Я возьму твою дочь

Сразу же после Монте Беники они свернули на усыпанную щебнем дорогу. Риккардо вел машину как сумасшедший. Машина прыгала через выбоины, ее заносило на мокрой, грязной дороге, всего в каком-то метре от которой начинался обрыв. Даже в темноте Йонатан ощущал страшную глубину ущелья, но молчал.

Через триста метров начался лес. Деревья в свете фар казались огромными. Целые поля тумана тянулись сквозь ночь. Воздух был влажным, капли дождя падали с листьев на лобовое стекло, и Йонатану удавалось рассмотреть лишь отдельные картины пейзажа.

Риккардо теперь мчался так, словно хотел поскорее превратить свою машину в металлолом. Йонатан держался за ручку над боковым стеклом, пытаясь запомнить, куда они едут, но после третьей или четвертой развилки сдался. Все дороги выглядели одинаково. Машина прыгала вверх и вниз, на гору и с горы, ветви закрывали обзор, и было невозможно сохранить ориентировку.

Йонатан посмотрел на часы. После Монте Беники они ехали уже двенадцать минут и не встретили на пути ни единого дома. Казалось, что Риккардо живет в полном одиночестве.

«Прекрасно, – подумал Йонатан, – я так себе это и представлял».

Последние двести метров даже Риккардо был вынужден ехать медленно, настолько каменистой и ухабистой была дорога. Потом впереди забрезжил свет уличного фонаря, и сразу же после этого Йонатан увидел дом. Из окон верхнего этажа лился теплый свет, в маленьком окне у portico [17] рядом с фигурой Мадонны горела свеча.

– Un attimo, – сказал Риккардо и вышел из машины. – Chiamo mia figlia. Puo parlare tedesko. [18]

17

Портик (итал.).

18

Один момент, я позову дочку. Она говорит по-немецки (итал.).

Йонатан осмотрелся. Дом был большим. Очень большим.

Скорее всего, это было поместье, в котором несколько поколений людей жили под одной крышей с домашними животными. Он вполне мог допустить, что в этом типичном тосканском деревенском доме были оборудованы одна или несколько квартир для отпускников.

Йонатан молча всматривался в ночь. «Это, похоже, одна из самых высоких точек местности, – думал он, – и днем вид должен быть уникальным». Сейчас он смог разглядеть лишь отдельные точки света вдали, где на холмах располагались одинокие podere [19] или крошечные села, а еще дальше мерцали огни большого города. «Наверное, Сиена, – подумал Йонатан. – Нет, там я не хотел бы оказаться».

19

Усадьба, поместье (итал.).

Наверху открылась дверь, и молодая женщина вышла в portico – неосвещенный коридор под крышей на втором этаже в конце лестницы. Она в темноте спустилась вниз. На террасе света тоже не было.

Она медленно шла к Йонатану, и он с трудом мог различить ее в темноте.

Она подошла ближе и чуть не прошла мимо него.

– Buonasera, [20] – сказал он тихо.

Она вздрогнула и повернулась к нему.

– Buonasera. Я София, – ответила она и робко протянула ему руку.

20

Добрый вечер (итал.).

– Йонатан, – сказал он, пожал ей руку и удивился, насколько теплой она была. – Вы говорите по-немецки?

– Да, – ответила она, – немножко.

Наверху в portico снова открылась дверь. Появился Риккардо и включил вечернее освещение.

Сейчас Йонатан видел Софию гораздо лучше, и у него перехватило дыхание. Она была прекрасна.

– В этом году ноябрь очень холодный, – сказала она.

Йонатан молчал, не в силах оторвать от нее взгляд. Ее обращенная к дому часть лица оставалась в тени, но он все же рассмотрел высокий лоб, длинные прямые темные волосы, миндалевидные глаза и красивый изгиб рта.

– Мой отец сказал, что вы ищете комнату.

– Да.

– Как надолго?

– Я не знаю. На пару дней… На пару недель или месяцев… Не имею ни малейшего понятия.

– Хорошо, – сказала она и улыбнулась. – Идемте со мной, я покажу вам обе квартиры, которые у нас есть, и вы сможете выбрать себе одну из них.

София не верила в такую удачу. Заполучить квартиранта зимой – это подарок небес! Финансово абсолютно неожиданный теплый дождь. Кроме того, дом будет отапливаться и станет не так тихо и одиноко на Рождество, на Новый год или в феврале, когда часто выпадал снег и она иногда днями или даже неделями не выходила из дому и не спускалась с горы. В любом случае, это будет какое-то развлечение, а немного работы совсем не повредит.

Йонатан пошел за Софией, которая медленно пересекла сад и открыла дверь за аркой под portico.

Когда он проходил мимо, она чуть-чуть сморщила нос.

– Пиа делает самую лучшую лазанью во всей Амбре, – сказала она, заходя в квартиру. – Вам было вкусно?

– Да, – удивленно ответил Йонатан. – Но как… Я имею в виду, откуда вы знаете?

София, улыбаясь, повернулась к нему.

– На вас все еще остался аппетитный запах лазаньи.

Видимо, ей не хотелось продолжать этот разговор, и она сделала широкий жест, показывая помещение, в которое они пришли.

– Это большая из квартир. Жилая комната с камином, кухней, ванной и маленькая спальня. Здесь у вас будет утреннее солнце и прекрасный вид. Правда, не на долину, а на холм с оливами. Вы можете пользоваться аркой, маленькой террасой под крышей и, конечно же, садом. Быть там, где захотите. Никаких проблем.

Она неподвижно, словно окаменев, стояла в комнате, не поворачиваясь в направлении, о котором говорила.

Йонатан вошел в комнату. Влажный, застоявшийся воздух ударил ему в нос тем спертым, сладковатым запахом, какой бывает в глухом лесу, где под гнилыми пнями вовсю растут мох и грибы.

София нажала на выключатель, но в комнате по-прежнему было темно.

Она прошла дальше.

– Возможно, баллон с газом пуст, мы должны это проверить, – сказала она.

– Извините, но я вообще ничего не вижу. Тут темно, хоть глаз выколи.

– О! – София негромко засмеялась. – Значит, предохранители включены. Один момент.

«Боже мой, – подумал он, – она не видит! Ей все равно, есть тут свет или нет. Она слепая».

Между аркой и дверью была ниша, в которой находился распределительный шкаф с предохранителями. София нащупала его и открыла крышку. Йонатан услышал, как пару раз что-то щелкнуло, и одна лампа в кухне загорелась.

– Так лучше? – спросила София.

– Да, спасибо.

В сумеречном свете он смотрел на нее, чего она, однако, не замечала. Глаза ее бесцельно блуждали, и она ждала, что он что-то скажет.

Дверь в спальню была открыта. Он нашел выключатель, однако и здесь горела лишь одна слабая лампочка под потолком. С первого взгляда он заметил в нише влажную стену, на которой в нескольких местах отвалилась штукатурка. Кровать была накрыта размалеванным большими цветами вылинявшим покрывалом, которое пролежало уже пятнадцать или больше лет в этой комнате. По крайней мере, в этом доме.