Ямата-но Орочи

— Сбежал, значит, — кивнув, принял подобный ход противника я. — Что ж, не самое плохое развитие событий.

Запрокинув голову к небесам, я поглядел на оставленный Мадарой подарок. С небес, затмевая солнце, на землю падала огромная глыба.

— Тенгай Шинсен, — пробормотал я, отворачиваясь от стремительно приближающегося метеорита и отмахнувшись от него рукой. — Как же мелочно.

Треск грома расколол воздух. Волна дымки от ударной волны Хататагами помчалась вверх и врезалась в метеорит. Твердая скала рассыпалась мелкой пылью, которую тут же подхватили порывы ветра, созданные Стихией Тайфуна, и разметали по округе. Звуковая техника поглотила и вторую каменную глыбу. Небо вновь скрылось за туманной дымкой, только на этот раз в воздухе висела взвесь из пыли и медленно оседающего песка, на котором конденсировалась влага от растаявших льдинок, из которых я собирал линзу для испепеления Мадары.

На Коноху упали первые капли дождя, оставляя на утративших черную окраску защитного дотондзюцу зданиях грязные разводы. Земля под ногами задрожала. Скала, вытерпевшая сражение с Пейн Рикудо и Мадарой, норовила обрушиться на Лист. Пришлось укрепить ее Дотоном.

— Да уж. Славный выдался денек, — завершая технику Восьми Великих Королей-Драконов и распределяя клонов по местам, хмуро заметил я. — Пойдем разбираться с его последствиями, что ли...

Глава 28. Пепел на листьях

6 мая 60 года от начала Эпохи Какурезато

Двери позади Итачи захлопнулись с тяжелым стуком. Только что полученные от старших командиров указания висели в голове и требовали срочного осознания, но сознание парня упрямо воспроизводило в мельчайших деталях события недавнего прошлого. Подернутые пламенем белые волосы, локоны скручиваются и чернеют от жара, испуская удушливый дым. Огонь впивается в живую плоть, сжигает кожу и обнажает мышцы. Неестественно чистые белые глаза на изуродованном пламенем лице.

Он убил Хибакари.

— Это не твоя вина, — опустив руку на плечо Итачи, Гурен слегка развернула его к себе, заглядывая в глаза. — Ты ошибся, но это не твоя вина.

— Я понимаю, — попытавшись снять с плеча чужую руку, сухо ответил Учиха.

— Да ничего ты не понимаешь!!! — вспылила Гурен. — Я по глазам твоим вижу!

Итачи отвернулся, прикрыв глаза. В них словно вновь соли сыпанули. Боль ожгла изнутри, чакра в меридианах беспокойно завихрилась, преображая радужку и зрачок додзюцу. Боль и внутренний зуд сводили с ума. Эти глаза видели смерть Хибакари и запечатлели ее, сохранив на всю жизнь! Пальцы Итачи чесались от подспудного желания забраться под веки и вырвать ненавистный Шаринган. Пришлось плотнее сжать кулаки, борясь с самим собой.

— Я не в порядке, но я все понимаю.

— Может, тебе стоит отдохнуть? — предложила Гурен.

— Потом. Сейчас не время…

Гулкий грохот прокатился за стенами Академии. Пол под ногами ощутимо дрогнул. Низко загудели стекла в оконных рамах. Оглянувшись на них, Итачи заметил, как стремительным росчерком в небесах над Конохой пронесся пылающий синей чакрой человеческий силуэт. И невольно моргнул.

— Сусаноо? — не веря своим глазам, Учиха подскочил к ближайшему окну, вглядываясь наверх.

Глаза Итачи ожгло новым приливом чакры. Он увидел, как проносится по небу отброшенная чьим-то ударом фигура Сусаноо. Сердце пропустило пару ударов, юный Учиха боялся увидеть там свою мать. Но нет. Цвет чакры иной, форма техники тоже другая. И защищает она мужчину. Не Фугаку. Еще один Учиха с Мангекьё? Стремительный росчерк промелькнул в небесах. Шаринган позволил разглядеть, что это человеческая фигура в странных белых одеждах и костяной маске. Удар вспыхнувшей чакрой ладонью по Сусаноо отбросил Учиха обратно на скалу. Через несколько секунд до окна, из которого за битвой наблюдал Итачи, долетел грохот терзаемого воздуха и треск ломаемых ребер техники. Стекло вновь тревожно загудело.

— Чтоб меня… — удивленно прошептала, выглядывающая из-за спины Итачи Гурен. — Что там происходит? Это же к нам подкрепление, да?

— Не уверен. Но бой еще точно не закончен. Пойдем, нужно выполнять приказы командования.

— Да.

Итачи совсем не хотелось этого делать. Нет, он понимал, что необходимо занять учеников Академии хоть чем-то полезным, пока толпа юных шиноби сама не нашла себе занятие. Но ему совершенно не хотелось вновь встречаться взглядом с белыми глазами Хьюга. С глазами Хинаты.

— Ты убил ее, — негромко припечатала наследница клана, глядя в глаза Итачи, когда они только-только укрылись за стенами Академии. — Ты все-таки забрал ее у меня, Итачи.

— Прости… — устало опершись о стену, тихо ответил Учиха.

— Я всегда боялась этого… Хибакари все время крутилась рядом с тобой. Я боялась, что ты ее отнимешь. Что ты будешь ее любовью. Но ты просто убил ее! Ты даже не подумал остановиться!

— Брось, Хи! — грубо одернул подругу Наваки. — Ты сама не лучше! Нами вертели, как марионетками. Никто не виноват в том, что случилось!

— Ты посмотри на него! — указала на Учиха пальцем Хината, губы которой дрожали от сдерживаемого гнева. — Он же наслаждался этим! Он забрал ее у меня и получил глаза! Скажи еще, что это не так, а, Итачи?! Ты жаждал этого! Я чувствовала это через Кольцо!

— Кольцо было разорвано в этот момент, — схватив Хьюга за плечи, Наваки тряхнул ее. — Приди в себя.

— Да подумай сам! Его мать имеет Мангекьё! Она знает, как его получить! И он узнал!!!

— Хината, — обхватил лицо Хьюга руками Наваки, умоляюще попросив: — Приди в себя. В тебе кричит боль от утраты сестры. Но ты ранишь своими словами брата. Вы с Итачи и Хибакари выросли вместе. Ваши матери — как сестры! Ты не понимаешь, что говоришь.

— Это ты не понимаешь, Наваки! — зло одернула руки парня Хьюга. — Хибакари была для меня всем! Она — часть меня!

— Не в курсе ваших отношений, но сейчас не время для всей этой ерунды, — холодно бросил сквозь маску в сторону Хинаты беловолосый шиноби из южного Листа с камоном клана Хатаке на одежде. — На Коноху напали. И люди гибнут, пока вы грызетесь между собой. Все они чьи-то братья и сестры. Уж элементарные основы Воли Огня должны были сохраниться даже у нового поколения.

— Слишком грубо, Какаши-семпай, — хмуро произнес светловолосый парнишка, Намиказе Менма. — Однако ты прав. Орочимару твердил, что жертвы двух Листов нужно забыть ради мира и общего блага. Но его собственные шиноби не могут этого сделать даже между собой.

— Среди Учиха не нашлось никого, кто смог бы побороть Проклятие Ненависти, — сощурив единственный видимый глаз, произнес Хатаке Какаши. — И теперь оно пустило свои корни в других кланах.

— Клеймить всех штампами без разбора — это у вас привычка такая? — неодобрительно спросил Наваки. — Мой двоюродный прадед этим грешил, заклеймив всех Учиха выдуманным самим же собой проклятием. Вы с него, что ль, пример берете?

— Сенджу Тобирама был Хокаге. Для вас это мало что значит, но он был величайшим шиноби. Не чета потомкам, — холодно сказал Какаши.