Яд древней богини

–  Тысячи людей воспитаны бабушками, - возразил Всеслав.
– Зато Л. Собакина ничего не пишет о танцах. А Ира Пастухова этим жила. Ясно одно: эти письма - не последние, они еще будут приходить.

–  Знаешь что?
– спохватилась Ева.
– Совсем забыла тебе сказать! Я тут в одной книге отыскала интересный факт в связи с именем персидского царя Артаксеркса I. Царь безумно любил свою жену Статиру, а его мать ревновала. Женщины часто ревнуют своих сыновей к их женам! Так вот, мамаша царя отравила невестку.

–  Ты имеешь в виду…

–  Не стоит гадать! Нам нужен эксперт, который разбирался бы не только в истории, магии, а еще и в ядах.

–  Но медицинские исследования ничего подобного не выявили.

–  Искусство тем и отличается от ремесла, что оно достигает совершенства!
– глубокомысленно изрекла Ева.

Глава двадцать четвертая

«Славный волк» Рудольф, получив адрес Ершова, прикидывал, как ему поступить - установить слежку за журналистом или… Черт! Есть еще Локшинов. Наблюдать за обоими?

Лицо женщины с фотографии все стояло у него перед глазами, не уходило.

«Она и вправду похожа на колдунью, - думал подполковник.
– Если я раз взглянул и забыть не могу, то…»

Он нарочно обманывал себя, лукавил. Лицо Мавры заворожило его, приковало к себе. Это происходило со всеми мужчинами или только с ним?

–  Не со всеми, - вынужден был признать господин Межинов.
– Просто я…

Мысль обрывалась, не доходя до своего логического конца. Впрочем, в данном случае о логике говорить смешно. Все так перепуталось!

Ночной город блестел электрическими огнями, в их свете все казалось Рудольфу мертвенным. Как он раньше не замечал этого? На тротуарах после ливня стояли лужи, огни отражались в них, как в черных зеркалах. Домой идти не хотелось. Что там, дома? Светлана с заплаканными глазами, спящий сын, остывший ужин. Межинов вспомнил о жене и сыне, как о чем-то далеком. Однако больше идти было некуда. Вокзалы, ночные заведения, гостиницы - вот и весь выбор. Денег, чтобы снять номер до утра, у него не хватит; запах вокзалов вызывал у подполковника отвращение с первых лет службы; ну а про казино, ночные клубы и рестораны - думать нечего.

Мимо проезжали, шурша резиной по мокрому асфальту, легковушки. Межинов поймал такси, назвал домашний адрес. Появилось ощущение неприкаянности, одиночества в огромном городе. Светлана и сын, как ни странно, тоже казались чужими. Он остро пожалел об отсутствии собственного отдельного жилья - пусть хоть одна комнатушка, да своя: делай, что хочешь, ни перед кем не нужно позировать, ни от кого не нужно скрывать истинное состояние души. Может, поехать к Карине?

«Нет, - подумал Рудольф Петрович.
– Она уже спит. Ей завтра рано вставать, идти на работу. Да и чем я объясню столь поздний визит?»

Всю дорогу он ломал себе голову, что делал журналист Ершов у дверей Карины? Хотел проникнуть в квартиру? Наблюдал? Или собирался совершить нечто более страшное? Приемный сын Мавры, колдуньи. Не его ли рук дело…

Рассуждать мешало лицо женщины на фото, притягивая к себе внимание.

–  Теперь в переулок?
– спросил таксист.

Межинов вспомнил о письмах - свернутые в трубочку ксерокопии он держал в руке, совершенно не ощущая этого. Как только не потерял? Мог и в такси оставить.

–  Сюда, пожалуйста, - ответил он водителю.

Тот молча въехал во двор. Рудольф Петрович рассчитался, не поворачиваясь, зашагал к подъезду. С деревьев капало, под ногами хлюпала вода.

Осторожно, чтобы не разбудить жену, он открыл дверь своим ключом и проскользнул в темную прихожую. Пахло оладьями. Межинова затошнило. Где бы прочитать письма? В кухню может заявиться Светлана, одержимая благими намерениями накормить припозднившегося мужа. В гостиной спит Витька, в спальне… О, черт! В квартире хозяину некуда податься!

–  Не хочу никого видеть, - прошептал он, стаскивая с ног намокшие туфли.
– Никого.

Подполковник закрылся в ванной, устроился на табуретке и развернул листы, испещренные печатным текстом. С первых же строчек сердце подпрыгнуло к горлу… Не отрываясь, он жадно вчитывался в несвязное повествование, чувствуя, как по телу гуляют волны жара и холода. Неотвратимость происходящего… вот что повергло его в отчаяние. Спасения нет! Каждый прочитанный лист убеждал его в этом. Волка загнали в угол, и ему оставалось одно…

–  Нет, капкан еще не захлопнулся, - бормотал Межинов.
– Еще есть время! Я еще успею…

–  Что ты успеешь?
– нашептывал внутренний голос.
– Если ты сейчас сожжешь эти проклятые листы, так у сыщика есть другие. Он мог сделать много копий. Он не новичок. Он подобрался слишком близко. Это конец, Рудольф. Не обманывай себя, ты же волк, а не трусливая овца!

–  Но если это ошибка?

–  Почти ни одного шанса…

–  Почти!
– обрадовался подполковник.
– Значит, не все потеряно!

Он перечитывал письма раз за разом, погружаясь в их фантасмагорические фантазии, замирая от ужаса. Сомнения таяли…

«Ершов!
– вспыхнуло в воспаленном мозгу Межинова.
– Пронырливый журналюга! От него можно ожидать любой пакости. Что он делал у дверей Карины? Почему именно там?..»

Стук в дверь ванной грубо вторгся в поток мыслей, нарушил их стремительный бег.

–  Рудик, ты жив? Что с тобой?
– Светлана, плача, начала дергать за ручку.
– Открой же!

Межинов тупо смотрел, как ходит ходуном хлипкое дверное полотно, жалобно дребезжит защелка. Уже что, утро? Похоже, дражайшая супруга давно пытается пробраться в ванную.

–  Витька-а-ааа-а!
– истерически заорала Светлана.
– Беги к дяде Коле, за топором, будем дверь ломать. Папе плохо!

В глазах Рудольфа Петровича побелело от гнева. Чертова дура! Сейчас поднимет на ноги всех соседей!

С холодным бешенством он рванул защелку, жена с криком отскочила, зарыдала в голос. Витька юркнул к себе, от греха.

–  Который час?
– спросил Межинов, с отвращением глядя на трясущееся тело Светланы, на ее красное, залитое слезами лицо.

–  У-уже… восемь с-скоро… - заикаясь, выдавила она, прижимая руки к груди.
– Ч-что с тобой, Ру… дик?