Я вернулся за тобой

— Ясно. Ладно. Забирай свой телефон и вали к своему старперу.

— Ты его кинул в темный салон, как мне его искать.

— Честно? Мне насрать. Тебе нужен телефон, ищи сама. А нет, так я поехал… — пожимает он плечами и почти садится в машину, но я успеваю подскочить, дернуть его за белую майку.

— Я возьму телефон и все. Только давай без твоих дебильных комментариев, — прошу я строго и лезу внутрь, надеясь быстро нащупать телефон… Спустя мгновение он оказывается в моих руках, и я хочу вырваться с триумфом, как вдруг Мирон просто толкает меня вперед, садится рядом и заводит двигатель.

Я тут же дергаю пассажирскую дверь, но она оказывается закрыта. Смотрю на профиль Мирона и хочу его ударить.

— Да расслабься ты. Отвезу тебя в твой отель.

— Врешь! – тут же кричу я, а он весело кивает.

— Конечно. Сначала я тебя вые*у. Долго и со вкусом. Судя по всему, твоему папику все равно на тебя насрать.

Глава 34. Мирон

Слов нет. Одни маты. Вот что я хотел добиться от этой встречи?

Показать, что не скучаю?

Продемонстрировать, что мне насрать на ее идеальную жизнь.

Заставить ревновать?

Что, блять!

Как эту дрянь из башки выкинуть?

Убить?

Это отличный вариант. Легко разогнаться и сигануть с обрыва, и пусть бы кричала, билась в истерике, но было бы уже поздно, а я бы напоследок прикоснулся к губам, что заполнены вкусом сладкого яда и сказал последнее «Люблю».

— Куда ты так гонишь!? – орет она мне в ухо и бить пытается, а я отталкиваю и бросаю бешенное

— Пристегнись, если жить хочешь.

А потом педаль в пол и дыхание перехватывает. Скорость, Сашка рядом. А что собственно еще нужно?

Она вжимается в сидение, кусает пухлые губы и ревет. От страха. От боли. От хрени, что творится в ее красивой башке. А мне нравится слушать. Любой звук, что она может произвести. Особенно крик, когда мы на скорости несколько раз чуть не врезаемся в проезжающие мимо тачки. Но я гонщик. Я управляю машиной как профи. Вот бы и Сашкой так. Справиться с любым ее заносом, с любой истерикой.

Влетаю на скорости на бездорожье и резко торможу на краю обрыва.

Всего одно движение и нас больше нет. Нет боли, что рвет изнутри. Нет жажды, что сжигает. Нет голода, от которого уже тошнит.

Почему она. Почему в башке всегда она!

— Ты больной, знаешь? — шепчет она сквозь слезы и не двигается, смотрит огромными глазами на море, что раскинулось на сотни миль вперед.

В сумерках такой пугающий, но все еще прекрасный. Как моя Сашка.

— Я люблю тебя, Саш, — на одном дыхании, а она поджимает губы и отворачивается. Все время отворачивается от меня. Кем бы я не стал, кем бы мы не были, я всегда для недостаточно хорош. – Слышишь, блять! Люблю!

— Отвези меня в отель.

— Нет.

— Тогда нажми на газ и закончим, — бросается ко мне, а я снова отталкиваю. Она бьется плечом об окно, смотрит с укором. А мне плевать. Пусть хоть на миг поймет, что я ощущаю каждый день без нее.

— То есть вот так, да? Или смерть или Алекс? Так сильно его любишь?

— А кого мне еще любить? Придурка, который чуть меня не угробил, человека, который меня бросает из раза в раз! Человека, который за год не разу не спросил, как у меня дела, а когда ушел тут же трахнул другую?! Кого мне любить, Мирон!

— Зато Алекс идеальный, — сквозь зубы.

— Он не идеальный, Мирон, но он всегда рядом. А ты всегда где-то…

А я деньги пытаюсь делать. Для тебя! Рискую на трассе ради тебя. Но кому это нужно, когда Алекс всегда рядом.

— Ну и где твой Алекс? Почему он не приехал забрать свою крошку в чужой стране, почему я тебя подвожу?

– Подвозишь? Куда? На тот свет?! Я бы вызвала такси! Я тебя ни о чем не просила!

Точно. Ты больше меня ни о чем не просишь. Как раньше. Больше нет ничего, как раньше.

Дыхание спирает, рука переключает передачу, и я сдаю назад. Воздуха не хватает. Выхожу из машины и начинаю курить. Сигарету за сигаретой, пока тело дрожит от гнева.

А что ты хотел от встречи?

Хотел увидеть, что она соскучилась… Хоть на мгновение понять, что есть надежда.

Башка раскалывается. В груди болит. А в душе яд от одной меркантильной девки.

Алекс блять…

Всегда рядом. Верный. Лучший. Тошнит от этого урода. Хочет быть с ним, пусть будет, но я свое возьму. Заражу ее собой так сильно, что каждый раз ложась в его постель, она будет думать обо мне…

Сплевываю и сажусь обратно в машину. Она сидит в той же позе, не двигается. А я не могу не смотреть. На дорожки слез, на волосы, что лунным светом стекают по спине. На губы, искусанные, припухлые. Такие желанные. Только мои…

Нежная сука, которую хочется задушить. А лучше выебать. Так, чтобы кричала. Так, чтобы только я в ее голове остался. Только мое имя шептала во сне.

Трогаю кончиками пальцев волосы и чувствую, как она напрягается. Всем телом. Всем нутром. А я до сих пор помню, как она стонала, как она, так и не произнесла заветное люблю.

— Думаешь обо мне, когда с ним?

— Я о тебе вообще никогда не думаю, – выдает она зло, а во мне гнев столпом огня.

— Может, хватит пиздеть?! – не сдерживаюсь я и ласка волос превращается в грубый захват на затылке. Лицо к себе и губы в губы. Глаза в глаза. Синие в такие ясные, голубые, заполненные до краев прозрачной влагой.

— Больно! Отпусти! Мирон!

— Скажи правду. Сама себе скажи блять, правду!

— Отстань, отпусти, Мирон! — бьет она меня по лицу, но я руки тисками сжимаю в заплаканное лицо шиплю..

— Признайся сама себе, и я отпущу тебя…

Молчит, держится до последнего, а я больше не могу. Накрываю губы, толкаюсь языком, слизываю соль. Так сильно. Так грубо. До хрипоты и стона. Хватит врать, Саша. Хватит сопротивляться. Хватит быть чужой.

Она расслабляется на мгновение, скользит языком по небу, пьянит запахом, движением руки, что гладит лицо. Терпеть не могу поцелуи, но с ней каждый раз как полет в космос. Выше, выше, когда дыхания все меньше, когда сердце рвет от высоты.