Ядро и Окрестность

– Забирай напарника, делаешь котлован.

– Какой котлован? – тихо спросил Максим.

– Яму под газовый стык.

Минут пять они усердно вынимали еще не слежавшийся грунт – Максим лопатой, Фай пустил в ход кетмень.

На людях он любил зажигать, его кетмень действовал, как ручной экскаватор. Сам он бурно дышал, лицо наливалось румянцем. Бабы на стройке останавливались на его силу.

– У меня за спиной говорят «зверь». – Он произносил это слово, не смягчая на конце: «звер».

Когда же зрителей не было, Фай себя распрягал. Они копали в стороне от других, в точке соединения магистральной трубы с отводом. Кетмень легко выбирал грунт с поверхности. Но уже на небольшой глубине был бесполезен, так как, зачерпнув, не мог сбросить глину на край котлована. У экскаватора намного больше степеней свободы, подумал Максим. Наполненный ковш поднимается высоко вверх своим гидравлическим предплечьем, совершая также и боковое движение к кузову самосвала. На тяжелой операции в качестве землеройного орудия кетмень выигрывал в силе, но не имел маневра. При окучивании большого усилия не требовалось, он легко обходил своим широким лезвием стебель. «Каждый солдат должен знать свой маневр», – вспомнил Максим известные всей России слова.

Это означает применяться к местности. Не идти на врага в лоб, а если надо, то падать и ползти, сближаться с его окопом короткими перебежками, отсекать фланги и тыл. Маневр – это особое движение в ряду других. Чем длиннее этот ряд, шире спектр умений и навыков, прилагаемых к бою, тем меньше потерь. Полководец, говоря свое, имел в виду не отдельное движение, но этот ряд, способность к постоянному маневрированию. Ведь, если наступаешь в лоб, надеешься взять силой. Сила – вектор, поэтому четко ориентирована. Чем она сильнее, тем больше противится отклонению от прямой и остановке, что как раз и есть разные виды маневра. Итак, говорил про себя Максим, с ростом силы снижается гибкость, понимаемая не как скорость или количество движения, то есть произведение массы на эту скорость, но как сумма отдельных движений.

Снаряд, отправленный в полет выстрелом пушки, наделен огромным количеством движения, его немалая масса сливается с бешеной скоростью. Почему сливается? Их нельзя складывать ввиду разности природ: масса есть вещество, а скорость – отношение пространства ко времени. Раз они перемножаются, то итог движения громадный. Итог в пользу массы, которая доносит до цели энергию выстрела. Отсюда следует, что снаряд не имеет права уйти в сторону от цели. Движение, совершаемое им, велико. Но оно единственное из всех, наполняющих мир. В нем одном заключена жизнь этого снаряда, и если все-таки пройдет мимо цели, промахнется, то жизнь не состоялась. Он летел изо всех своих страшных сил, но это не стало движением. Тогда что же такое движение, вопрошал Максим самого себя. Конечно, масса – его твердое тело, оболочка, потом энергия, оживляющая это тело. Но только их мало, нужен третий компонент – знание! Масса и энергия должны знать свою траекторию. Зачем? Чтобы встретить мишень или цель. Опять-таки для чего? Оказать на нее воздействие. Третий компонент – информация, его можно обозначить символом I. В начале классической физики такой категории не было, она и не вошла в формулу силы. По второму закону Ньютона сила равна произведению массы на ускорение. Масса – скалярная величина. Где в таком случае источник векторной природы силы? Только в ускорении. А это что такое? Отношение пройденного пути к квадрату времени. Можно ли считать время вектором? Как будто нет. Развертывается от прошлого к будущему, тесно связано с действием. Однако все начинается с материи. Она и устанавливает ритм, в котором дышит Хронос. Много ее, например, в звездах – дыхание Хроноса едва заметно. Мало материи – грудь его ходит ходуном. Этот последний случай как раз касается земной жизни. Раз время меняет свой характер, то несет информацию. Притом вот что странно – несет не само по себе, но отражая влияние массы. Значит, и она не совсем скаляр. А что сказать о пространстве, без которого нет ни скорости, ни тем более ускорения? Если это линия, никакая информация не нужна. Шар катится по желобу, поезд мчится по рельсам. Правда, он испытывает боковую качку, но бандажи колес прочно удерживают его на пути. Плоскость изобилует направлениями. О трехмерном пространстве нечего и говорить, его информационная емкость предельно велика. Итак, на первый взгляд действие есть единство трех мировых величин – массы, энергии и информации. Впрочем, в нашем мире мы часто отождествляем массу с энергией, через ее родство с материей. Вероятно, действие можно определить и проще, как взаимное наложение полюсов массы и информации.

Масса с трудом маневрирует, поэтому вынуждена высверливать в преодолеваемом пространстве тоннель. Все многообразие мерности сводит к линии. Точка означает покой, линия – единичная мерность. Это свойство массы означает отрицание информации. Они смотрят друг на друга как два противоположных полюса. Чем больше одного, тем меньше другого. Энергия их разделяет. Смотрят через газовое прозрачное облако посредине, стремясь разглядеть вожделеющими очами образ второй половины.

Какими чертами наделена масса? Во-первых, она родоначальница всего сущего, во-вторых, – пассивна. Информация должна занимать противоположную сторону и черпать свои свойства оттуда. Какие? Легкость и, значит, быстроту перемещения и действия. Скрытность и тайну, уходящую в глубину бытия. Все малое наделено особой ловкостью. Взять, например, белку, прыгающую по ветвям сосны. Вдоль забора, сложенного из блоков, стояли в ряд тяжелые сосны. Они хорошо смотрелись на фоне камня. Вся усадьба с искусственным озером посередине, розовым домом над водой, имела вид дворянского поместья на переходе из средних веков в новые. Тогдашние дворяне жили открыто, им уже некого было опасаться – внешние стены пали. А эти, напротив, поднялись, свысока посматривая на соседние штакетники и дощатые крашеные ограды.

Белка шла по стене, Максим поднял голову, их глаза встретились. Он замер, постеснявшись своих размеров рядом с ней. Она легко прыгнула на ближайшую ветку. Тонкий конец прогнулся на самую малость. Максим почувствовал, насколько ладным и почти избавленным от земной тяги было это существо. Она побежала к стволу, поднялась выше и так зигзагами и прыжками добралась до безопасного верха, оглядываясь на Максима любопытно и одновременно испуганно. Из невесомого тела выглядывала детская душа.

Максим ждал, пока Фай выполнит свою часть работы. Подошла его очередь, он спустился в неглубокий котлован и слегка подкопал стенку. Отступая от нее, лопата забирала все глубже. Дело пошло быстрей, когда весь штык погрузился в глину до железных плеч. Фай стоял на краю, свесив к нему голову. Он смотрел не на озеро и сосны, а на то, что делал Максим, хотя смотреть было не на что – дно медленно понижалось, глина ложилась ломтями в ряд, не прилипая к листу. Озеро пребывало во сне. Сосны стояли неподвижно, а здесь жила пусть простенькая, но динамика. Максим понимал его. Люди всегда тянутся к тому, что происходит на их глазах, тишину долго не слушают, если стоит не шевелясь. Спешат к звукам.

– Назови составные части действия, – заговорил Фай.

– Речь шла о движении.

– Это одно и то же. Каждое движение есть действие.

Максим, подумав, не согласился.

– Действие подчеркивает природу состава. А движение возникает из отношения пространства ко времени. Масса, энергия, – стал перечислять он.

– Что еще? – потребовал Фай. – Ты говорил о знании траектории.

– Назовем более точно, – поправил Максим. – Информация! Действие всегда осмысленно.

– Информация придает ему смысл? – спросил Фай.

– Да, если ни на что не направлено – не действие.

– Допустим, нечто происходит, совершается, абсолютно не имея цели. Будет ли оно событием?

– Думаю, нет.

– Но ведь возникло, состоялось.

– Ты же сам сказал – событие. То есть одно бытие сошлось с другим. На самом деле масса и энергия вошли в смесь с информацией. Отъятая от материи, информация ничто, но в соединении приобретает бытийность. Впрочем, полного отнятия нигде и никогда нет, поэтому даже случайность информирует. В ней, по крайней мере, сквозит намек на действие. Чем меньше информации, тем слабее намек.

– Раз она множитель, – снова начал Фай, – то проникает во все компоненты действия.

– Пропитывает, – согласно кивнул Максим. – Ведь в действии участвует не сколько угодно массы, но определенное количество, и энергия тоже имеет меру. Они должны быть тщательно пригнаны друг к другу, паз к выступу, как в шпунтованной доске, но главное все-таки направление. Благодаря ему информация проявляет себя в чистом виде. Так мне кажется, – добавил Максим на всякий случай.

– Направление неотделимо от пространства, – вставил Фай, – не в нем ли все дело?

Максим ждал, опираясь на лопату.

– Я хочу сказать, что информация возникает там, где нужно определить направление, пространство как раз и есть такое место.

– Вмещает, порождая информацию, – повторил Максим его мысль.

Черенок лопаты он воткнул в подмышечную впадину. Руки были свободны, на каждой из них он как будто взвешивал оба эти слова – вмещает и порождает.

– Что ж, в этом, вероятно, и состоит двойственная природа пространства.

– Почему двойственная?

– Ты ведь хочешь проникнуть в его суть. Что оно такое? Как устроено? В каком отношении стоит к другим элементам, которые участвуют в сложении мира?

– Например?

– Да к той же самой массе. Или ко времени. Мы упомянули информацию, и к ней тоже. Если ты не используешь двоичность как форму существования, с одной стороны, и способ рассмотрения, с другой, то ничего не поймешь в своем предмете. Пространство всегда было местом. Здесь – там. Любая точка Вселенной может стать сценой. Приходи и играй, что хочешь.