Яблоневый дворик

Я смотрела на тебя поверх дешевой, в трещинах, кружки. В моем взгляде ты прочитал сомнение, но истолковал его неверно. Ты подумал, что я не верю в успех переговоров с Крэддоком, тогда как меня пугала сама перспектива поездки к его логову, даже вместе с тобой. Типично женский страх: вряд ли мне стоило рассчитывать, что ты его разделишь. Конечно, и ты чего-то боялся, но ужас, пережитый мной, усиливало отвращение к надругавшемуся надо мной мерзавцу. От этого чувства просто так не избавишься.

Я и не ждала, что ты меня поймешь.

— Я мог бы позвонить ему, не называя себя, но вряд ли это сработает. Зато я могу найти кое-кого, кто с ним разберется, — предложил ты. — Есть у меня парочка подходящих ребят.

Я покачала головой.

— Еще можно обратиться в полицию, к Кевину. Подать официальную жалобу, в том числе на преследование. Скорее всего, его задержат, но выпустят под залог на условии запрета вступать с тобой в контакт в любой форме.

Я затрясла головой еще энергичнее, подумав об Адаме, Керри, Гае и своей карьере — именно в такой последовательности. И только тут осознала, до чего же мне хочется, чтобы ты встретился с ним лицом к лицу, в то время как я наслаждалась бы его замешательством и испугом. Чтобы этот ублюдок наделал в штаны, сказала я себе, и эта грубая мысль не имела с правосудием ничего общего.

— Вообще-то, — осторожно начал ты, — мы могли бы пойти к нему вместе. — Увидев, как расширились мои глаза, ты поставил кофейную чашку и придвинулся ближе. — Рано или поздно тебе придется столкнуться с ним по работе, это неизбежно. Разве тебе не хочется посмотреть на его физиономию, когда я буду вытрясать из него душу?

— Нет… — помотала я головой. — Нет, не хочется.

Скажи я тогда «да», все пошло бы совсем по-другому.

— Ладно.

Ты придвинулся ко мне, взял у меня из рук чашку и поставил ее на ковер. Твои губы прижались к моим. Наши языки сплелись, и я ощутила вкус пережаренного кофе. Ты поцеловал меня в лоб. Взяв мое лицо в ладони, сказал:

— Решено. В эти выходные. После того как я с ним разберусь, он к тебе на пушечный выстрел не подойдет.

* * *

В конце недели наступил тот самый обещанный синоптиками теплый октябрь. Проснувшись в субботу, мы отдернули занавески — а он тут как тут. Мы с Гаем пили кофе на выложенной кирпичом террасе позади дома — я в шортах, майке и темных очках, он без рубашки. Время от времени мы улыбались друг другу поверх газетных листов, обмениваясь репликами по поводу прочитанных статей — образцовая супружеская чета среднего возраста. Когда мы вернулись в дом, в лучах света играли пылинки. В то утро я старалась вести себя с Гаем просто и естественно, чтобы ничем себя не выдать.

Пора было одеваться, что я и проделала с особой тщательностью. Гаю сказала, что собираюсь отвезти в утиль старую одежду, давно лежавшую в мешках в багажнике. Я надела хлопчатобумажную юбку до колена эффектной лиловой расцветки, белую майку с коротким рукавом, джинсовую куртку и босоножки без каблуков. В таком наряде ты меня еще не видел. Я совершенно преобразилась, что расценила как добрый знак: значит, выздоравливаю. Начав действовать, я перестала воспринимать себя как пассивную жертву. Правда, я жутко нервничала, меня аж лихорадило, но все-таки мне стало гораздо лучше, чем во все последние недели.

Когда ближе к вечеру я садилась в машину, Гай вышел на крыльцо и помахал мне рукой. Я ответила ему веселой улыбкой.

* * *

Ты ждал меня у выхода из метро «Южный Харроу». Как и я, ты оделся очень просто: свободные спортивные брюки, облегающая серая футболка, солнцезащитные очки, через руку перекинута куртка с капюшоном, в другой — большая спортивная сумка «Найк». Ты казался спокойным, но собранным, держался без напряжения, но уверенно. Стоял, расправив плечи, и смотрел по сторонам. Я почувствовала желание.

— Ты опоздала, — бросил ты, открывая пассажирскую дверь моей машины.

— Всего на пять минут, — ответила я.

* * *

Поездка не заняла много времени. Сделав два-три поворота, мы попали в квартал, застроенный приземистыми домишками, в которых расположились дешевые магазины, бары, торгующие спиртным навынос, полупустые кафе. Нормальные люди, как правило, стараются пореже бывать в таких районах, как этот. Мы ехали в молчании, изредка прерываемом твоими указаниями относительно маршрута, и я чувствовала себя слегка обиженной. Я догадывалась, что ты обдумываешь предстоящий разговор, но все-таки это было наше совместное мероприятие. Через несколько минут ты сказал: «Направо», и мы въехали в тупик.

— Проезжай до конца, развернись и припаркуйся, — показал ты.

Неуклюже, в три приема, развернувшись, я остановилась там, где ты велел. Я надеялась, что мы хоть немного посидим в машине, но ты сразу полез за сумкой.

— Может, его нет дома, — сказала я.

— Он дома, — ответил ты и добавил: — Жди здесь.

Можно подумать, у меня был выбор. Я повернулась к тебе в надежде на поцелуй, но ты уже выбирался из машины. В зеркало заднего вида я видела, как ты идешь в конец тупика. Примерно на полпути ты миновал продуктовый магазинчик, за которым я разглядела несколько низких квадратных домов. Ты остановился напротив черной двери, шагнул к ней и наклонился вперед. Как ты звонил в звонок, я с такого расстояния разглядеть не могла, но дверь открылась, и ты исчез внутри. Через лобовое стекло я заметила дорожный знак, разрешающий парковку по воскресеньям после часа дня. Не хватало еще попасться на нарушении правил парковки! Я оглядела улицу — нет ли камер видеонаблюдения, — но не увидела ни одной. Меня охватило возбуждение — похоже, мне передался твой адреналин.

* * *

Тебя не было долго. Господи, почему я не догадалась, что что-то пошло не так? Почему ничего не предприняла? В суде у меня будут допытываться, почему я так и сидела в машине. Обвинение засыплет меня вопросами: почему я не позвонила тебе на мобильник, почему не постучала в дверь, за которой ты скрылся? Знала ли я, что там происходит? Они будут настаивать, что прекрасно знала. Потому и сидела как приклеенная. Не знаю, сколько это продолжалось. Я включила радио. Начинались и заканчивались выпуски новостей. По «Радио-4» шла передача о свободе слова в Юго-Восточной Азии. Через некоторое время я нажала на кнопку и переключилась на музыку — первый классический канал, потом поискала джаз, но все время натыкалась на рекламу. Выключила приемник. Послала Гаю сообщение, что застряла в пробке. Солнце спряталось, небо стало сначала мутно-голубым, потом серо-голубым, потом просто серым, потом загорелся оранжевым уличный фонарь в конце переулка, хотя еще не стемнело. Мимо шли люди: мать с коляской и мальчиком постарше; два подростка. В какой-то момент в переулок свернула пожилая женщина в сари. Очень маленькая, ростом с ребенка, с очень темной кожей, глубокими морщинами и узловатыми руками, она медленно ковыляла тяжелой артритной походкой, чему-то улыбаясь, словно блуждала в каких-то давних, но бесконечно приятных воспоминаниях. Потом я наконец увидела тебя. В тот момент я не следила за черной дверью, потому что в зеркало заднего вида с любопытством наблюдала за рабочим продуктового магазина, который перетаскивал с улицы коричневые пластиковые ящики. Интересно, думала я, сколько он может перенести за один раз? И не грозит ли подобный способ транспортировки порчей товара? Ты вышел из черной двери, аккуратно прикрыв ее за собой. Посмотрел в одну сторону, в другую, провел рукой по волосам и снова огляделся. Ты был уже в куртке, в руках по-прежнему держал сумку. Быстро, но без суетливой спешки прошел к машине, открыл пассажирскую дверь и забрался внутрь. Захлопнул дверь и, застегивая ремень безопасности, произнес одно слово: «Поехали».

* * *

Когда мы подъезжали к метро, ты сказал:

— Сверни за угол и остановись.

Я так и сделала. С минуту мы молчали. Ты смотрел на улицу. Еще через минуту я не выдержала и спросила:

— Что случилось?

Ты не ответил. Ты сидел, глядя прямо перед собой, с тем уже знакомым мне выражением, которое означало, что ты сейчас где-то далеко, а твои мысли заняты предметами более важными, чем я.

Все так же глядя перед собой, ты протянул руку и крепко сжал мое колено жестом, в котором не было ни ласки, ни стремления успокоить.

— Мне надо, чтобы ты твердо усвоила, — начал ты, по-прежнему не поворачивая ко мне глаз. — Мы познакомились в Палате общин. Нас связывают чисто дружеские отношения.

Что мне оставалось, кроме как довериться тебе, любовь моя?

Наконец-то ты посмотрел на меня:

— Дай телефон.

Я достала с заднего сиденья сумку. Расстегнула на внутреннем кармашке молнию и протянула тебе мобильник. Ты взял его, опустил в сумку, стоявшую у твоих ног, и снова положил руку мне на колено.