Я возьму твою дочь
Шрифт:
– А сколько стоит проживание в этой квартире? – спросил он, чтобы отвлечься и заодно решив поговорить о деле. – Думаю, я останусь здесь на всю зиму.
– Зимой здесь скучно. Мало чем можно заняться, и почти все закрыто, – помедлив, ответила она.
– Ничего. Я и не собираюсь ничем заниматься.
София села за стол, глаза ее беспрерывно блуждали.
– Я не совсем поняла. А что же вы будете здесь делать?
– Ничего. Мне необходимо немного покоя, мне просто хотелось вырваться из привычной жизни.
София кивнула и больше ничего не спрашивала. Она задумалась, и у нее был такой вид, словно она что-то высчитывает.
– Квартира во время летнего сезона
– Нет, не о'кей, – ответил Йонатан и широко улыбнулся.
И только заметив, как София вздрогнула, понял, что следует быть осторожнее с ироническими или шутливыми замечаниями, потому что она не может видеть его лица и все, что он говорит, будет принимать за чистую монету. Поэтому он поспешно добавил:
– Нет, не о'кей, потому что я буду платить вам тысячу. При условии, что вы каждое утро будете готовить мне кофе, а после этого давать уроки. Пожалуйста, обучите меня итальянскому языку! Я думаю, что научусь быстро. В школе я девять лет учил латынь и был фанатом грамматики. Значит, с итальянским у меня больших проблем не будет.
– Согласна, – без обиняков ответила она, обрадовавшись, что хотя бы на ближайшее время будет чем заняться.
– А откуда вы так хорошо знаете немецкий? – спросил Йонатан.
– У меня была замечательная преподавательница. Она была замужем за немцем и очень любила этот язык. Как и я. – София улыбнулась. – Она могла объяснить все и постоянно доставала мне учебные кассеты на немецком. Ведь жизнь очень скучна, если человек слеп.
Йонатан хотел что-то возразить, но тут в соседней комнате раздался грохот и сразу же после этого чей-то низкий голос выругался:
– Porcamiseria! [26]
– Это моя мать, – прошептала София. – Она ведет себя не особенно тихо, когда не спит. Наверное, она узнала от отца, что вы здесь. Ее разбирает любопытство, и поэтому она встала чуть пораньше. Сейчас она придет сюда.
26
Черт подери! (итал.)
Через секунду дверь распахнулась и в кухне появилась Аманда.
– Buongiorno! – рявкнула она хриплым голосом, подошла к Йонатану, хлопнула его по плечу и выкрикнула: – Piacere! Sono Amanda! [27]
Йонатан поспешно назвал свое имя. Аманда осталась довольна и соизволила упасть на стул. На ней была узкая, чрезвычайно обтягивающая футболка ядовито-зеленого цвета, под которой явственно вырисовывались складки жира на животе, по величине ничем не уступающие ее рыхлой груди. К футболке Аманда надела тонкие розовые спортивные штаны, лишь подчеркивающие ее могучую отвратительную задницу и массивные ляжки, трущиеся друг о друга при каждом шаге. Несмотря на холодную пору года, на ней не было чулок, лишь сандалии, и Йонатана пробрала дрожь отвращения уже только от одного вида ее ног, потому что они были грязными, а ногти на них – слишком длинными. Очевидно, сегодня утром она еще не причесывала свои довольно длинные белые волосы, которые были всклокочены и гротескно торчали в разные стороны.
27
Очень приятно! Я Аманда! (итал.)
Аманда вдруг просияла, побарабанила толстыми
пальцами по столу и взглянула на Софию:– Сделай-ка кофе!
Та кивнула, молча встала и запустила кофеварку.
– А с чего вам, собственно, взбрела в голову эта сумасбродная затея – поселиться у нас в такое время года? – ухмыляясь, спросила Аманда и дружески хлопнула его своей лапой по руке.
Йонатан не понял ни слова, однако догадался о смысле вопроса и задумался, что сказать. София ответила вместо него:
– Мама, ему просто нужен покой. Кроме того, он не знает итальянского и хочет его выучить.
– Браво, – проворчала Аманда. Гостей, с которыми нельзя поболтать, она не любила. – Я сегодня ночью опять упала с этой проклятой кровати, – проворчала она. – Ты должна сделать мне массаж.
– Я сделаю, мама. Мама сегодня ночью упала с кровати, и теперь у нее боли, – перевела София для Йонатана. – Такое с ней нередко случается. А еще она часто спотыкается и падает с лестницы.
– Очень жаль, – ответил Йонатан, который теперь мог объяснить себе грохот сегодняшней ночью.
Кофе Аманды был готов. Она опустила в чашку белый хлеб и начала его есть, громко прихлебывая кофе.
– А этот мальчик неплохо выглядит, – пробормотала она.
– Мама, прекрати! – испуганно прошептала София.
– С чего бы это? Я думаю, он не понимает по-итальянски!
– Пожалуйста, замолчи!
В ответ Аманда фыркнула, и у нее изо рта вылетел пережеванный хлеб.
Йонатана чуть не стошнило.
– А он действительно хорошо выглядит, – пробормотала Аманда с набитым ртом. – Правда, немного староват.
София громко застонала.
– А ну-ка спроси, кем он работает. Я хочу знать, есть ли у него деньги.
– Замолчи, мама! Хватит!
Аманда захихикала, и ее маленькие глазки почти полностью исчезли за набухшими веками.
Йонатан пил кофе, жевал бутерброд с засохшим хлебом и не знал, как себя вести. Он не понял в точности, что сказала Аманда, но чувствовал, что Софии было стыдно за мать.
– Спроси у него, что он собирается делать, – потребовала Аманда у дочери.
– Мама, я прошу тебя! – У Софии постепенно начали сдавать нервы. – Зачем это? С каких пор тебя интересует, чем будут заниматься наши жильцы?
– Porcamadonna, [28] я что, не имею права ничего спросить? И чего ты с утра такая нервная? Что-то случилось? Ты себя плохо чувствуешь?
– Нет.
– Вот видишь. – Аманда допила кофе и, никого не стесняясь, принялась выковыривать остатки хлеба из зубов. – Скажи ему, что я буду сегодня готовить. Я его приглашаю. На pranzo [29] сегодня в час.
28
Проклятье! (итал.)
29
Обед (итал.).
– Мы не должны наваливаться на него в первый же день!
– Чушь! – взорвалась Аманда, сделала пренебрежительный жест рукой и смахнула со стола свою чашку, которая упала на каменный пол и разбилась.
Йонатан вскочил и собрал осколки. Аманда благосклонно посмотрела на него, но ничего не сказала.
София слышала, как Йонатан собирал черепки. У него, наверное, сложилось ужасное впечатление о ее матери. Поэтому она нерешительно сказала:
– Мама приглашает вас сегодня на обед. В час. Если вы хотите.