Янтарная Цитадель (Драгоценный огонь - 1)

– За что?

– Что пришла вчера сказать мне о Серении. Что посидела со мной. Думаю, без тебя я бы сдался и умер.

– Не сдавайся. Серении бы это не понравилось

– Я по ней тоскую, - признался Лат.
– Все еще не верится...

– Мне тоже, - тихонько ответила Изомира.
– Она меня веселила... прямо как моя сестра. Я прямо слышу, как она со мной разговаривает, советует "не дурить".

– Да, - улыбнулся Лат, - в этом вся она.

Внезапно он разрыдался. Изомира обняла его, примостив подбородок на макушке юноши. Кто-то из спутников косился, но девушка смело глядела сквозь них. Все ее попутчики выглядели голодными и изможденными, и в глазах их не было ни радости, ни надежды. Изомира почти тосковала по первому своему путешествию, когда рядом были Беорвин и Серения, когда находилось, чему радоваться и о чем петь.

Над землей стояла зима - насколько можно было видеть через щели в запертых от мороза ставнях. Голые черные деревья застыли старушечьими руками в белесом льдистом тумане. Время богини-Старухи, когда земля впадает в смертный сон. Изомире представилась Брейида в старшей ее ипостаси - Маха, мудрая, древняя, могучая и ужасная.

– Лат, попросим сил у Махи, - проговорила она.

Юноша утер глаза.

– Да. Если нам не поможет она, то уже никто не поможет.

– Возьми меня за руки, - сказала Изомира.
– Закроем глаза и позовем ее, ощутим ее мощь. Не запирайся от зимы, откройся ее силе.
– И она завела песнопение:

– Великая Маха,

За черными вратами твоими

Правящая Смертью и Зимою,

Повитуха рождений и перерождений,

Начало и конец,

Тьма полуночи и тьма бездн...

Стиснув холодные пальцы Лата, девушка перестала сопротивляться холоду, но отдалась ему, чувствуя щеками морозец, растекаясь сознанием по снежным тучам и глубоко ушедшим в землю сонным корням.

– Мы, дети твои, взываем к тебе -Крылья вороньи распахни,

И нас обними,

Пусть наполнят нас мудрость и силы...

Чья-то рука грубо тряхнула Изомиру за плечо. Девушка открыла глаза над ней нависал мрачный стражник.

– Хватит! Моления запрещены.

У Имми отнялся язык, но Лат, дотоль такой смирный, отреагировал с невиданной яростью:

– С каких пор грешно обращаться к нашей богине?

Он вскочил, стиснув кулаки. Юноша был даже выше стражника, хотя слишком худ. Изомира потянула его за рукав, испугавшись, что Лата сейчас ударят или накажут.

Стражник только скривился.

– Правила не я устанавливаю, - процедил он и убрел обратно к печурке.

Лат плюхнулся на скамью. Его трясло от гнева.

– Или эти люди отреклись и от богини?

– Нет, что ты, - прошептала девушка.
– Просто взывать о помощи к богине или богу - это тоже чародейство. Оно влияет на мир.

– Мы бы лишь стали сильнее, - прошипел Лат.
– Или теперь разрешено жить только убогим и несчастным?

– Но я чувствую себя сильнее, а ты? И есть люди, которые призывают силы большие, и меняют окружающий мир.

Лат с любопытством глянул на девушку.

– А ты можешь?

– Нет, конечно. Бабушка моя может. Она наша деревенская жрица. И целительница сильная. А дедушка Осфорн, хоть и молчун, а в саду просто чудеса творит. Он, конечно, жрец...

– Они - провидцы?

Вопрос застал Имми врасплох.

– Вряд ли. Знаешь, я как-то не расспрашивала их, что они умеют, а что - нет. Но они больше травами, зельями занимались. У Хельвин на посохе красивая такая каменная держава была, но она ею точно не колдовала. Не любила она камней; помню, говорила как-то маме, что сила их - совсем элирская, холодная очень. Жаль, я не переспросила, о чем это она.

– Мои-то все плотники, - заметил Лат.
– Вот они если где и чудесят, так с деревом. Я и полку могу сработать, и дверь, а вот заставить дерево петь и сиять, как отец - не умею. От меня и вообще проку немного.

– Неправда, Лат, - укорила его Изомира, но мысли ее обращались к бабке и деду. Чего бы она ни отдала, чтобы увидать Хельвин; вспоминались седые волосы, и гордая осанка в те минуты, когда жрица призывала богиню и бога. Вздох застревал в горле. Вспоминались Помрак, и Падубная ночь, и Брейидин день, когда сквозь сугробы проламывались первые подснежники...

– Изомира? С тобой все в порядке?

– Я думала... знаешь, можно кого-то всю жизнь видеть рядом, а по-настоящему не знать. О стольком надо было ее расспросить, а я и не думала. И в голову не приходило, что может оказаться поздно.

Двенадцать дней спустя, ночью, они прибыли в Париону.

Изомира поначалу и не поняла, куда приехала повозка. Что-то разбудило ее - шумок снаружи, цокот копыт, перестук колес, эхо от многих домов, а еще - топот ног, голоса, обрывки песен.

Очнувшись совершенно, девушка обернулась и растворила ставни, только чтобы тут же захлопнуть под возмущенный хор: "Закрой клятое окно! В амбаре родилась?".

И все же она успела увидеть уходящую вниз улицу, и громоздящийся вдали холм, и мраморные здания, окруженные голыми деревьями. Горели вдоль улиц фонари, и сияли высокие окна. На крышах искрился снег, но внизу его уже стоптали в бурую кашу.

– И на что это похоже?
– спросил шепотом Лат.

– Все очень большое. И страшно холодное.
– Изомира завернулась потуже в плащ, когда укол нестерпимого одиночества пронзил ее насквозь. Слова не шли с языка. Никогда еще девушка так не стремилась домой, и не ощущала так отчетливо, что никогда боле не увидит родной Излучинки.

Наконец повозка остановилась, и распахнулась дверь - с глухим тяжелым стуком, который Изомира успела возненавидеть. Вместе с Латом девушка пристроилась в очередь выскакивающих на улиц рекрутов.

Изомира покидала вагон последней, и зрелище. открывшееся ей, когда она ступила на мостовую, ошеломило ее.

Впереди вздымался в небо величественный холм, увенчанный огромной стеной, подавлявшей даже самую свою основу. Огни озаряли призрачным отсветом основание ее - внизу белое, выше -золотистое, и темно-желтое там, где стена терялась во мраке. Высотою она была не менее семи десятков локтей, но и это не было пределом - верхний край ее зубрился, незавершенный. Всю стену покрывали черной сетью леса, и по ним, крохотные, как паучки, ползали люди.

С неба сыпала снежная крупа, но Изомира так привыкла к морозу, что едва замечала его. Всюду горели факелы, их высокие белые огни строились шеренгами вдоль склонов холма, и устремленными в небо стрелами полыхали на стене. Всюду были рекруты - кричали голоса, звенели молоты, скрипели канаты. Привыкнув к темноте, девушка разглядела, как волокут оравой вверх по склону каменную глыбу, и поднимают огромными блоками на леса другую.

То была башня, которую предстояло им построить. Огромная башня цвета солнца.