Янтарная комната

— Ты умный человек, я это знаю, — сказал царь. — Слушай, что я хочу сообщить миру:

«При вынесении приговора нашему сыну, мы, его отец, колебались между естественным состраданием с одной стороны и заботой об обеспечении мира в империи с другой. Мы не могли принять решение в таком мучительном и серьёзном деле. Но всемогущий Бог в своей доброте захотел освободить нас от сомнений и защитить наш дом и нашу страну от опасности и позора. Вчера, 26 июня, он прервал жизненную нить цесаревича Алексея, который стал приступа, случившегося с ним во время оглашения смертного приговора и перечня его преступлений против нас и государства.

Болезнь началась с апоплексического удара. Потом сознание снова вернулось к нему, он исповедался, принял последнее причастие и попросил нас, забыв его преступления, действовать от имени наших министров и сенаторов. Он откровенно признался во всех преступлениях против нас, много плакал и получил прощение, которое мы, его отец и государь, должны были ему дать. 26 июня около шести часов вечера он умер, как христианин».

— Хорошо написано, Фёдор Фёдорович?

— Умно составлено, ваше величество… но никто этому не поверит.

Царь вскинул голову, в его глазах загорелся опасный огонь.

— Почему? Это же правда!

— Даже если это правда, никто не захочет в неё верить. Звучит слишком просто.

— Но я же написал: «он прервал жизненную нить…». Я написал: «… с апоплексического удара…». И я был рядом с ним до одиннадцати часов. Что здесь неправда?!

— Вы всё свалили на всемогущего Бога. Он всё урегулировал и освободил вас от решения. Ваше величество, это звучит так, как будто вы прикрылись Богом.

Царь пристально посмотрел на Вахтера, словно тот его ударил. В первый раз в жизни с ним так разговаривали. Никто не осмеливался обвинять его во лжи. Если кто-нибудь до этого говорил о царе что-нибудь плохое,его били плетьми, вешали, рубили голову или колесовали. Царь всегда прав — всё, что он делает, угодно Богу.

— В народе тоже так думают? — спросил он.

— Боюсь, что да, ваше величество.

— И ты говоришь мне это прямо в лицо?! Вахтеровский, ты разве не боишься, что тебя могут посадить на кол?

— Я полностью в вашей власти, ваше величество. Судите меня… я обещал вам всегда говорить правду.

Царь отложил документ и посмотрел на игру света от на янтарных стенах. Его губы задрожали, но новый приступ не начался. Тихим, сдавленным голосом он произнёс:

— Скажи, будут ли меня сравнивать с Иваном IV? С Иваном, которого назвали Грозным? Он и правда убил своего сына, цесаревича Ивана, ударил его железным посохом. Это произошло в 1582 году… Станут ли теперь говорить, что в 1718 году царь Пётр стал Грозным?

— Вас всегда будут называть Петром Великим.

— Даже если я действительно убил своего сына?! — воскликнул царь.

— Вы всё равно останетесь Великим. Вы привели старую Россию в современную эпоху и сделаете её ещё сильнее. Кто вспомнит после этого об Алексее Петровиче? Дорога к свету всегда орошена кровью. Смерть цесаревича, ваше величество, вы будете всегда помнить. Будете переживать в одиночестве. Только Богу известно, что у вас на душе.

— А ты философ, философ из народа. Какое счастье, что ты у меня есть! Всё, что ты сейчас сказал, стоит сотню смертей. Фёдор Фёдорович… я могу тебя сделать графом.

— Вот всё, что у меня есть, ваше величество. — Вахтер поднял обе руки ладонями вверх. — Окажите мне и честь, позволив остаться при Янтарной комнате и заботиться о ней. Что мне от графского титула без Янтарной комнаты? В России много бояр, графов и князей, а Янтарная комната только одна.

— Даю тебе тысячу рублей… и моё доверие.

— Благодарю, ваше величество. — Вахтер опустил руки и поклонился. — Это больше, чем быть князем или митрополитом.

— Тогда за работу! — Царь поднялся, огромный и здоровый как бык. — Сегодня у нас праздник в честь победы под Полтавой. С пушечной канонадой, звоном колоколов, богослужением, парадом кораблей, музыкой и танцами. И с огромным фейерверком, чтобы видел весь мир!

— Нам одеться в траур?

— Нет! Почему? — Царь строго посмотрел на Вахтера. — Цесаревич умер по своей вине.

Оставив Вахтера, царь широкими шагами прошёл мимо и вскоре стало слышно, как он ругает лакеев на лестнице и прогоняет ожидающих.

Праздник прошёл так, как приказал Пётр. Все сидели за роскошными столами в крытом зале Летнего сада, присутствовали все члены дипломатического корпуса. Царица сидела за столом задумчиво и молчаливо, а Пётр пребывал в хорошем настроении и много шутил. Князь Меншиков, записал в своём дневнике: «После кушаний все спустились в сад его величества, где вели светские беседы».

В безоблачном ночном небе Петербурга взрывались ракеты, крутились колёса фейерверка, падал звёздный дождь и снопы света. Огненные каскады озаряли небо, со всех сторон гремел гром, всё вокруг сверкало. Это был самый большой фейерверк, устроенный Петром, а в это время в Трубецком бастионе тело цесаревича омыли, одели и уложили в обитый чёрным бархатом гроб.

За этими действиями наблюдал священник и молился об отпущении грехов, в то время как в небе трещали ракеты и весь Петербург смеялся и танцевал.

— Весь горизонт светится, — воскликнул царь, размахивая бокалом, и все ликовали вместе с ним. Никто не осмеливался выглядеть серьёзным или печальным.

Только Вахтер, сидя вместе со своей женой Адель и сыном Юлиусом в углу крытой галереи, сказал с грустью:

— Мне страшно, когда я вижу, на что способны люди…

После этого он закрыл глаза, потому что не мог смотреть на фейерверк. Достаточно было и грохота.

Всё произошло так, как и предсказал Вахтер: за прошедшие годы Россия стала мировой державой, и никто больше не вспоминал о цесаревиче Алексее. Реформы Петра, жёстко осуществлённые железной рукой, изменили картину мира. Екатерину официально короновали, были основаны гимназии и университеты, армия набрала гигантскую силу, и европейская политика не могла больше обходиться без влияния России. Шведы были побеждены, Турция и султанаты заключили с Петром мир, Петербург становился одним из самых красивейших городов Европы. Из «медведей» и «варваров», как раньше называли русских, они стали союзниками и лидерами, несмотря на то, что народ страдал от налогов и кнута. Однако несколько столетий назад жизнь была совсем другой.

Петра I называли Великим не только из-за двухметрового роста, но и за его дела, как государя. Однако на вершине славы он стал совершенно больным человеком. Ослабевшему великану всё чаще приходилось лежать в постели, ездить на лечение, его изматывали судороги, но он мог есть и пить непомерно много, жить, как простой крестьянин, и менять любовниц, как рубашки, хотя любил только жену, свою Екатерину. Она родила ему двенадцать детей: шесть мальчиков и шесть девочек, но остались живы только дочери Елизавета и Анна, ее выдали замуж за Карла Фридриха Гольштейн-Готторпского.