Яблоки Тьюринга

сегодня рядом с моим сумасшедшим братцем, я бы не хотел, чтобы дети запомнили, что их отца сломил страх.

Я уселся так близко к Уилсону, как только можно. Опустил голову вниз, и когда заговорил, мои губы едва двигались. На скамье лежала упаковка из шести

тёплых банок содовой. Думаю, теперь я всегда буду ассоциировать тёплую содовую с Уилсоном. Я взял одну бутылку, открыл крышку, глотнул. Вкуса я не почувствовал.

– Хочешь содовой?

– Нет, - горько ответил он.
– Будь как дома.

– Ну что ты за придурок, Уилсон! Как ты до такого докатился?

– Сам должен знать. Ты мне помог.

– И видит Бог, жалею об этом с той самой минуты, - огрызнулся я.
– Ты втянул меня в это, идиот. А после того случая во Франции каждый псих на планете

хочет меня прикончить. И детей. Мы под защитой полиции.

– Не надо меня винить. Ты сам вызвался мне помочь.

Я уставился на него во все глаза.

– Это называется лояльность. Ты её начисто лишён, но в других считаешь это качество слабостью, которой надо пользоваться.

– Да, неважно. Какое это имеет значение? Послушай, Джек, мне нужна твоя помощь.

– Я смотрю, это входит в привычку.

Он посмотрел на экран.

– Мне нужно, чтобы ты дал мне время, шанс завершить проект.

– Почему меня должен заботить твой проект?

– Это не мой проект! Он никогда им не был. Ты ж наверняка это понимаешь. Это "орлята"...

За три года, которые прошли с того времени, как я начал прогон сигнала Уилсона на больших компьютерах Хоум-Офиса под Новым Скотланд-Ярдом, всё изменилось.

Я действовал под носом у начальства и без их ведома; они бы никогда не подвергли драгоценные сверхохлаждаемые мозги риску встречи с неведомым. Что же,

Уилсон был прав. Моя программа обработки быстро обнаружила повторяющиеся сегменты, кусочки организованных данных, различающиеся лишь в деталях.

Именно Уилсон высказал гениальную догадку, что эти элементы - кусочки исполняемого кода, программы, которую можно запустить. Брату казалось, что даже

в странном изменчивом языке "орлят" он видит циклы, выражения начала и прекращения действий... Математика может быть универсальной, а может нет - но компьютерные

вычисления, похоже, универсальны: Уилсон обнаружил машины Тьюринга, глубоко запрятанные в коде инопланетян.

Мой брат перенёс сегменты на один из языков программирования и запустил их на отдельном процессоре. Оказалось, что они чем-то напоминают вирусы: стоит

запустить их на почти любом компьютере, как они начинают самостоятельно организовываться, исследовать окружение, размножаться и расти. Они обращаются к

скачанной со звёзд базе данных. Затем они начинают задавать вопросы операторам: обмен простыми "да-нет", "истина-ложь" быстро вырастает в общий язык.

– "Орлята" отправили не послание, - прошептал Уилсон как-то раз по телефону, в предрассветный час; в самые напряжённые дни он работал круглосуточно

семь дней в неделю.
– Мы скачали искусственный интеллект. И теперь ИИ учится с нами разговаривать.

Инопланетяне нашли способ справиться с труднопреодолимой проблемой коммуникаций. "Орлята" рассылали сообщение всей Галактике; они ничего не знали об

уровне интеллекта, культурного развития или даже физической формы адресатов. Так что в сам сигнал был заключён искусственный разум универсального назначения,

способный обучаться и начать диалог с получателями тут же, на месте.

Это превыше прочего доказало мне, насколько "орлята" должны быть умными. Меня не утешали доводы некоторых комментаторов о том, что эта "стратегия Хойла"

была заранее предсказана некоторыми мыслителями: предчувствовать - одно, а воплотить - совершенно другое. Меня посещали мысли, было ли этим вирусам трудно

упростить общение для созданий всего-навсего девятого уровня энтропии по Шэннону, таких как мы.

Скоро нас раскусили. За прогон сигнала "орлят" на компьютерах Хоум-Офиса я был уволен, арестован и выпущен под залог при условии, что отныне буду работать

над данными по "орлятам" под присмотром полиции.

И, разумеется, новость о том, что в позывных сигналах инопланетян содержится информация, разлетелась моментально. Настала новая эпоха в отношении общества

к сигналу: поднялся страшный гвалт. Но, поскольку лишь телескоп Кларк мог принять инопланетный сигнал, учёные в Институте Кларка и консорциум правительств,

которым они подчинялись, сумели сохранить контроль над самой информацией. Причём с каждым днём становилось очевиднее, что информация эта чрезвычайно ценна.

Программирование "орлят" и технологии сжатия данных - то, что мы смогли о них узнать - имело немедленную коммерческую ценность. Когда правительство

Великобритании их запатентовало и лицензировало, началась информационная революция, которая лишь за первый год принесла в казну государства миллиард евро.

Правительства и корпорации, не получившие контроля над технологиями, были в ярости.

А затем Уилсон и его команда начали публиковать то, что узнали о самих "орлятах".

Мы ничего не знаем о том, как они выглядят, как живут - ни даже то, телесны ли они. Но они стары, куда древнее нас. Их культурные записи уходят вглубь

на миллион лет - может, в десять раз дольше, чем человек существует как вид. Впрочем, даже тогда они возвели цивилизацию на руинах цивилизаций прошлого.

Но себя они считают юными и живут в благоговении перед ещё более древними видами, присутствие которых они заметили в турбулентном центре Галактики.

Неудивительно, что "орлята" зачарованы временем и происходящими процессами. Кто-то из команды Уилсона по глупости предположил, что инопланетяне развили

религию времени, обожествив то всеобщее и универсальное, что в конечном счёте разрушит всех нас. Это предположение принесло достаточно много проблем. Некоторые

люди приняли идею о такой религии с энтузиазмом и пытались провести параллели с философиями человечества - хинди, майя. Они говорили так: уж если "орлята"

действительно умнее нас, значит они ближе к богу, и мы должны следовать за ними. Другие, ведомые традиционными религиями, утверждали совершенно обратное.