Яновский Юрий. Собрание сочинений. Том 3

За сценой слышны голоса. Входят Рыжий повстанец, Замухрышка, за ними Роман.

Замухрышка (кричит кому-то). Тебе говорят, что мы по делу! Ты от чужих стереги. Пароль "республику" я тебе дал?

Мамай. Ну, что? Уже?

Повстанцы. Уже, Лавро Устинович.

Мамай. Зло на меня имеете?

Повстанцы. Нет, не имеем.

Мамай. Ходить можете?

Повстанцы. Можем, Лавро Устинович.

Мамай. А сидеть?

Повстанцы. Сидеть — нет.

Роман. Их не очень за Середенка и били… Только осрамили на все село… Я видел. Батогом немного дали и отпустили.

Мамай. Ну, вот вам по гранате… будьте людьми. (Дает.) Куда Середенко убежал?

Рыжий. По реке да балкой… Там у них кони были… На Николаев, наверно.

Мамай. Ну, идите. Да в другой раз держитесь! Упустили такую птицу!

Повстанцы уходят.

Роман. Дядя Лавро, а Егор Иванович скоро вернется?

Варка. На что тебе понадобился Егор Иванович?

Роман. А он, когда уезжал, сказал мне: ты тут, Роман, смотри за всем, как хозяин… Вот я везде-везде и смотрю. Люди думают, что я маленький, а я уже коммунист, сказал Егор Иванович…

Мамай. И дело какое у тебя, Роман?

Роман. Егор Иванович сказал, патрон даст, чтобы не страшно. А вы ведь не дадите, дядя Лавро, вам самому нужно.

Мамай. Почему же не дать? (Дает.) Только как ты стрелять будешь без ружья? А?

Роман. Буду стрелять! (Умчался вприпрыжку.)

Варка. Республика! Ну, сожгут еще несколько хат, мужик привычный к этому, больше сотни уже выгорело… Да шомполов всыплют, вот и все… А ты голову сложишь. Опять страдать? Ты свое на каторге принял… Разве мало людей?

Мамай. Революцию нашу, как жар, ногами затаптывают, царские генералы на Москву идут, а Мамаю за юбкой прятаться?! Девять годов и семь месяцев на каторге ждал… Прокляну, Варя, вырву из сердца и прокляну…

Варка. Проклинай, Лаврик, сердце тревожную весть подает, сердце не обманет, пусть я проклята буду, лишь бы ты на свете жил…

Мамай. Летит наша жизнь по-над степью. Как орел, ширяет в небе… И поплывет орел на сто годов вперед или назад упадет на двести годов…

Варка. Сердце мне тревогу подает… и болит, Лаврик, и вздохнуть не дает…

Мамай. Ну так поди и глаза умой, нам надо крепкими быть, кто же, как не мы… До утра нам еще дела, дела!

Варка. Раз гонишь — так я и уйду!..

Пошла, опустив голову, но опять встала за колонной, не в силах идти дальше. Какой-то неизвестный в рясе проходит мимо нее, подходит к Мамаю.

Неизвестный. Узнаёшь, Лавро?

Мамай. Не узнаю…

Неизвестный. А теперь узнаешь? (Откидывает полы рясы — под нею два револьвера, бомбы, карабин.)

Мамая. И теперь не узнаю.

Неизвестный. А ты присмотрись.

Мамай. Смотрю.

Неизвестный(хохочет). Да встань на ноги, поборемся…

Мамай. Петро? Несвятипасха?!

Несвятипасха. Наконец-то! Ха-ха-ха!.. Давай, я тебе молодость припомню… А ну вставай, поборемся! (Тормошит Мамая.)

Мамаи. Погоди, погоди… Ишь какую рожу отрастил…

Несвятипасха(надулся). Ты что же это?

Мамаи. Да вот то же…

Несвятипасха. Вернулся, значит?.. Людей поднял, меня не обождал? У дверей — пароль "республика"…

Мамай. Да еще и какая!

Несвятипасха. На что она тебе сдалась — эта республика? Лишняя морока… Печатка, канцелярия, тьфу! Собрал бы смельчаков — таких, как я, — да бахнули бы кадетов в самую печенку! Га?

Мамай. Ленин говорит, что из искры возгорится пламя, а из республики встанет сознательность! Люди объединяются… Советская власть, социализм.

Несвятипасха. Понимаю. (Садится.) Такую баталию подняли — в голове гудит… А я сижу в убежище, прислушиваюсь и никак не пойму… Гул по степи идет, земля дрожит, скалы отзываются… Мое убежище запорожское — в скалах, где камень когда-то били, на Ингульце…

Мамай. Тесно стало в своей хате?

Несвятипасха. Тесновато… Как обступили да начали пулять в окна, а я отбиваться, да бомбой…

Мамай. От кого отбиваешься?

Несвятипасха. Кадеты, деникинцы… А дело к вечеру, я — в окно и ходу! Хату спалили, сгорела, как сноп. Красного партизана хату спалили!

Мамай. И ты — в скалы жить?

Несвятипасха. Ничего не поделаешь — надо где-то пересидеть, пока опять наша власть будет. Все фронты прошел, немцы меня живьем в землю закапывали, тиф схватил, под дениками остался. А я себе рыбу ловлю да сплю, людям обрезы пилю… Кабы хлеб да одежа — ел бы казак лежа. (Достает из кармана ломоть хлеба, луковицу, бутылку молока, наливает стакан.) За твое здоровье. (Пьет.)

Мамай. Отряд у тебя большой?

Несвятипасха(откидывает полы рясы). Вот и весь отряд. Ха-ха-ха! Старые люди говорят, что запорожцы, бывало, себе соратников по силе подбирали… Трижды вокруг хаты жернов обнести… Так я ношу, ношу этот камень, а больше никто. Ха-ха-ха! Не могу никого подобрать! Не годятся в большевики…

Мамай. Смилостивился бог над раком, дал ему глаза, да не там, где надо. На смех людям твоя программа.