Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Ямато. Японский императорский дом
Шрифт:

Подобно большинству образованных людей, Муцухито на досуге занимался поэзией. «Единственной радостью императора всю его жизнь оставалось сложение стихов, – говорится в «Жизнеописании». – За день он мог сложить до двух-трех десятков стихотворений, а за свою жизнь он сочинил более восьмидесяти четырех тысяч стихотворений… По изяществу, прозрачности и глубине стихи императора находятся на недостижимой для обычных поэтов высоте.» Ниже приводятся несколько стихотворений, которые должны продемонстрировать это.

Слива в полном цвету Кони на привязи, Люди идут и идут… Всюду вокруг Высыпали Сливы
цветы.
* * *
Сакура на ветру Падает, падает Цвет вишневый Под ветром весенним… Из сада чьего Он прилетел?
* * *
Мандариновое дерево в родном саду Вышел в сад: Старое дерево Вспоминает былое — Мать, Что вскормила меня.

И впрямь прекрасные танка, разве не так?

О правителях, при которых свершались великие перемены, принято говорить, что судьба готовила их к высокой миссии и находить в них какие-то особые черты. Но великие перемены могут свершаться по разным причинам – и по воле самого правителя, и под влиянием со стороны. Император Муцухито не был инициатором событий, получивших название «реставрации Мэйдзи» или их ведущим участником, он был одним из главных действующих лиц, без которого невозможно было обойтись. Лучше всего здесь подходит сравнение с шахматным королем, фигурой слабой, но незаменимой.

3 февраля 1867 года наследный принц Муцухито взошел на престол. Ему тогда шел пятнадцатый год, и многие находили замену такого искушенного политика, как император Комэй, на неопытного юнца весьма благоприятной. Сёгун Ёсинобу получал возможность укрепить свою власть без оглядки на хризантемовый престол [110] , а противники сёгуната надеялись на то, что императорский двор перестанет стремиться к компромиссам с сёгунской властью. Впрочем, наиболее проницательные историки усматривают в «заигрывании» императора Комэя с сёгуном Иэмоти только лишь стремление выиграть время для тщательной подготовки к свержению сёгуната. Происки иностранных держав тоже нельзя сбрасывать со счетов, ведь Комэй был ярым противником «открытия» страны (или, хотя бы, стремился выглядеть таковым). Ну а вообще-то обстоятельства смерти императора Комэя являются настолько заезженной темой, что им давно уже перестали уделять внимание и серьезные историки и авторы исторической беллетристики.

110

Хризантема желтого или оранжевого цвета с шестнадцатью лепестками, олицетворяющая богиню Аматэрасу, является символом японского императорского дома и неофициальным гербом Японии, у которой официального герба не существует. Дело не столько в том, что желтая хризантема похожа на солнце, сколько в игре слов – в старину иероглиф ?, обозначающий хризантему, читался так же, как и иероглиф ?, обозначающий солнце.

Экономический «прогресс»

Слово «прогресс» заключено в кавычки не случайно, а со смыслом. С одной стороны, «открытие» страны способствовало развитию японской экономики, а с другой – это развитие получилось однобоким. В первую очередь, новые веяния ударили по сельскому хозяйству, которое велось по старинке и было малопроизводительным. Требовались продуманные реформы, но этим некому было заниматься. Некому и некогда, поскольку политика на тот момент поглощала все внимание японского общества, а правительство, видевшее в крестьянах неистощимый источник доходов, поднимало налоги, вместо того чтобы помогать субсидиями. В результате такой политики крестьянские хозяйства массово разорялись.

В промышленной сфере дела также обстояли не лучшим образом. Западные державы получили новый рынок сбыта своих товаров, который практически не контролировался бакуфу. Импорт дешевых тканей и прочей продукции, выгодно отличавшейся по стоимости от местных аналогов, неблагоприятно сказывался на японской промышленности. Поступление импортных товаров можно было регулировать пошлинами,

но японские чиновники плохо представляли, как работает этот инструмент, а торговая верхушка думала не о благе страны, а о своих интересах, о максимально возможном увеличении оборотов.

Экспорт тоже не приносил стране большой пользы, поскольку западные партнеры навязывали производителям низкие цены. И здесь основную выгоду получали торговцы. Пожалуй, в наше просвещенное время не нужно объяснять, чем заканчивают экономики, в которых продавать гораздо выгоднее, чем выращивать или производить?

В надолго изолированной Японии сложилось свое соотношение стоимости золота и серебра, сильно отличавшееся от мировых цен. Серебро в Японии стоило дороже, чем на мировом рынке, а золото – дешевле. Если ввозить в страну серебро и вывозить золото, то на один вложенный доллар можно было заработать шесть или семь долларов прибыли. Бакуфу не сразу сообразило, что из страны полноводной рекой утекает золото, а к тому времени, когда были приняты ограничительные меры, валютные спекулянты успели наладить хорошие отношения с чиновниками-контролерами, так что отток золота продолжался.

Скажем короче – цены перманентно возрастали, а доходы бoльшей части населения снижались. Политика жесткой самоизоляции безусловно была вредной, но на фоне происходившего она казалась японцам правильной, полезной для общества и подобные настроения как нельзя лучше соответствовали присущей японцам приверженности традициям.

Давайте подумаем вот о чем – почему большинство западных держав, ну разве что за исключением Франции, поддерживало возвращение власти императорскому дому? Потому что император был готов проводить реформы? Но вряд ли юный Муцухито и его советники понимали, чего от них ожидают иностранные «друзья», это первое. И второе – проще было убедить в необходимости реформ верхушку бакуфу и самого сёгуна Ёсинобу, чем способствовать революционной реставрации. Впрочем, Ёсинобу не было необходимости убеждать, будучи умным человеком с передовыми взглядами, он понимал, что времена изменились и сегодня невозможно жить так, как вчера или позавчера. Так в чем же дело?

Дело в том, что реформы нужно было облечь в красивую обертку, дабы они не вызвали отторжения у традиционалистского японского общества. Такой «оберткой» стала передача власти императорскому дому, олицетворяющая возвращение к исконным ценностям, столь дорогим сердцу каждого японца. Бакуфу окончательно скомпрометировало себя многочисленными уступками, которые были сделаны иностранцами. То здесь, то там вспыхивали антисёгунские выступления, в ходе которых доставалось и гайдзинам. Было ясно, что в сложившейся ситуации бакуфу не сможет провести необходимые реформы.

В зарубежных источниках реформы, проведенные под нажимом извне, подаются как забота западных государств о благе Японии. По этому поводу можно вспомнить старую пословицу: «помогла лиса крестьянину построить птичник, заодно и лаз себе приготовила». Западные «друзья» заботились только о собственном благе – от новой Японии они рассчитывали получать гораздо больше прибылей, чем от старой.

Война босин и падение сёгуната Токугава

Недовольство сёгунской властью охватило все слои японского общества, вплоть до самураев, традиционно считавшихся оплотом сёгунской власти. Бедные самураи нищали, а богатые открывали для себя новые перспективы, более привлекательные, нежели служение сёгуну (именно богатые самураи и составили костяк новой японской буржуазии). Но при всем том у сёгуна оставалось много сторонников, да и вообще договариваться без войны лучше, чем договариваться после войны, разве не так?

На первый взгляд, сёгун Ёсинобу выбрал беспроигрышный вариант, при котором он не терял ничего, сверх уже потерянного, но оставался у власти в ином качестве. Как известно, такие «беспроигрышные» варианты являются самыми невыгодными и ничего хорошего не приносят, но Ёсинобу понял это тогда, когда рыба уже протухла и стала непригодной для употребления в пищу [111] .

Дело было так. В начале ноября 1867 года к Киото, где тогда находился сёгун, приближались войска княжеств Сацума и Тёсю, намеревавшиеся покончить с сёгунской властью вооруженным путем. Замок Нидзёдзё, построенный еще при первом сёгуне Иэясу, не мог выдержать длительной осады, да и перспективы у сёгуна были мрачные, поскольку ряды его сторонников таяли с каждым днем. В таком положении Ёсинобу схватился за предложение, поступившее от императорского двора, подобно тому, как утопающий хватается за соломинку. В случае добровольного отказа от титула сёгуна, Ёсинобу пообещали главенство в новом правительстве с намеком на то, что это главенство станет наследственным для дома Токугава. Какая разница – сёгун ты или премьер-министр? Важно, чтобы в руках была власть!

111

Японское выражение, аналогичное по смыслу русскому «поздно пить боржоми».

Поделиться с друзьями: