Я. Ты. Мы. Они

— Что, Сашка, сказками увлекаемся? — ехидно замечает она. Но книга, как назло, открыта на обороте с пожеланием. И Сомова, конечно, читает. — С днем рождения, кареглазая. О, так у нас появился поклонник… Надеюсь… бла-бла-бла… потому что это не так. Как мило! Искренне твой… Так. Кто?! Александр Чернов. Чернов?! Какого хрена мой парень дарит тебе книги? Вы ведь даже не знакомы.

Каким-то чудом я все-таки успеваю выдернуть из рук Сомовой книгу.

— Это так, просто подарок.

Но Сомова — не дура, она понимает, что в нем есть какой-то смысл. Вот только она не понимает какой, и это ее напрягает.

От лишних вопросов меня спасает звонок, и я быстренько удаляюсь домой.

А уже через два дня случится то, чего я так боялась. Во время большой перемены я буду сидеть в столовой и читать Гарри Поттера, когда Сомова на всю столовую заявит:

— О, Быстрицкая, а что мы сегодня такие бледные?! — при первых звуках ее голоса мне хочется сжаться в комок, а еще оказаться где-нибудь подальше отсюда. Сомова говорит громко, демонстративно. И я понимаю, что это спектакль, рассчитанный на всех. — Как твои дела, Санечка? Как здоровье? Не тошнит?

От последнего вопроса внутри все замирает. Потому что я уже знаю, что последует дальше.

— Знаешь, а я слышала, что с беременными такое случается.

На нас смотрят все. Я чувствую жадные взгляды, скользящие по моему телу, но им толком не нужна я. Они ищут мой живот. Инстинктивно хочется закрыться руками… Защитить ребенка. И это какое-то совершенно новое для меня чувство. Желание защищать. Но Сомова продолжает, и паника во мне пересиливает все оставшиеся эмоции.

— Что, думаете, вам послышалось или не так поняли? Если так, то я повторю. Знакомьтесь, кто не знал, это наш лингвистический гений Сашенька Быстрицкая. Но Сашенька у нас не только в языках хороша, но, видимо, и еще кое в чем…

Не могу слушать этого дальше. Подскакиваю со скамейки, а ведь даже бежать не хочется. Хочу просто придушить Каринку. Это же так легко, взять и сомкнуть руки на ее тонкой шее. Я бы, наверное, действительно вцепилась бы ей в волосы, если бы в этот момент в разговор не включилась Алена:

— А ты не завидуй. Если тебя лично никто не хочет, то не стоит вымещать свой дрянной характер на остальных.

Алена подходит к нам и встает между мной и Кариной.

— Ты-то куда полезла, Чернова? Или нравится убогих защищать?

— Рот закрыла!

О, а это уже Сашка, тоже откуда-то подлетает к нам. Сомова с непониманием смотрит на него, видимо не ожидала такой глупости с его стороны. Теперь понятно, для кого было все это представление. Конечно же, для Сашки. Она как-то узнала про мою беременность, но не узнала от кого. А тут книга и «Искренне твой Александр Чернов». Вот и решила совместить приятное с полезным. Поставить меня на место и отвратить от меня Сашку, если у того вдруг какие-то виды на меня были.

Саша подходит ко мне и обнимает за талию, по-хозяйски кладя ладонь на мой живот, скрытый под плотной тканью толстовки. Но смотрит он на Сомову, зло так, с презрением. Вот честно, не хотела бы я сейчас быть на ее месте. Впрочем, мне пока своего хватало.

— Тема закрыта, — жестко отрезает он. — Идем.

Разворачивает меня и выводит из столовой. На выходе нас нагоняет Алена, с моим рюкзаком и книгой в руках, с силой пихает их брату.

— Ты бы суку свою лучше на привязи держал.

На следующий день в школу я из принципа приду в обтягивающей футболке.

Глава 22

Бакс носится по двору в окружении толпы маленьких детей. Их мамочки, сидящие на скамейках, поглядывают на меня с некой долей подозрения. Впрочем, это их право, я бы так же реагировала на незнакомую собаку. Наверное, все матери одинаковы, постоянно на подсознании ждут какой-то опасности для своих чад.

А может быть дело не в Баксе, а в том, что сижу я на заборе хмурая, нервная и дерганная? Этакая психопатка на детской площадке.

Сашка и Стас разговаривают уже больше часа, за это время я успела узнать у Дамира про обстановку дома у Черновых-старших, позвонить Кудяковой и пожаловаться на свою судьбу и вконец накрутить себя.

Ну сколько можно разговаривать?! А если они там дерутся?! Или Саше опять приспичило воспитывать сына? Вдруг…?

— Куда всех остальных дела?

Черт! От неожиданности я чуть не падаю с узкой перекладины, но Саша подхватывает меня за талию. И возвращает в сидячее положение.

— Чего дергаешься?

— А ты чего подкрадываешься?

— Я что ли виноват, что у тебя нервы ни к черту?

— Как раз ты и виноват!

Чернов недовольно поджимает губы, но, несмотря на это, выглядит более расслабленным, чем был до этого на лестнице. Значит, разговор прошел хорошо.

Он все еще держит меня за талию, слегка сжимая бока.

— Руки убери!

— Саня…

— Руки.

Он смиренно отпускает меня, а сам, наверное, закатывает глаза. За очками, конечно, не видно. Но можно подумать, что я его первый день знаю. Саша переступает через забор и садится рядом.

— Так где остальные?

— У твоих родителей, а ты разве с ними не встретился?

Хмурит брови.

— Родители не знают, что мы в городе. Я в гостинице остановился.

— Блин… Ты им не говорил? — неудачно вышло. Представляю лицо свекрови, когда к ней в квартиру вломилась толпа внуков, которые, по идее, должны находиться за сотни километров отсюда. Но я-то думала, что Сашка у них ночует.

— А что я им должен был сказать? Что ты с детьми ушла из дому?

У меня от возмущения даже дыхание перехватило. Вот умеет же он все с ног на голову переворачивать.

— Знаешь, когда ты так говоришь, у людей может сложиться превратное мнение, что это моя вина!

— Ты поняла о чем я!

— Нет, не поняла!

Недовольно скрещивает руки на груди, сидит, пыхтит, так вредно, что стукнуть хочется. Тоже мне, обиженный нашелся.

Вчера еще переживала из-за наших пауз, а теперь, видимо, пора волноваться о том, что каждый разговор в перепалку перерастает. Ну не могу я спокойно его слушать, уязвленное самолюбие везде найдет к чему придраться. Все время кажется, что он вину на меня перекладывает, подвоха жду. А чего же я сама хочу в этой ситуации? Чтобы в ногах валялся, извинялся? Но он же не будет, я знаю. И дело даже не в гордости, просто не такой Сашка человек, он привык действовать, а не обсуждать или ждать чего-то. Ему и сейчас кажется, что извиниться он извинился, а теперь надо просто все исправлять. Только не знает как, иначе бы уже все мне выложил.

И я не знаю. Но унижение его и мольба мне не нужны. Я ведь тогда правду Анюте сказала, что не хочу, чтобы он мне названивал. Разговора бы не вышло, только орали бы друг на друга. А от извинений толку нет, давно поняла, что не работает эта схема «накосячил-извинился». Тогда чего я так реагирую на его слова? Да потому что сама свою вину чувствую… Что не удержала, что не додала, не оградила… Бред? Бред! Он же тоже не маленький ребенок, должен был понимать своей головой, что делает. Но вот с чувствами своими ничего поделать не могу.