Я верю: ты меня слышишь

Я повернул голову в ее сторону. Гермиона с интересом смотрела на меня, но в ее глазах стоял вопрос. Сегодня я должен ответить честно. Вдох. И я решился.

— Да потому что никогда и не было меня и Анджелины, — видел, как ее зрачки слегка расширились, услышал, как она чаще задышала, — а были только Анджелина и мои гормоны, — Гермиона закусила губу. Прости, но я должен был это сказать. — А также Анджелина и моя ревность…

По удивленным искоркам в ее бездонных глазах, по ошарашенному взгляду я понял, что Гермиона такого не ожидала…

— Понимаешь? — меня несло. Плотину сдерживаемых эмоций прорвало. — Я ревновал тебя к Краму! Я столько наворотил из-за этого…

— У меня никогда ничего не было с Виктором, — вдруг тихонечко проговорила девушка, с улыбкой заглядывая мне в глаза, будто пытаясь доказать, что она искренна. — Ничего, кроме дружбы.

Ее ладонь легла мне на щеку, а лицо вдруг оказалось очень близко. Наше дыхание сплелось в единое целое, а губы наконец-то нашли друг друга. Я нежно углубил поцелуй, лаская своим языком ее, затевая сладостную, размеренную борьбу. Одна ладонь зарылась в густые локоны, сильнее надавливая на затылок, стремясь сделать наш контакт еще теснее, а вторая легла на ее талию… Не выдержав, провел ладонью вдоль позвоночника, ощущая, как Гермиона начала трепетать в моих руках.

Почему рядом с ней все мои действия кажутся такими правильными? Рядом с ней я забываю обо всем и отдаюсь своим желаниям, своим инстинктам. Рядом с ней так хорошо…

Идиллию прервал звонкий хохот Браун. Черт!

— Ой, здесь уже занято! — пискнула она и утащила моего братца в другую сторону.

Рон ошарашено глянул на нас, но так ничего и не произнес.

— Теперь все будут знать, что мы вместе… — шепнул на ушко Гермионе, заводя за него непослушную прядку.

— А мы вместе? — в ее голосе были слышны напряжение и… надежда.

Не верит…

— Если ты этого хочешь, — указательным пальцем прошелся по припухшим от поцелуев губам и, не удержавшись, чмокнул в кончик носа.

— Хочу, — шепнула Гермиона и сама нашла мои губы…

***

В этом году я ждал Рождество так, будто опять превратился в восьмилетнего мальчишку. Но ждал я не подарков от Санты. Нет. Я ждал ее… мою Гермиону…

Но она не приехала. Джинни расплывчато поведала о том, что Гермиона с родителями уехала на все каникулы к родственникам во Францию. Что ж… К горлу подкатил тошнотворный ком обиды и разочарования. Хоть бы предупредила! Но пришлось натянуть маску шута и веселиться весь вечер. Хотя атмосфера праздника для меня была утрачена.

Поздним вечером, когда Джордж уже мирно посапывал на соседней кровати, я все-таки не вытерпел и решил написать Грейнджер письмо. В моей короткой записке был только один вопрос: «Ты меня избегаешь?!»Я смотрел, как сова с письмом исчезает в ночной темноте, чувствуя, что внутри все немеет от удушающего беспокойства: а вдруг Гермиона решила, что не хочет никаких отношений? Вдруг осознала, что ничего ко мне не испытывает, кроме дружеской симпатии, и теперь не решается признаться в этом, боясь обидеть? Ведь я точно так же вел себя с Анджелиной…

Сова принесла ответ на рассвете. Трясущимися от нетерпения и страха пальцами я открыл конверт.

«<Как ты мог о таком подумать?! Извини, не смогла предупредить заранее: в самый последний момент родители попросили приехать к ним. Не обижайся и не сердись. Я очень жду нашей встречи. Твоя Гермиона».

Моя…

Вот когда я готов был кричать от восторга.

Моя!

Обида выпустила меня из своих цепких щупалец, и я вновь ощутил себя по-настоящему счастливым.

========== Глава 4 ==========

Мы писали друг другу письма каждую неделю. Подробно рассказывали о своих буднях, делились впечатлениями. Я описывал свои планы по разработке новых «вредилок», а Гермиона иногда помогала найти в расчетах изъяны и ошибки. В общем, мы были отличной командой.

Иногда я ей писал о том, как сильно скучаю и жду нашей встречи…

Так незаметно наступило то страшное лето…

Став полноправным членом Ордена Феникса, я знал обо всех планах и намеченных операциях. Теперь я жил в ожидании того дня, когда мы будем переправлять Гарри в Нору. Знал, что наконец увижу ее.

Но судьба распорядилась иначе.

Гермиона появилась на пороге нашего дома за день до запланированной операции. Мы всем семейством встретили ее с распростертыми объятиями. Но от нас не укрылось, что девушка выглядит какой-то опечаленной и потерянной. Конечно, времена сейчас нелегкие и темные, но чувствовалось, что дело не только в этом… Мне казалось, что Гермиона сдерживается из последних сил, чтобы не заплакать…

Папа усадил Гермиону на диван в гостиной, Рон и Джинни опустились по бокам от нее, мы с Джорджем устроились напротив, Билл и Флер сели поодаль, мама принесла горячий чай со свежей выпечкой…

И Гермиона заговорила. С отчужденным видом, спокойным, ровным голосом она поведала, что стерла родителям воспоминания о магическом мире и о себе в придачу.

Мы сидели как громом пораженные. Чтобы такое провернуть, нужны выдающиеся магические способности. Чтобы на такое решиться, нужно быть по-настоящему храброй и самоотверженной. Ведь мы прекрасно понимали, почему она так поступила: в начавшейся магической войне это лучший способ их обезопасить… Она сама, своей рукой лишила себя родителей. Сама превратила себя в сироту.

Мое сердце сдавили тиски восхищения и жалости к моей смелой, умной девочке… Я мечтал остаться с ней наедине. Хотел сжать ее в своих объятиях, поддержать, убедить, что она не одна в этом мире. Мы все с ней. Я с ней.

Но тем вечером мне это так и не удалось. Прибыл Грюм и долго повторял и так заученный на зубок план завтрашней операции. К тому же Рон утащил Гермиону наверх: я успел заметить, как они о чем-то заговорщически шептались и понимающе переглядывались. Нет, я не ревновал Гермиону к Рону, потому что прекрасно знал, что между ними нет ничего, кроме искренней, настоящей дружбы. Но все равно меня задела эта скрытность. Меня не покидало чувство, что у них есть тайна, которая отнимет у меня Гермиону.

***

Операция прошла относительно успешно. Если не считать струсившего и сбежавшего в последний момент Наземникуса, раненного Джоржда и убитого Грозного Глаза…

Именно в тот вечер я осознал, что война — это не красочное приключение с примесью адреналина. Нет. Это страшное, грязное, вонючее дело, которое не приносит ничего, кроме боли, опустошения и высасывающего душу чувства безысходности.

А что, если бы сегодня погиб Джордж? Или отец, или Билл, или Рон, или… она? Я понимал, что внутри все перекручивается и сжимается от запоздалого осознания.