Якут

Закусили.

– Слушай, Миха. Мне приказчиками в магазины сажать некого. Грамоту мало кто знает, - и смотрит вопросительно. Ждёт чего-то. Щас, из котомки достану.

– В Бытантайском наслеге поищи, это где Ким тойоном работает. У него многие грамоту разумеют.

– Ну да, ну да. Я уж по-якутски-то разбирать научился. А слушай, того самого Кима брат - толковый, однако, парень. Честно показывает, сколь барыша себе оставил, сколь чего подарил кому. И сам барыш выводит правильный. Да и каракули его всяко легче читаются, чем иных наших грамотеев, - Никодим призадумался.
– На Эльги-реку нужно такого же разумника прям сейчас. Кажись, сообразил - помогает ведь содержателю человек из местных на Тенки. И каракули его я в учётной книге видел, - это купец уже вроде как про себя поразмышлял.

Так и сидели мы Никодимом, "расставляя" новые магазины, да соображая, кого в каком месте к присмотру за делом приставить. Кадровый голод ощущается, куда ни посмотри. И опять я оказался "на коне" - у меня-то в учениках, считай, почти два десятка грамотеев. По нашим местам - целая армия. И так уж выходит по традиции по нашей, что связь ученика с учителем обычно длится многие годы и сохраняется на всю жизнь. Как ни крути - мои это люди. И рассажу я их... ну, Вы меня понимаете. Русские-то больше к острогам тяготеют, а на удалённых факториях якуту куда как веселей живётся. С лошадками, с коровками.

Не скажу, что до конкретики мы договорились, однако по части намерений во мнениях сошлись. Тем более что когда речь зашла о формальном долге, который Никодим передо мной за собой полагает великим, я его успокоил. Сказал, что недостатка в средствах не испытываю, чего и ему желаю. А как понадобится мне чего - так он меня ведь завсегда выручает. Вроде как о дружбе и сотрудничестве на дальнейшее условились, хотя напрямую слов таких и не говорили.

Уж не знаю, за кого он меня считает, за умом скорбного или искусителя коварного, но держится уважительно, на равных. А, судя по характеру построек, дела его идут - лучше некуда. Показной роскоши не видать, но добротность и основательность впечатляют. Есть в человеке что-то нашенское, северное. Судя по всему, крепнет его "паутина", и немалые богатства в мошну стекаются.

Так и ко мне стекаются, только иные. Молодые-то люди не напрасно тянутся туда, где осваивают ремёсла. Вот и выходит, что сподвижники мы с Никодимом. Два эксплуататора якутского народа. Хе-хе. Нам друг за дружку надо крепко держаться.

Вечером, после баньки, заглянул я и сестрице моей Айтал, и с мужем её, Никодимовым приказчиком, познакомился. Что рассказать? Да всё у них ладно. Он делами торговыми занят, а супруга его - домом. Только бумаги она ведёт, потому что грамоту разумеет, а Васенька её любимый - не очень. То есть соображает быстро и человек деятельный, а только записи в книгах да реестрах вечером надиктовывает по памяти и с почеркушек своих. Семейный подряд у них выходит. Ну да, коли так обоим удобней, оно и ладно. Бывают семьи, где жена - шея, а муж - голова.

Тут у меня и новая идея проклюнулась, ну да о ней после.

Засиживаться я не стал - нам утром к воеводе с Никодимом ехать. Он посылал человека упредить атамана, чтобы не с бухты-барахты заявиться, а жданными.

***

– Здрав будь, атаман.

– И тебе поздорову быть. Садись, Миха-якут. И ты Никодим заходи да присаживайся.

Устроились мы на лавках вдоль стола, где находилось ещё несколько казаков и прошлогодний нелюбезный ко мне дьяк. Похоже на совещание наших времён. Или, если по-нынешнему, думу. Кстати и нашего брата якута тут тоже три человека присутствует. С Кимом мы обменялись кивками узнавания, как ведётся между старыми приятелями.

Первым делом на стол лёг арбалет:

– Твоя работа?

– Моей мастерской, что на Бытантае, - а чего отпираться. Модель - та же, что первый раз я для себя делал. Мелкие улучшения в ней, произошедшие за последние годы, ничего не меняют для стрелка.

– А знаешь ли ты, что она не хуже наших пищалей стреляет, только вчетверо чаще. И попасть из неё можно в полтора раза дальше?

– Охотнику не каждый день бывает нужно выстрелить, - это я сразу немножко "Ваньку валяю".
– А что бой дальний и точный, это да. Без этого на промысле зверя никак.

– Так вот, - это снова атаман, - велено нам ясак не мягкой рухлядью отдавать, а самострелами. Сколь обещать можно?

Прямо пригвоздил меня к месту.

– Десяток или полтора в год обычно делалось. Людей-то в местах наших мало живёт, да и не многих землица здешняя прокормит. Мастеров среди них и того меньше. На одного работника, что по железу работает, десяток пастухов нужен, да охотников, а ко всему этому дети, да жёны, - это я так намекаю на структуру производительных сил общества.

Кажется, проняло. Во-первых, Ким потерял напряжённость в позе. Во-вторых, сам атаман чуток потускнел. А я продолжил:

– Знаешь, я спробую сперва, сколь выйдет. Сам видишь, работа тонкая, - это я продолжаю торговаться.
– Ведь якутскому мастеру надо чтобы рядом лошадки паслись, коровки. Чтобы тунгусы оленей своих перегоняли с пастбища на пастбище, охотники приносили дичину, а рыбаки - рыбу ловили. Чтобы женщины шили удобную одежду и варили сытную еду, - продолжаю я доносить до собеседника положения, иллюстрирующие необходимость комплексного развития нашего края.

Атаман мрачнеет. Понимает, что не обманываю, но он ведь привык брать. То есть - отнимать. Тут же его явно подбивают принять на себя роль радетеля. А я усиливаю нажим:

– Никодим вот возит зерно, за то и воздаётся ему сторицей. Когда трудовой человек сыт, так и работу от него можно добрую ждать. Мы ведь ныне тоже людишки государя нашего, ему служим верно, и мощь страны рады приумножить, - что-то понесло меня. Не через край ли я плеснул елея?

– Оттого ты и затеял гербы по стойбищам раздавать?
– взгляд уже стал тяжелым.

– Символы эти напоминают людям, кому они служат. Кого почитать должны. Народец наш неграмотный, но рисунки разбирает, - тут уж Ким откровенно разулыбался. Ну да, у него-то, почитай, каждый пятый пишет и читает уверенно. А я продолжаю "крутить": - Опять же, если вкопан столб, на котором символы защитников наших показаны, тогда чужого рода тойон на это посмотрит, да и не станет обиды чинить, чтобы не прогневить атамана - земли этой блюстителя, потому что за него, и могучие воеводы Сибирские, и Государь Московский силой великой стоят.

На стол легли кавалерийские шашки.

– Почему мало сковал?

– Так, атаман! У меня ж за них сына - чадо малое - чуть в поруб не посадили! Насилу откупился.

– Дерзкие речи ведёшь, холоп. В поруб его! В холодную!

Два казака, что у дверей стояли, не успели нагнуться, как я промеж них скользнул в открытый проём ногами вперёд. Считай, на заднице проехал, али на спине. Я ведь борьбой-то продолжаю заниматься, так что ловкость не растерял. А эти увальни, похоже, лбами стукнулись. Хе-хе. Но наверняка не скажу, не смотрел назад - с лестницы сразу метнулся к коновязи. Хорошо, что узел я на автомате завязал из тех, которым меня Айтал учила во второй день нашего знакомства. Сорвал одним движением, не останавливаясь, и пошел лошадку свою разгонять, подталкивая за сбрую.