Я злая. Просто у меня глаза добрые...

— Всё так же? — спросил я тихо.

— Лежит овощем на кровати и не жужжит, — невесело ответил Дин, устало потирая глаза. Он повернулся к священнику. — Как вы, падре?

— Нормально все, — ответил Гидеон. — В глазах слегка двоится, впрочем, это не самое страшное.

— Ничего, — медленно кивнул Дин, переглянувшись со мной. — Боль пройдет.

На это падре тихо ответил с тенью горькой ухмылки:

— Нет. Не пройдет.

Дин крепко стиснул челюсти. Гидеон был прав. Убийство собственной дочери, многих близких людей — разве боль от этого может пройти? Она лишь будет затупляться волнами времени, но она никогда не пройдет.

Дин снова как-то странно посмотрел на меня. Его глаза пристально впивался в меня, будто хотел что-то сказать и не решался. В этом взгляде было столько невысказанного, что меня стало дурно. Мне вспомнились слова Шер: “От Дина правдой не пахнет”.

Дин так ничего и не сказал. Он лишь молча хмыкнул себе под нос и направился к входной двери, стащив с вешалки свою куртку. Внутри что-то дёрнулось, будто плохое предчувствие.

— Ты куда? — тут же спросил я, почуяв что-то не ладное.

— За чистыми бинтами в багажнике, — обернувшись, ответил брат. Он усмехнулся краешками губ. — Не парься, просто за бинтами.

Несколько секунд я смотрел на него. Дин стоял спокойно, ничем не выдавал своего волнения. Я совершенно не мог определить: врёт он или нет. Дин открыл двери и вышел наружу, закрыв её за собой.

Я решил поверить. Поверить, что брат в порядке, поверил, что он не собирается предавать наше дело и сдаваться. Я поверил и попался на его уловку. Я поверил, а он обманул.

Внезапно во дворе послышалось гудение мотора Импалы. До меня мгновенно всё дошло. Я тут же выскочил на улицу, слыша, как бешено бьётся мой пульс. Выбежав на крыльцо, я застал лишь машину, которая стремительно удалялась виду. Клубы дыма сливалась с ночным воздухом.

— Дин! — вырвался отчаянный возглас у меня.

Но было тщетно кричать. Брат уехал, собираясь сделать огромную ошибку. Внутри всё рухнуло, на мгновение мне показалось, что моё сердце сейчас остановится от волны паники, которая затопила меня.

Когда фары машины почти исчезли вдалеке дороги, на тротуаре замаячил чёрный силуэт, который постепенно приближался. Из мрака вышла Шер, освещённая тусклым светом фонаря. Быстрым шагом она направлялась к крыльцу. Она то и дело, озиралась назад, а потом поглядывала на меня.

— Что случилось? — спросила она, когда подошла ближе. Её взгляд обеспокоенно метнулся назад.

— К Михаилу, — обреченно ответил я, глядя туда, куда уезжала Импала.

— Что?! — она повернулась в ту сторону, где скрылось авто. — Сукин сын!

Она злилась на Дина, а у меня не было сил даже на это. У меня будто земля из-под ног ушла. Это казалось таким нереальным. Я бы ни за что не поверил, что мой брат способен так сдаться и пойти на уступки, но вот я тут, а Дин уехал на собственную погибель.

Шер недолго сверлила сердитым взглядом темноту. После этого она повернулась ко мне. Её острый взгляд, который метал злые молнии, немного смягчился.

— Эй, — она подошла ко мне, хватая меня за рукав. — Пошли в дом.

Мы вошли в номер. Гидеон сидел напротив кровати Каса и тихо говорил с ним о чем-то. Я не стал их трогать: священник говорит с падшим ангелом, что может быть уместнее? Шаира не стала их трогать, она потащила меня дальше, где было подобие кухни.

Она встала у кухонного стола, открывая мне бутылку пива и доставая свой виски. Когда она повернулась ко мне, свет лампы упал на её лицо, освещая её широкий порез вдоль всего лица.

— Я думал, у тебя они быстро затягиваются, — сказал я, нахмурившись.

— Керана омыла кинжал в растворе полыни, — недовольно ответила Шер, поморщившись.

Она стала рыться по верхним полкам антресолей в поисках стаканов и какой-то закуски в холодильнике. Она медленно передвигалась по кухне, то и дело замирая, будто задевала больные места.

— Я сейчас приду, — тихо ответил я.

Я вышел, направляясь в комнату. Там на столе стояла аптечка, с которой я обрабатывал ранения Гидеона. Взяв её, я вернулся на кухню. Шер как раз разлила уже по стаканам алкоголь и стояла, оперевшись спиной на столешницу.

— Сядь, — попросил я её, доставая из коробки пластырь, вату и пачку таблеток антибиотиков. Никакого антисептика не было.

— Решил опробовать ролевые игры? — она покосилась те предметы, которые я взял. — Учти, доктор из тебя никакой, давай лучше ты будешь пациентом, а я симпатичной медсестричкой. У меня и стетоскоп есть.

Иногда её действительно хотелось убить. Быть может, я бы и начал спор с ней, но усталость давала о себе знать. Я тяжело вздохнул и пристально посмотрел на неё взглядом, который красноречиво просил не бесить меня и сделать так, как я прошу.

— Ой, ладно, ладно, — проворчала она, закатив глаза, и отхлебнула виски из стакана. — Заботливый ты наш.

Шер отставила пустой стакан в сторону. Я повернул её голову к свету так, чтобы лучше было видно порез. Теперь я смог рассмотреть его ближе: широкий, не такой уж и глубокий, но болезненный, затягиваться будет долго. Кожа была разрезана от скулы до начала подбородка, по краям рваной раны запеклась кровь.

Она пристально смотрела, но при этом молчала, за что я была ей благодарен. Я пытался не думать о худшем и отвлекался на то, как приятна на ощупь её кожа. Взяв бутылку с виски, я плеснул немного на вату, после чего принялся промывать порез. Едва я коснулся пореза, как Шер тут же зашипела, поморщившись. Пришлось удерживать её голову, положив руку ей на затылок.

— Больно, — заныла она, после чего добавила с усмешкой: — И хватит снова тратить мой виски попусту.

Она это сказала так небрежно, но в этой глупее фразе я услышал нотки поддержки и беспокойства Я не смог сдержать улыбки. Сначала я подумал, что нужно будет зашивать порез, но потом решил, что это лишнее. Шер была суккубом, все раны на ней заживали, как на собаке. Достав две широкие полосы пластыря, я наклеил их вдоль пореза. Она слегка дёрнулась, но зафиксировать получилось удачно. Я задержал руку на её затылке, чувствуя приятное ощущение, когда зарываюсь в её волосы.

— Винчестер, мы найдем твоего непутёвого братца, — тихо произнесла она, пристально всматриваясь в мое лицо. Почему-то мне захотелось, чтобы она назвала меня по имени. Она редко это делает, но произносит его с такой чувственностью, что становится не по себе.

Я опустил руку, и устало опустился на стул. Не заморачиваясь со стаканами, я отхлебнул пиво прямо из бутылки.

— А толку? — я обреченно посмотрел вверх, не глядя на Шер. — Он сдался. Ему не видно другого выхода, его теперь не переубедишь. Никто не переубедит.