Я всемогущий

— Вы знаете, в России есть поговорка о жадном человеке: «У него зимой снега не выпросишь», — я помолчал, чтобы удостовериться, что мой собеседник правильно понял смысл идиомы. — Иными словами, в нашей стране продажа снега воспринимается как нонсенс, нечто, лишённое логики. Наверное, это меня и привлекло. Кажущуюся абсурдность такой идеи я воспринял как вызов, брошенный мне. И начал думать, подключив к этому своего партнёра, как превратить продажу снега в бизнес, приносящий реальный доход.

— И всего за три года вы создали не только прибыльное дело, но и огромную международную корпорацию «Sneg Incorporated». Такого рекордного роста не испытывали за последние сто лет даже компании в сфере высоких технологий. Как вам это удалось? В чём секрет?

Хороший вопрос. Не рассказывать же ему о моих сверхспособностях? Я снова потёр подбородок и стал думать, не закончить ли мне интервью, сославшись на усталость, болезнь или завтрашний утренний рейс. Перед глазами, однако, всплыл образ Славы Лунева, нашего PR-директора. Воображаемый Слава строго посмотрел на меня и укоризненно покачал головой. Я тяжко вздохнул, изобразил на лице улыбку и ответил:

— Наверное, мне просто повезло. Бывает же так — никаких секретов, простое везение.

Журналист покивал, строча в блокноте. В отличие от монументально-бесформенной внешности, почерк Маркуса был мелким и аккуратным. Казалось, что он не пишет, а быстро-быстро нанизывает на ниточку крохотные бисеринки.

— Мистер Колпин, сегодня я посетил один из ваших снежных парков, здесь, в Сингапуре. Я видел, какими глазами на всё это смотрят местные дети, впервые в жизни увидевшие снег. И если раньше я думал: что такого в них, этих снежных парках, то теперь я начинаю понимать вашу идею.

— Да, вы правы, — я немного оживился. Рассказывать о работе мне нравилось гораздо больше, чем отвечать на скользкие вопросы на тему моего везения. — В мире очень много регионов, где люди — не только дети, но и взрослые — ни разу не видели снега. Мне показалось это несправедливым. Идея очень проста, как вы сами убедились, — огромное замкнутое пространство, в котором генерируется обычный снежный пейзаж — точно такой же, как видят каждую зиму, например, жители России. И в этом пространстве посетителям доступны самые разнообразные зимние развлечения — катание на лыжах, санях, коньках; детские забавы — снежные городки, горки, ледяные домики и пещеры. Плюс два раза в день проходят снежные шоу — большие игры, организованные по особым сценариям, в которые вовлекаются все гости снежного парка.

— У вас уже создана целая сеть подобных парков?

— Сейчас наши парки работают в Юго-Восточной Азии — Сингапуре, Гонконге, Таиланде, Тайване. Уже четвёртый парк открывается в Китае. Активно развиваемся в Индии, скоро попробуем стартовать в Японии, в Токио. Конечно, большая сеть на Ближнем Востоке — Саудовская Аравия, Кувейт, Эмираты — там это очень популярно. В Бразилии у нас работают два снежных парка, во Флориде недавно открылись. В Южной Африке. Вообще, Африку планируем всю охватить, но это, скорее, будет больше имиджевый или благотворительный проект — платёжеспособный спрос там не очень велик.

— Жалоб у ваших посетителей не было? Всё-таки вы строите парки в местах, где снега никто не видел. Нет ли случаев переохлаждения, обморожения?

Я усмехнулся:

— Вы знаете, я родом из Сибири. Если вы там кому-нибудь скажете, что можно переохладиться при той температуре, которую мы поддерживаем в парках, вас просто не поймут. Каждый посетитель берёт напрокат спортивную зимнюю одежду, все находятся в постоянном движении, так что замёрзнуть у нас невозможно. Кроме того, внутри работает целый штат людей, которые следят за безопасностью гостей.

— Понятно, — Маркус был доволен, что удалось меня разговорить. — Мистер Колпин, львиную долю доходов «Снег Инкорпорейтед» получает от пищевой промышленности. В чём секрет популярности вашего фруктового снега?

Я встал и подошёл к бару-холодильнику, раскрыл его. Пробежал взглядом многочисленные бутылки спиртного и прохладительных напитков, нашёл дверку морозильного отделения. Оно, естественно, было заполнено упаковками фруктового снега, лишь в уголке притулились два брикетика классического мороженого.

— Будете? — спросил я журналиста, доставая фруктовый снег.

Он смахнул со лба бисеринки пота:

— Не откажусь.

Несколько минут мы увлечённо хрустели холодным лакомством. Затем я спросил Маркуса:

— Так в чём же секрет популярности фруктового снега?

Тот обезоруживающе рассмеялся:

— Вы меня поймали. Пожалуй, за последние десять лет это самое вкусное изобретение человечества.

— И заметьте, совершенно безопасное для здоровья и никак не способствующее набору лишнего веса, — добавил я.

— За последний год вы разрушили бизнес практически всем производителям мороженого, — Маркус довольно топорщил усы, уминая фруктовый снег, — не боитесь, что нажили себе врагов?

— Ну что вы, какие враги, — я махнул рукой. — Крупные игроки диверсифицированы в другие индустрии — молочную, кондитерскую и так далее. А мелкие — раньше боролись с монстрами типа «Баскин Роббинс», а теперь так же борются с нами.

— Кстати, хорошо, что вы об этом упомянули. Покупка «Снегом» в прошлом году «Баскин Роббинс» и «Хааген Дазс» была воспринята с удивлением. Зачем вам понадобилось бросать этот спасательный круг умирающим компаниям?

— Всё проще, Маркус, — я понемногу входил в роль хозяина положения и уже посматривал на журналиста свысока. — Нам необходимо быстрое, буквально молниеносное развитие — поэтому гораздо эффективнее купить существующие производственные мощности и перепрофилировать их на наш продукт, чем строить собственные с нуля. Кроме того, не забывайте о том, что у этих компаний оставались достаточно серьёзные дистрибьюторские и розничные возможности.

Маркус покивал и с сожалением посмотрел на пустую упаковку только что съеденного фруктового снега.

— Мистер Колпин, — сказал он, вновь взявшись за блокнот, — про вас сейчас пишут, что вы смогли вернуть нашим детям рождественские сказки. Расскажите про этот проект.

Я немного задумался, с чего начать. Рождественским проектом я гордился, наверное, больше, чем всем остальным. И задал вопрос самому журналисту:

— А вы, Маркус, где сейчас живёте?

Мой собеседник оторвался от блокнота, удивлённо на меня посмотрел.

— Сейчас — в Нью-Джерси, а что?

— А детство где провели? — продолжил я допрос.