Я знаю, что делать

Бам!

Его опрокинуло на спину. Рука слетела с раны, ударяясь о металл холодильника. Угасающим сознанием успел заметить, Аби всхлипнула.

Не плачь, хотел сказать прозектор, но сил не хватило. Лишь слабый выдох застыл на губах, а следом на него упала черным одеялом тьма.

Глухой удар сердца. Еще один.

Отто дернул ногой, тут же плавно поднимаясь с пола. Он слышал ее плач, но зрение еще не вернулось, не веря, что он избежал смерти. Дрожь превратилась в устойчивое пламя, струящееся по венам вместо крови.

 - Не плачь, Аби, - проговорил он басом.
– Я тебе все объясню.

Зрение вернулось как раз вовремя, чтобы увидеть, как девушка почти запрыгивает на стол с пробирками. Глаза, только что исходящие слезами, мгновенно высохли, расширяясь от испуга.

– Почему ты жив?
– прошептала она, нащупывая отброшенный револьвер.

– Об этом я и хотел с тобой поговорить, - собственный голос звучал непривычно.
– Мы с тобой - уникальны, Аби. Но нас создали разные люди.

Он сделал шаг к ней, но девушка схватила револьвер и снова направила на него.

– Не подходи!

Отто склонил голову на бок и хищно улыбнулся.

– Хорошо, не буду. Просто послушай меня, ладно?

Он дождался ее нервного кивка и тяжело вздохнул, разрывая рубаху. Пуговицы разлетелись по лаборатории, уносясь в углы и ударяясь о металл оборудования.

Он услышал удивленно-восторженный вздох Абигейл, наблюдавшей, как раны на груди зарастают, словно их не было.

– Все началось в Асилуме, Аби, - начал свой рассказ Отто.
– Твой дядя владел островом Надежды, откуда доктор Вайнштайн закупал кларафаль для медицинских экспериментов. Через некоторое время в Геттинбурге появилась чума. Думай, Аби, слушай и думай.

Он скинул рубаху и бросил на пол. Все равно заново дезинфицировать, одной тряпкой больше, одной меньше - какая разница?

– А потом твой дядя решил поиграть в мецената и проспонсировать исследования доброго доктора. Но вот незадача, в пациентах Асилума значилась некая Абигейл Элрих, - он вскинул брови.
– Понимаешь, что сделал дядя?

– Отказал в деньгах?

– Хуже, прикрыл поставки, - прозектор кивнул на пробирки за ее спиной.
– Мне удалось взять несколько образцов из мертвых тел, Аби. Я хотел найти лекарство. К тому моменту, когда ты попала в Асилум, я уже сам был болен.

– Но ты выжил.

– Да, каким-то образом мой организм усвоил сыворотку. Как видишь, очень хорошо усвоил.

– Но дядя?..

– Вайнштайн не мог прекратить исследования. Ему требовалось больше кларафали. И когда Фридрих потребовал тебя выпустить, доктор проделал с тобой тоже, что и с нищими в нижних кварталах. Он тебя заразил.

– Шрам, - девушка бросила взгляд на левое запястье и не обнаружила там никаких следов пореза.
– Я такое же чудовище!..

– Мы не чудовища, Аби, - он быстро подошел к ней и, отобрав револьвер, откатил по столешнице.
– Ты - самая прекрасная девушка на свете, - он взял ее за подбородок и приблизил лицо к своему.
– Я и не думал, что когда-нибудь встречу такую... такую...

Аби взмахнула ресницами, словно требуя продолжения.

– Прости, я не поэт, всего лишь прозектор, не мое это дело - говорить комплименты, - и он тут же впился губами в ее, прижимая хрупкую девушку.

Она не оттолкнула, просто замерла, то ли боясь спугнуть, то ли сама испугалась. А пламя внутри Отто разгоралось сильнее. Ему казалось, он светится изнутри. Исчезла ярость, сменившись тихим огнем домашнего очага.

Оторвавшись от невообразимо сладких губ, он услышал ее стон-вздох и отстранился.

 - Прости, Аби, я...

 Ее рука обняла его за талию, не позволяя отойти.

 - Значит, всему виной доктор Вайнштайн?

И как только она это сказала, в голове будто щелкнуло - вспомнился визит дяди в Асилум. Они виделись! Виделись до того, как она оказалась в особняке!

Она знала, что Вайнштайн с ней сделал - он сам ей все рассказал, когда вводил кларафаль!.. Он отдал ей приказ убить дядю Фридриха и всю семью.

Она ведь знала, что дяде грозит опасность! И этой опасностью была она сама!..

Слезы скатились по щекам девушки, а пальцы сами по себе сжались в кулаки.

– Аби, я хочу тебе помочь, - прошептал Отто, снова обнимая ее.

Девушка обхватила молодого доктора, вдохнула уже ставший родным запах его кожи.

– Я знаю, что делать.