Яд древней богини

–  Все рано или поздно умирают, - резонно заметил сыщик.
– Сколько лет было бабульке? Небось, к возрасту прилагался пышный букет заболеваний. Чему удивляться-то?

Ева закусила губу - она допустила промах: не спросила у журналиста о возрасте его матери. И насчет болезней Славка попал в точку: Ершов упоминал о слабом здоровье умершей.

–  А собака?

Смирнов насторожился. Ротвейлер Дик не выходил у него из головы.

–  Что ты имеешь в виду?
– спросил он.
– Ершовы держат пса?

–  Не совсем. Ершова получила фигурку собаки из воска, проткнутую иглой, а потом… соседский пес Марсик приказал долго жить. И еще несколько дворняжек последовали за ним.

–  Боже мой!
– простонал сыщик.
– Ветеринар мне объяснил, что в городе свирепствует эпидемия чумки, только и всего. С таким подходом любое событие можно истолковать, как черную магию. Муха упала в варенье - происки колдуна! Тараканы появились - кто-то порчу навел! Кот подхватил лишай - ищи злой умысел «темных сил»!

–  Не стоит иронизировать. Хочешь сказать, это ветеринары пугают бабушек-пенсионерок?

–  Нет, сам Вельзевул разгуливает по Москве и выбирает своими жертвами пожилых дам! Ева, умоляю тебя, будь же благоразумна!

Она надулась.

–  Ты неисправим!
– буркнула, насупившись.
– Посмотрим, куда тебя приведут ум и логика! Что они подсказывают? А? Когда ты избавишь Рудневых от злобного «шутника»?

Всеслав не сразу нашелся, что ответить. В словах Евы был резон.

–  Кстати, он что-то почувствовал… этот клоун: притих, и ни гугу, - вздохнул Смирнов.
– И я понятия не имею, как к нему подобраться.

–  Без колдовства тут не обошлось!
– заявила Ева.
– Поезжай к Ершову, поговори с ним по-своему. Вдруг появится ниточка?

Смирнов нехотя кивнул. Все равно, никаких версий, предположений и догадок у него не было. Почему бы не встретиться с журналистом? Он позвонил Ершову, представился частным детективом.

–  Я расследую случай, похожий на тот, что произошел с вашей матерью. Мы можем поговорить? Желательно у вас дома. Мне необходимо увидеть место происшествия.

Ершов поколебался, но не отказал. В кои-то веки люди заинтересовались его публикацией - это льстило самолюбию. А Ершов был невероятно, болезненно самолюбив.

–  Хорошо, - согласился он.
– У меня скоро обеденный перерыв, я приеду домой. Записывайте адрес.

Ева довольно улыбнулась. Она-таки уговорила Смирнова.

–  Надеюсь, ты не пожалеешь, - прошептала она, закрывая за ним дверь.

На улице похолодало. Пахло цветами, подсыхающей после дождя землей. Дети пускали в большой луже бумажные кораблики. Несколько дворняг нежились на солнышке.

–  Девушка!
– окликнул сыщик присматривающую за малышами девицу в джинсах и легком свитере.

Та подняла голову, недоуменно уставилась на него.

–  Вы меня?

–  Ага!
– кивнул Всеслав, достал из кармана пачку сигарет.
– Покурим?

–  При малых не буду, - отказалась девица.
– Я возьму две, можно?

Она осторожно вытащила две сигареты, спрятала в пристегнутую к поясу сумочку.

–  Как собаки во дворе, не болеют?
– вдруг спросил Смирнов.

Девица распахнула и без того огромные, навыкат, глазищи. Оглянулась на дворняжек.

–  Вроде нет. А что?

–  Говорят, мор на собак напал. Не слышали?

Девица чувствовала себя неловко, переминалась с ноги на ногу и посматривала в сторону детей. Странные вопросы ей задают!

–  Я подрабатываю, - объяснила она.
– Гуляю с детьми. Три часа в день, оплата приличная, и опыт приобретается. Я на факультете дошкольного воспитания учусь, привыкаю общаться с малышней. Они забавные.

–  А как насчет собак? Хочу щенка взять, да ветеринар пока не советует. Болеют братья наши меньшие. Эпидемия у них.

Девица пожала угловатыми плечами.

–  Пуделя каждый день во двор выводят, - сказала она.
– И добермана, и двух далматинцев. Ничего, вид у них здоровый. Дворняги вон тоже не жалуются.

Смирнов поблагодарил ее и пошел к машине. Девица покраснела, глядя ему вслед. Заигрывает он с ней, что ли?

Через сорок минут сыщик уже поднимался на лифте на пятый этаж, к Ершову. Тот открыл дверь, в нос ударил запах разварившихся пельменей.

–  Входите, - пробормотал журналист и ринулся на кухню.
– Пельмени сбежали!
– на ходу пояснил он.
– Вы присаживайтесь в гостиной, я сию минуту.

Квартира Ершовых была обставлена на церковный манер: много икон, лампад, календарей с религиозной символикой, желтых свечек, парчовых подушек. Запах воска и ладана, казалось, пропитал стены. Через окно в комнату косо падали солнечные лучи, в них танцевали пылинки. В кухне хозяин громыхал посудой. Управившись с пельменями, он явился в гостиную.

–  Ну-с, я готов, - доложил Ершов, уселся напротив гостя.
– Чем могу помочь?

–  Расскажите подробнее, что привело вашу матушку в нервное расстройство, а затем и…

Смирнов притворился, что ему больно произносить ужасные слова о смерти. Ершов состроил скорбную мину и рассказал о письмах, жутких осиновых щепках, гвоздях, кладбищенской пыли и прочих атрибутах черной магии.

–  Это свело мою мать в могилу. Перед смертью у нее даже разум помутился, страшно было слушать ее речи!
– трагически воскликнул он, и веснушки на его лице стали в три раза ярче.
– Некого призвать к ответу за совершенное убийство. Не к кому обратиться!

–  Убийство?
– переспросил сыщик.

–  А что же еще? Как назвать подобное злодеяние?

–  Вам знакома фамилия Рудневых?
– уклонился от ответа Всеслав.
– Гордей Руднев? Ирина Руднева?

–  Н-нет, - замотал головой журналист.
– Не приходилось знать таких.

Он помолчал, подумал и подтвердил первый ответ. Рудневых он не знает.

–  А кто была по профессии ваша мать? Как ее звали, кстати?

–  Мавра Ильинична, - сказал Ершов.
– Она работала швеей в ателье. Неплохо умела кроить, подрабатывала дома шитьем на заказ. До самой смерти… - он шмыгнул носом, глаза за стеклами очков покраснели.