Я всегда буду с тобою

Тут размышления его приняли несколько иной поворот: стоит ли ему идти на примирение с Анной, имеет ли это смысл. Дело было не в нем, а в ней. После такой резкой выходки с его стороны останется ли она, такая гордая и самолюбивая, благосклонной к нему. Хоть их ссора в кофейне припоминалась ему очень смутно, как давний сон, все же он понимал, что своей реакцией напугал и ее и всех окружающих. И все же попытаться стоит. Да и Анна уже не та, что прежде. Это он понял благодаря ее предложению встретиться. Прежняя Анна никогда бы не пошла первой на такой, как она считала прежде, недостойный ее шаг. «Много же времени тебе понадобилось, чтобы переступить через свою гордость» – подумал меланхолически улыбаясь Марк, думая о семи годах, прожитых вдали друг от друга.

Все более погружаясь в свои печальные раздумья, все менее принимая участия в них, оставаясь простым зрителем, их созерцателем, его поразила одна мысль, поразила неожиданно, словно бы он шел в темноте по пустому пространству и со всего маху налетел на неприступную кирпичную стену: «А ведь я уже простил ее» – такова была суть этой мысли. В самом деле, как сильна была его ярость, его обида на Анну тогда, в кофейне. Теперь ни ярости, ни обиды не было, хотя он и сейчас ясно осознавал всю правильность и справедливость его негодования. Но злиться теперь не мог. «Я пожалуй уже простил ее» – не без доли сожаления еще раз подумал он. – «простил ей семь лет, безвозмездно утраченных. Ведь благодаря ей я теперь несчастен и, скорее всего, останусь таким до конца жизни». Только теперь он понял, насколько обманывался в своих убеждениях. Много лет он лгал себе, что выкинул мысль о встрече, о любых отношениях с этой роковой женщиной. Ему даже казалось иногда, что он ее ненавидит. Но стоило только слабой, еле живой надежде замаячить где-то на горизонте его разума, как он тут же уцепился за нее. Вот и сейчас он сменил гнев на милость, ненависть на сочувствие. Только вот осознав истинную природу своих ложных негативных чувств, осознав также наличие и чувств нежных, скрытых до этого момента где-то в глубине своего подсознания, и только сейчас проявившихся, он испытал разочарование. Уж слишком разительно они отличались от его собственных убеждений. Его огорчение было подобно огорчению Базарова, так детально прорисованного в одном из лучших произведений Тургенева, когда первый, несмотря на принятие душой основ нигилизма, вдруг влюбляется в женщину.

Задумавшись, он не заметил как к нему рядышком подсела прямо модельной внешности девушка. Он бы ее и не заметил, если бы та, пораженная такой наглостью, не осмелилась довольно грубо толкнуть его плечом. Марк уже хотел чертыхнуться, но заметив перед собой девушку, с усилием подавил желание. Безразличным взглядом, от которого однако не ускользнуло ничего, он окинул ее с ног до головы. Девушка была на редкость хороша; пышные темные волосы, завитые в локоны, напудренное лицо, крупные серьги с фальшивыми бриллиантами в красивых ушах, тонкая, с легким загаром кожа, тонкий красивый нос, большие карие глаза, в которых были вставлены, скорее всего, линзы, веющие хитростью и коварством, объемная, хорошо различимая под большим вырезом в платье и мерно вздымавшаяся при каждом вздохе грудь, тонкая, длинная шея, с пульсирующими по ее обеим сторонам маленьким жилками под кожей —все эти особенности должны были делать ее желанной для любого мужчины, следовавшего канонам нашего времени, в сущности сводящимся к одному простому требованию – желанию обладать. Если сравнить эту наглую даму с Анной, при этом относясь беспристрастно к обоим, очевидной победительницей выйдет первая. Но для Марка все преимущества его соседки по месту в баре так и остались необозримыми, он смотрел на них глазами индийского йога, признающего лишь внутренний мир, а не внешнюю красоту. Его безучастный взгляд еще сильнее взбесил молодую кокетку, из-за чего она, потеряв всякое душевное равновесие, устремилась в атаку на неприступные барикады.

– У тебя очень хорошие манеры, парень. – с сарказмом в голосе обратилась ему брюнетка. У Марка вдруг появилось сумасшедшее желание дать ей в лоб щелчка. Ему было интересно, издаст ли голова гул, какой бывает от удара по пустому изнутри, шарообразному телу. Он с большой неохотой отказался от этой идеи и выдержав продолжительную паузу, ответил

– Простите, я не заметил вас.

– Я перестану злиться, если закажешь мне какого ни будь успокаивающего зелья.

Марк слегка обалдел от такой неприкрытой напористости, однако бармена все же подозвал. Он заказал четыре коктейля виски-кола и с интересом приготовился погрузиться в ту чушь, которую ему готовила брюнетка. Она попыталась вытянуть его на разговор, но он сумел направить его в нужное русло, так что через каких-то десять минут вступительного диалога, брюнетка, подхлестываемая действием коктейля в крови, разыгравшимся сознанием, обманутая показной заинтересованностью со стороны ее молчаливого слушателя, пустилась в долгое повествование своей хаотичной жизни, правильная последовательность которого то и дело нарушалось каким-нибудь новым, не указанным ею во время воспоминанием. За два часа она поведала Марку, историю своего детства, веселые годы детского сада и школы, о своем первом поцелуе, первых отношениях, потом отношениях с двумя парнями. С большим воодушевлением она посвятила его в подробности, при которых она лишилась девственности. Когда коктейли закончились, Марк заказал еще, боясь, что с отсутствием спиртного поток красноречия словоохотливой брюнетки может иссякнуть. Дама с не меньшим воодушевлением, чем в первый раз, принялась за вторую порцию спиртного, продолжая исповедоваться Марку, довольная тем, что смогла так заинтересовать собеседника. Марк на самом же деле уделял внимания распутной даме ровно столько, сколько было необходимо, чтобы усыпить ее бдительность. В мыслях он продолжал сравнивать эту настойчивую особу с Анной. Какими бы внешними достоинствами не обладала брюнетка, Марк бы назвал ее привлекательной, симпатичной, но ни в коем случае не красивой или обворожительной. По его мнению, женщина должна обладать какой-то особенностью, присущей только ей, небольшой отрешенностью от всего земного, тем, что делает девушку сугубо индивидуальной. Вообще, Марк давно заметил, что его вкусы на женщин значительно различаются со вкусами большинства представителей своего поколения. С полным безразличием он глядел на самые обворожительные фотографии знаменитых моделей, выставляющих на показ большую грудь и бедра, туго стянутых рекламируемым ими нижним бельем. Ему всегда нравились девушки с естественной худобой, маленькой грудью, тонкой белой кожей, высоким ростом. Но его любимым качеством в представителях противоположного пола было наличие ума. Девушка, способная логично и здраво рассуждать приводила его в восторг. Он обожал беседовать с всесторонне развитыми, начитанными и эрудированными девушками. В подобных беседах, последние, как бы приоткрывали полог, скрывающий не только таинства, но и саму суть женской души, а Марк силился понять ее глубину и каждый раз ему казалось, что ему это удалось, но вместе с тем возникало ощущение, что каждый раз появляются новые загадки, конца которым не будет никогда.

С половым влечением была похожая ситуация. Заслужить доверие умной девушки, знающей себя, знающей чего она хочет, преобладающей над своими желаниями не так уж и просто. Точнее это очень тяжело: необходимо обладать чуткой душой, и не лелеять каверзных мыслей. А чтобы добиться от такой девушки интимной близости, получить доступ к ее телу, необходимо обладать поистине незаурядным природным обаянием и харизмой. Именно такой показалась Анна, именно поэтому брюнетка не выдерживала конкуренции. При всех своих внешних достоинствах она обладала примитивными желаниями, сводящимися в основном к удовлетворению биологических потребностей, если бы Марк клюнул на ту удочку, которую закидывала ему брюнетка, то вынужден был стать средством для удовлетворения таковых у этой преисполненной благородства пассией.

Брюнетка наконец выдохлась в использовании мелких уловок и решила перейти в лобовой штурм.

– Так а что ты делаешь сегодня ночью? – вкрадчиво спросила она. Марка развеселила ее бесцеремонность. Он притворился, что не понял ее намека и сказал:

– Я думаю еще немного выпить и пойти спать.

– А ты будешь спать один? – на лице у брюнетки появилась лукавая улыбка.

– Да. Один высыпаешься гораздо лучше.

– Ну, может быть, тебе нужна та, кто своей теплотой улучшит твой сон.

Марку уже прилично надоел этот каламбур, который он сам организовал и в котором участвовал. Он понял, что настырную девицу такими колкостями не спровадить и потому пошел рубить с плеча:

– Пожалуй, – медленно вымолвил он, смотря прямо в глаза девушке, отвечая на ее последний довод – мне сегодня лучше проводить ночь одному.

Он расплатился, заказал еще несколько коктейлей девушке, бутылку того же виски себе, молча встал и направился спокойной, ровной походкой к выходу, оставляя и воспоминание, и все мысли о темноволосой красотке в том же баре, вместе с самой темноволосой красоткой, которая осталась сидеть на прежнем месте, раскрасневшаяся, как вареный рак, закипающая как самовар от негодования, медленно потягивающая купленные Марком коктейли.

Выйдя из бара Марк вызвал себе такси и на вопрос водителя: «Куда едем?» назвал адрес дома, где находилась его квартира. По дороге он то и дело прикладывался к бутылке, так что когда они приехали она в ней оказалась наполовину пустой. Алкоголь начинал действовать, и Марк уже с трудом мог разобрать кнопки в лифте. Наконец, помучавшись немного с замком, он оказался у себя в квартире. В последний раз он приложился к горлышку и начал делать большие глотки, как будто пил воду, затем, как только содержимое бутылки иссякло, он поставил ее на столик, а сам свалился без сил на кровать, стоявшую рядом. Он закрыл глаза, пытаясь погрузиться в сон, но прекрасно понимал, что не сможет. Как только он закрывал глаза, весь мир вокруг него начинал вертеться с бешенной скоростью, вызывая приступы тошноты. У него весь день, весь вечер и сейчас была какая-то непонятная, какая-то смутная потребность. Он довольно долго пытался понять, в чем заключается эта потребность и наконец понял, что ему нужно вспомнить все, все что у них было с Анной, всю их совместную жизнь. Он изголодался по воспоминаниям, по приятным сердцу картинам, по всему тому, ради чего хочется жить.

Он медленно, так медленно, что казалось это стоило ему большого труда перевернулся на левый бок, притянул колени к груди, обхватив ноги руками, тем самым свернувшись в комок, уставился широко открытыми, но невидящими глазами в паркет пола, и с удовольствием погрузился в воспоминания…

Глава четвертая.

Миновав главный вход в университет, Марк с Максом оказались в большом парадном холле. Холл был прекрасно и дорого обставлен: пол был покрыт кафелем, настолько сильно натертым, что в нем можно было со всей ясностью, почти как в зеркале, рассмотреть свое отражение, выбеленный потолок был необычайно высок. А точно также выбеленные стены украшали различные стенды и брошюры, содержащие в своих надписях и рисунках информацию, настойчиво рекламировавшую ту или иную профессию; массивные колонны, расположенные то тут, то там, имели форму параллелепипеда и зеркальную поверхность со всех четырех сторон; двери у различных входов в многочисленные помещения были либо деревянными, либо пластиковыми, но неизменно огромными и на вид тяжелыми. По левую руку от главного входа находился контрольный пункт, а за ним буфет, со стоявшими рядом просто сделанными белыми столиками. Справа от буфета и столиков были расположены несколько небольших зеленых диванов строгого вида.

Интерьер помещения, неожиданно для обоих посетителей, захватил их внимание. Масштаб сооружения и простота его внутренней отделки поначалу приятно волновали непривыкшее к подобному виду воображение. Однако Марк быстрее пришел в свое постоянное флегматичное состояние, нежели его друг, любовавшийся прекрасным видом на несколько секунд дольше Марка. И не потому, что Марк был менее чувствительным к подобным красотам, это было не так. Просто он уже в третий раз посещал университет: в первый раз на день открытых дверей, и еще раз, десять дней назад, первого июля, спустя несколько дней, после объявления о возможности подачи заявок на поступление. Именно поэтому он, не задержавшись долго на окружающем его виде, потянул Макса за рукав, и повел его за собой между столиками и диванами. Прямо к входу в университетскую библиотеку. В небольшой комнатке перед библиотекой-что-то вроде зала ожидания – находилось несколько человек, всем на вид лет не больше восемнадцати или двадцати, скорее всего, все – поступающие. Марк окинул быстрым взглядом эту пеструю толпу. Тут был и совсем небольшого роста парень, с совсем еще юным, почти детским лицом, рукава рук которого были плотно зататуированными; в углу стояла рыхлая блондинка, уткнувшаяся в телефон, что-то нервно печатавшая, другая девушка наоборот, была стройной и довольно привлекательной.

Иногда дверь в библиотеку открывалась, и показывалась голова девушки с каштановыми волосами и целым килограммом косметики на лице, вызвавшей в первое свое появление ироничный смех со стороны Макса. Голова произносила тихим безучастным голосом одно и тоже слово-«следующий», после чего исчезала, а за ней исчезал один из присутствующих. Очередь медленно продвигалась. Иногда голова, вновь появившись, влекла своим голосом сразу двоих поступающих. Во время одного из «эффектных» появлений головы, Макс не выдержал соблазна прокомментировать ее вид и шепнул на ухо Марку: «ты посмотри какой густой слой штукатурки у нее на лице! Видно под кап. ремонт попадает не только заведение, но и учащийся в нем», на что Марк ему ответил: «Не обольщайся особенно, если твоя версия правдива, нам это тоже светит». В ответ на эту тираду Макс издал короткий, но звучный смешок, эхом разлетевшийся по маленькой, пустой комнате. В этот момент дверь в очередной раз отворилась, и на знакомый призыв пора было идти обоим друзьям.