставив ноги на скамейку и показал головой на место рядом. Я остался стоять в дух шагах от него, прислонившись к забору. Он закурил и поднял на меня глаза:

– Ты знаешь, что мы могли бы сейчас тебя замесить?

– Спорный вопрос. Может быть, а может и нет. Сейчас бы я дрался по-настоящему, мог бы кого нибудь и покалечить.
– Уверенно заявляю.

– Такой крутой? Так в себе уверен?
– Грузин напрягся и некоторое время меряемся взглядами.

– Уверен.
– Смотрю в глаза. Грузин первым отвел взгляд и заметно расслабился.

– Чего ты хочешь?
– уже устало спрашивает, опустив голову и сплюнув.

– Я тебе уже все сказал, еще в школе, - отвечаю и не расслабляюсь.

– И перед этими сопляками извиняться?
– Снова вскидывается.

– Теперь это уже не обязательно, - пожимаю плечами. Понимает ведь, что синяки Орла отомщены.
– Я не хочу вражды внутри поселковых. От этого хуже всем. Ведь мы раньше, если и не дружили, то уживались все мирно и поддерживали друг друга при необходимости.
– Поясняю свою позицию.

Помолчали.

– Рано или поздно можем схлестнуться толпа на толпу и не факт, что вы победите - нас больше. А ты вспомни - сколько у тебя в поселке и городе врагов и обиженных вами, в том числе взрослых ребят и мужиков?
– Продолжаю убеждать.

Опять молчим.

– Что ты предлагаешь?
– спрашивает.

– Хочет от меня услышать предложение, как ему выпутаться из того положения, в которое сам себя загнал, - понимаю я, - а уж принимать или не принимать его решать ему.

– Если ты согласен прекратить вражду, нам надо просто в общественном месте, на глазах у всех, просто поговорить и мирно разойтись.
– Предлагаю.

Опять Грузин задумался. Наконец принял решение.

– Ладно на ближайших танцах поговорим.
– Объявляет и протягивает руку.

Жмем руки, но я настороже и по-прежнему жду подвоха. Обошлось. Поворачиваюсь и собираюсь перелезть через забор. Его ребята, смотрю, тоже расслабились. Наверное ждали в напряжении, чем закончится наша встреча.

– Подожди, - слышу за спиной.
– Что ты говорил тогда о моем будущем?

– Надо же, услышал? Я думал ему было не до того.
– Удивляюсь и поворачиваюсь к Грузину.

Смотрю ему в глаза и размеренно начинаю:

– Школу ты окончишь со справкой. Но об этом ты и сам догадываешься. Получишь от ДОСААФ права водителя и поработаешь водителем на грузовой машине. Но работать тебе не понравиться так же, как и учиться. Будешь пить и прогуливать работу. Уволят или снимут с машины. Будешь менять места работ и продолжать выпивать. Друзья уйдут в армию, сядут или женятся. С тобой останутся одни опойки и Наташка. Наконец, ты попадешься на краже кур из ясель.
– Киваю на виднеющееся через голый парк бледно-желтое задание.
– Тебе дадут два годы зоны. На зоне тебе опустят почки или ты их простудишь. Умрешь, не дожив до сорока лет, один в голой комнате коммунальной квартиры от болезни почек. Всеми брошенный, опустившийся и забытый. Даже Наташка тебя оставит. Вот такое будущее тебя ждет. Можешь мне не верить. Но знай! Будущее не определенно. Ты можешь его изменить, если изменишь свои взгляды на жизнь, себя, свои привычки. И следи за почками. И еще! Это я рассказал только тебе. Не хочу тебе такого конца. Так же я не хочу, чтобы про это знали кто-либо еще.

Вижу вытаращенные глаза Грузина.

– Откуда ты это знаешь?
– прохрипел он.
– А ты и про других...?
– ошеломленно спрашивает.

– Я тебе все сказал, до встречи, - поворачиваюсь и перепрыгиваю через забор. Прохожу мимо удивленных пацанов, смотрящих на сидящего по-прежнему Грузина с поникшей головой.

Отойдя обернулся. Грузин все так же продолжал сидеть на столе. Не знаю - правильно ли я сделал.

Но может он изменит свою судьбу и проживет более счастливую жизнь. Тогда все правильно.

В школе я обратил внимание на то, что на меня стала посматривать Маринка Белова, наша классная прима-балерина. Я уже привык к постоянным взглядам девчонок - оценивающих, приветливых, заинтересованных, вызывающих. А после конфликта с Грузином и пацанов. С Маринкой у нас всегда были ровные приветливые отношения без проявления особых эмоций и чувств. А тут взгляды непонятные. Однажды она подошла ко мне и передала просьбу руководителя их танцевального кружка Надежды о встрече. Просьбе я не удивился. Вернее удивился, что она не захотела сразу после женского праздника. Мои девчонки на городском концерте покорили и поразили зал своим танцем и затмили их "Надежду", выступающую уже много лет на сцене. Я предполагал, о чем со мной хочет переговорить их руководитель, только не знал, чем я могу им помочь. Отговорился занятостью, но пообещал обязательно встретиться, когда стану посвободней.

В назначенный день я появился с гитарой и тетрадью с песнями у Павла. Как и договаривались - там находилась Евгения Сергеевна. Вот только я не ожидал ее увидеть в домашней одежде. Я решил пока засветить всего несколько подготовленных песен из всех, у которых мне удалось вспомнить (досочинить) мелодию и текст. Напел и подыграл им на гитаре, как смог - "Солдата", "Коня", "Лизу", "Все пройдет", "Седая ночь". Мои критики были поражены и воодушевлены. Поражены количеством песен. Песни понравились. Повторил свое желание предложить одну из них ансамблю Павла. Евгения Сергеевна скептически уточнила:

– Ты по-прежнему хочешь получить за песню деньги от ребят? И сколько?

Пожал плечами:

– Почему бы нет? А получить рассчитываю рублей 500. Только Павел со мной в доле. Ему из них 200 рублей.

Павел было вскинулся возмущенно, но посмотрев на Евгению Сергеевну сник и промолчал. Молчали все, только они переглядывались между собой. Потом Евгения Сергеевна попросила меня еще пропеть "Лизу", "Все пройдет", и "Седую ночь". Согласен, эти песни наиболее подходят для кабацкого лабания. Мне не трудно - спел. Долго совещались и сомневались, что их прижимистый руководитель согласится платить деньги. По жизни он - рубаха - парень, но пока дело не касается денег. Так я понял из их разговоров и смеха, когда они вспоминали какие-то случаи из их эстрадной жизни. И еще я понял, что не очень-то они его уважают. Так и не определившись, спросили мое мнение. Я был за "Лизу". Паша был за все, т.е. без мнения (а скорее за ту, которую выберет Евгения Сергеевна). Она склонялась к "Все пройдет". Предложил бросить жребий. Посмеялись, но решили не полагаться на волю случая при решении денежного вопроса. Остановились на ее варианте. Начали готовить партитуру на эту и другие песни. Вдвоем у них все происходило быстрее. Вот тут Павел спорил с Евгенией Сергеевной, если считал себя правым. Пока сидел в их музыкальной семье, вспомнилась еще одна хорошая песня Боярского "Городские цветы". Только над текстом надо будет посидеть. Под завершение встречи Евгения Сергеевна поинтересовалась моими планами в отношении других песен.