Яд древней богини

Карина привозила с Иссык-Куля киргизские войлочные коврики, изделия из серебра, пиалы для чая. Она показывала Межинову редкой красоты серебряные серьги с бирюзой - длинные, все из мелких подвесок, цепочек, покрытые тончайшим узором.

Этим летом она тоже куда-нибудь уедет, будет часами сидеть на берегу, любоваться водой - морем, рекой, озером, предаваться в воображении любовным ласкам. Или, что еще ужаснее, наяву отдаваться другому мужчине, ее тайному возлюбленному. Там, вдали от посторонних глаз, им нечего бояться и не от кого скрываться. Там они…

Межинов скрипнул зубами. Он опомнился, увидел, что стоит на тротуаре, как истукан, и мешает прохожим. Надо идти к метро, ехать в управление - его ждет насыщенный рабочий день. А сил уже нет… их выпила, вытянула по капле Карина, иссушила его душу до дна.

Подполковник не заметил, как оказался в своем кабинете, распахнул окно, включил вентилятор. Ему было жарко, внутри все горело… запеклось незаживающей раной.

За окном шумел в липовой посадке ветер, небо затягивали тучи. Парило. Из-за горизонта надвигалась гроза.

Глава пятая

Смирнов встретился с двумя своими осведомителями и по их подсказке без особых хлопот разыскал бывшего шоу-продюсера Олега Загладина. Тот проживал на заброшенной даче своего друга, такого же опустившегося растлителя малолетних, алкаша и наркомана по кличке Звон. Прозвище свое Звон получил за неуемную болтливость.

Оба заблудших грешника пытались раскурить адскую смесь из маковой соломки и еще какой-то гадости, которую им удалось раздобыть. Небритые, немытые, с мешками под глазами, они долго не могли понять, кто к ним забрел.

Всеслав поморщился от спертого воздуха. Он не переставал удивляться, до какой степени нищеты и самоуничижения могут опускаться люди за какие-нибудь два-три года. Стремительность падения вниз ужасала.

–  Чего надо?
– угрюмо буркнул Загладин.

Сыщик узнал его по длинным заостренным ушам и рыжим волосам.

–  Поговорить, - располагающе улыбнулся гость.

–  Деньги есть?
– пискнул маленький, тощий Звон.

–  Деньги потом.

Загладин заинтересованно поднял голову, отрываясь от своей самокрутки.

–  У него «башли» есть!
– радостно пропищал Звон, вскакивая из-за колченогого, уставленного грязной посудой стола.
– Слышь, Олежка?

Смирнов достал из кармана несколько хрустящих новеньких купюр и помахал ими.

–  Деньги получит тот, кто ответит на мои вопросы!
– торжественно заявил он.

Звон с готовностью придвинулся, разразившись тирадой по поводу их бедственного положения.

–  Заткнись ты!
– не выдержал Загладин.
– Ну, что тебя интересует?
– грубо обратился он к гостю.
– Мы не стукачи, парень!

–  Я понял. Вы Ирину Рудневу знаете?

Загладин сразу помрачнел, замкнулся. Звон тупо уставился на сыщика. Слышно было, как жужжат под грязным потолком мухи.

–  Что, язык проглотили, ребятишки?
– ехидно произнес Всеслав.
– Так я вам живо напомню, за чей счет вы тут кутите!

Ему уже стало ясно, что ни Загладин, ни Звон телефонными хулиганами быть не могут. Вымогать деньги у женщины с запятнанным прошлым - это предел их фантазии. И то - на этот шаг их толкнуло отчаяние. Вероятно, и видеокассет никаких у них не имеется: пропили, продали. Хотя… чем черт не шутит? А вдруг?

–  Я, ребята, с вами церемониться не собираюсь, - зло сказал сыщик.
– Заложу вас с потрохами. И переедете вы на казенной машине из этой вонючей берлоги в ментовку. Вас там заждались!

–  Он нас заложит!
– в ужасе завопил Звон, оправдывая свое прозвище.
– Слышь, Олежка? Как он нас нашел? А?! Все! Нам кранты! Сваливать надо! Сваливать! Говорил я тебе, нечего в Москву соваться! Это все ты! «Пастушку», мол, разыщу… она нас озолотит. Она теперь богатенькая!

–  Тебя Ирка прислала?
– заорал Загладин, наступая на гостя.
– Сука! Я этой стерве покажу, где раки зимуют!

Неуловимым легким движением сыщик взял его за руку, повернул, дернул, и Олежка с размаху грохнулся на немытый пол. Звон в страхе забился под стол и непрестанно скулил оттуда, вымаливая пощады.

–  Он нас замочит!
– визжал.
– Его Иркин муж нанял! Я тебе говорил, не связывайся!

–  Цыц ты… - простонал Загладин, отползая в захламленный угол.
– Придурок…

Смирнов наклонился и одним рывком выволок хозяина дачи из-под стола. У того глаза чуть из орбит не вылезли от страха.

–  Повторяю вопрос, - с холодным спокойствием произнес он.
– Вы знаете Ирину Рудневу?

–  Рудневу не знаем! Не знаем… вот те крест!
– судорожно пытался перекреститься Звон.
– Не убива-ай! Грех тебе будет! Ирку Пастухову знаем, «Пастушка» ее кличка… это… ну, псевдоним ее в стриптизе… «Прекрасная пастушка»! Понимаешь, брат? Они, девки, себе прозвища придумывали… У Ирки фамилия - Пастухова. И в балете она… одежду такую надевала, наряд пастушки во… восемнадцатого века.

–  Все, продал… - просипел из угла Загладин.
– Сдал, сволочь.

–  А ты не ругайся. Чего ругаться-то?
– тарахтел Звон.
– На тот свет захотел? Мне еще рано! Ты меня спросил? Посмотри на его рожу… он нам шею скрутит и пойдет себе, насвистывая. И не оглянется.

Смирнов отшвырнул тощего типа ногой и подошел к Загладину, вытащил из-за пояса короткую дубинку, сделал вид, что примеривается, куда половчее ударить.

–  А-а-ааа-а!
– завопил уже и бывший продюсер.
– Не надо! Постой… погоди ты! Давай поговорим!

–  Наговорился я с вами, ребята. Пришла пора вам с Богом разговаривать.

–  Ну, требовал я у Ирки деньги, признаюсь!
– закричал, закрывая голову руками, Загладин.
– Пугал ее! Врал, что видеокассету, на которую мы ее «штучки» снимали, покажу ее мужу. Нет у меня никаких кассет, все во время обыска выгребли! Клянусь! Я врал! Понтовался! Она мне сначала деньги давала, а потом отказалась… наотрез. Нету, мол. Ну, я и отстал. Поорал на нее для острастки, чтобы не вздумала заявить, куда не следует, и все. Все! Мамой клянусь!

–  Смотри, - поигрывая у него перед носом дубинкой, предупредил сыщик.
– Еще раз в Москве появишься, пеняй на себя. А Ирину Рудневу будешь обходить за километр! Увидишь где-нибудь случайно, беги прочь. Запомнил, гнида? Она свое на тебя отработала.