Я верю: ты меня слышишь

Подхватив девушку под ягодицы и развернувшись вместе с ней, я усадил Гермиону на стол. Она что-то пискнула, но я не хотел останавливаться, устраиваясь между ее стройных, обнаженных ножек, тем более Гермиона вдруг сама ухватилась ладошками за ворот моей рубашки, притягивая к себе. Пока одна ладонь скользила по нежной, бархатистой коже еще сильнее обнажившегося бедра, вторая — зарылась в густые локоны на затылке, сжимая, дергая, заставляя Гермиону запрокинуть голову. Разорвав поцелуй, скользнул языком по ее сладкой шее, слыша очередной стон. Воодушевившись, прихватил зубами хрупкую ключицу, соблазнительно проглядывающую в вырезе халатика.

Сам не знаю, откуда это все взялось. Ведь меня нельзя назвать опытным любовником. Я действовал подсознательно, отдаваясь всколыхнувшимся инстинктам. А еще мне хотелось сделать Гермионе приятно…

Ее ладони скользнули по моим плечам, крепче сжимая, впиваясь острыми ноготками в кожу через тонкую ткань рубашки. Эти действия еще больше распалили меня, заставляя приглушенно рыкнуть, опять возобновить поцелуй…

Не знаю, как далеко мы зашли бы, если бы вдруг не хлопнула входная дверь. Вмиг опомнившись, мы оторвались друг от друга, оказываясь в разных углах столовой.

В комнату вошел Сириус.

— А вы почему еще не спите? — удивленно приподнял бровь Бродяга.

Он скользнул взглядом по мне. Представляю, что он увидел: тяжело вздымающаяся грудь, затуманенные возбуждением глаза, растрепанные волосы… Затем Сириус посмотрел на Гермиону. Я тоже глянул в ее сторону: залившись румянцем, нервно теребя край халатика, девушка смотрела себе под ноги. Я не мог оторвать взгляд от ее припухших после жарких поцелуев губ…

— Так, идите спать, завтра рано утром ехать на вокзал, — в голосе Сириуса слышалось напряжение.

Я посмотрел на него: Блэк хмуро, с тенью недовольства уставился на меня. Гермиона практически выбежала из столовой. Я двинулся следом.

— Стой, — Сириус перекрыл рукой путь к отступлению. Я понял, что нотаций мне не избежать. — Что. Ты. Творишь? — Блэк четко выговорил каждое слово.

— Ты о чем? — но я не собирался сдаваться, вмиг натягивая бестолковую улыбочку и включая самый невинный и честный взгляд из коллекции братцев Уизли.

— Ты прекрасно знаешь, о чем я, — Сириус прищурил глаза и не мигая смотрел на меня. — Она еще девочка.

Я понял, что от этих слов мои уши заполыхали.

— А ты уже совершеннолетний, — Сириус вдруг крепко сжал мое плечо, — но мозгов у тебя, как у сопливого подростка.

Его слова подняли внутри меня волну протеста. Я взбунтовался. Нечего меня учить! Нечего меня упрекать! Это было наше обоюдное желание! Я вырвался из его цепких пальцев, но мне вслед донеслись тихие слова:

— Не смей с ней играть…

Я замер на мгновение, а потом взлетел вверх по лестнице. В комнате было темно. Судя по равномерному дыханию Джорджа и раскатистому храпу Рона, те уже давно спали. В ушах у меня все еще звучали слова Сириуса.

Я и не собирался с ней играть.

***

Утром все, как обычно, проспали. В этой суете, гуле голосов и куче чемоданов было некогда объясняться с Гермионой. Я выловил ее, ухватив за руку, и шепнул:

— Спустись сегодня вечером в гостиную. Нам нужно поговорить.

Гермиона смущенно улыбнулась и утвердительно кивнула. Я почувствовал, как мой затылок кто-то буквально прожигает глазами: обернувшись, встретился с красноречивым взглядом Сириуса.

Когда мы оказались на перроне, с криком «Я так соскучилась», у меня на шее неожиданно повисла Анджелина. Я собирался, честное слово, оттянуть ее от себя, сказать, что мне не нужен весь этот фарс, но настойчивая девчонка мне и рта не дала раскрыть, незамедлительно впиваясь в губы поцелуем. Тут же сбоку послышались присвистывания Гарри и Рона и хихиканье находившихся рядом девчонок. Вдруг захотелось всех их придушить!

Поезд издал протяжный гудок: вот-вот отправится. Джонсон, собственнически подхватив меня под локоть, потянула в сторону вагона. Уже поднимаясь по ступенькам, я обернулся. И встретился взглядом с карими глазами, полными слез и разочарования… Мерлин! Уже второй раз Гермиона видела, как я у всех на виду зажимался с Анджелиной!

Весело шутить, заливисто смеяться и одновременно думать, как расхлебать сложившуюся ситуацию ужасно сложно. Но… вполне реально.

На торжественном ужине Гермиона села подальше от нас… от меня… Я пытался перехватить ее взгляд, но мне это так и не удалось. Гермиона внимательно слушала выступление Дамблдора и слащавую речь новоиспеченного профессора ЗОТИ, после которой тихо переговаривалась с моим братцем. К ужину Грейнджер так и не прикоснулась. А в конце пира с особым рвением принялась за обязанности старосты, уводя за собой первокурсников.

Тем вечером я ждал ее в гостиной, искренне надеясь, что Гермиона соизволит спуститься, но она так и не появилась.

***

Шли дни…

Я пытался поговорить с Анджелиной. Но она ловко избегала подобных разговоров, либо ссылаясь на внезапно возникшее дело, либо набрасываясь на меня с объятиями и поцелуями.

Тем утром я твердо решил, что окончательно порву с Джонсон: надоело, что из-за ее глупых ужимок я не чувствовал себя свободным… В разгар трапезы в зал влетели совы. Перед Гермионой сел черный филин: в клюве он держал алую розу, а в когтях — конверт.

— Это от Крама? — никогда не замечал, что у моей сестренки такой громкий и противный голос.

Гермиона лишь смущенно улыбнулась, мотнула головой и спрятала письмо в сумку. Вечером я застал ее в гостиной за написанием ответа. Зашел со спины и заглянул в ее записи. Понимал, что так делать нельзя, но не смог пересилить любопытство. Взгляд зацепился за фразы: «Дорогой Виктор», «Я была счастлива получить твое письмо», «Мне не хватает наших разговоров», «Скучаю». Волны ревности поднялись в груди, туманя разум, заставляя стиснуть зубы и крепче сжать кулаки. Тем вечером я сам отыскал Анджелину, сам дотащил ее до Выручай-комнаты. Сам… Только легче мне не стало. Никуда не делась моя ревность. Это жуткое чувство все также разъедало меня изнутри…

Чтобы как-то отвлечься, я все свое время посвятил «вредилкам», тем более с приходом к власти Амбридж наши изобретения стали особенно ценны и пользовались большим спросом.

А потом эта неугомонная троица организовала отряд Дамблдора. Точнее… она организовала. Это Грейнджер выбрала место и всех нас пригласила на встречу в нужное время. Это она произнесла вступительную речь, задавая настроение собранию… Даже когда Гарри произносил свою сумбурную речь-признание, я неотрывно смотрел на Гермиону. Я не мог не заметить новый, решительный огонек в ее глазах. Искорку бунтарства…

Когда мы брели назад в Хогвартс, я смотрел ей в спину, восхищаясь легкостью и грациозностью ее походки. Гермиона бежала почти вприпрыжку, поворачивая раскрасневшееся личико то к Гарри, то к Рону. Я видел, как на ее губах играла счастливая улыбка.

— Это же так здорово… правила нарушать! — вдруг рассмеялась Грейнджер, вырываясь вперед.

— Что ты сделала с Гермионой Грейнджер? — ошарашено поинтересовался Рон.

Гермиона только показала ему язык и бодро зашагала по заснеженной дорожке. Чуть ли не впервые в жизни я был полностью согласен с младшим братом. Гермиона изменилась. И дело тут было вовсе не во внешности. Что-то изменилось внутри, будто в девушке появился стальной стержень. Она стала увереннее в себе. И… черт возьми! Как же мне это нравилось!