Япона осень

Но на безрыбье и рак рыба. Поэтому наши официальные мародёры сняли с убитых делегатов всё, что можно. Даже простреленная одежда пригодится — если, конечно, это не подарочный комбинезон колониста. Население Алтарного стремительно увеличивалось за счёт беженцев. И нам требовалось примерно… Всё!

Дошло уже до того, что пришлось возводить новые внешние укрепления. На стены не хватало рук и подходящих камней. А вот на вал из земли и булыжников, а заодно на ров перед ним, не нужно много материалов: всё, что надо, под рукой есть. Поэтому новеньких чуть ли не насильно запихивали в бригады «копателей». Правда, пока наш ров и вал выглядели не слишком внушительно, но и работы начались не так давно.

— Так что думайте, дорогие мои! — проговорил Кукушкин. — Думайте, как организовать посты вдоль всей реки. Чтобы не одна мышь не проскочила, не то что японцы!..

— Что у вас там вообще произошло? — спросила Кострома. — Чего стрелять-то начали?

— Это всё он! — сразу указал я на Иваныча. — А я только прикрыл!

— Во-от! Во-от! — Иваныч вскинул в картинном жесте руки к небу. — Сразу всю ответственность свалил на меня. И это лучшие кадры в моём пустоголовом коллективе…

Пока Кукушкин рассказывал подробности, как дело было, я снова огляделся. Река, извиваясь, как гигантская змея, катила свои воды в сторону моря. И нам как-то нужно было взять под контроль все места, где через неё можно было переправиться. А это пять дней пути на восток и на запад от Алтарного. Огромные расстояния…

Радовало, что людей у нас теперь очень много. Те, у кого сохранились жилища, старались как можно скорее накопить на репликационные капсулы, и тех, кто накопил, становилось всё больше и больше. Кукушкин даже поручил Ольше составлять списки будущих камикадзе… То-то японцы удивятся, а?

— Отобьёмся! — уверенно заметил Витя, заставив меня вынырнуть из размышлений. — Мы всё-таки местный культурный центр!

— А они местная культурная орда! — ехидно прищурившись, парировал Кукушкин. — Ты на все эти титулы и названия внимания поменьше обращай. Есть мы, есть японцы. И должны остаться только мы! А всякие эти СИПИНовские выдумки пока забудь…

— Не могу согласиться! — неожиданно встрял наш инструктор. — Это не просто выдумки! Это, между прочим, действительно важный статус!

— Ты сначала расскажи, что этот статус даёт! — ответил мэр. — А уже потом будешь вмешиваться в наши разговоры.

Удивительно, но СИПИН в этот раз промолчал.

Он вот уже который день кормил нас завтраками и обещаниями всё рассказать, но… Ничего не рассказывал. А мы отказывались с ним общаться — можно сказать, в знак протеста.

Мы бы могли так ещё долго стоять. Никто не хотел возвращаться в Алтарное с дурными вестями, но время поджимало. Пусть японцы и ушли, но никто не сомневался, что они вернутся.

И на этот раз их будет больше.

Дневник Листова И. А.

Двести первый день. Алтарное и его проблемы.

Дождь пошёл прямо с утра: мелкий, моросящий, противный. Капли воды стекали по волосам, проникая под одежду, и казалось, что всё вокруг стало мокрым и липким — и это навсегда. Хотя сам по себе дождь — это не так уж плохо. В конце концов, у нас тут весьма засушливая местность. И даже река за лето слегка обмелела.

Под небесной моросью приободрились даже грибы, которые в последнее время перестали раскрывать свои шляпки, просушенные летним солнцем. Перед дождём ведь жара стояла страшная — местами, можно сказать, невыносимая. Но когда я спросил, был ли вокруг снег, когда колонисты только появились в будущем Алтарном, то узнал, что да, без него не обошлось.

А значит, рассчитывать на тёплую бесснежную зиму не приходилось. Выходит, и дождь — это признак приближающихся холодов.

И к этим холодам город пытался подготовиться заранее.

Крепость на холме росла. За лето стены поднялись почти на три метра над землёй. Камни и дерево в Алтарное шли сплошным потоком. Вокруг лагеря моей группы вырос, наконец, хороший двухметровый забор, да и другие группы во внешнем городе не отставали.

А ещё на окраине появился целый металлургический район. Хотя от гордого звания «металлургический» там разве что название было. Ну и десяток печей, в которых обжигали доставленную руду.

Как я понял, процесс пока был исключительно кустарный. Ну или, если по-умному, тигельный. Руду обжигали в печах, а потом повторяли процесс снова и снова, стараясь углём довести до нужного состояния. Выплавка стали проводилась в тигле, при этом самой стали на выходе получалось немного. Больше было свинца.

Однако учёные и металлурги, занятые на производстве, обещали, что из получившейся стали сделают какой-то там конвертер и переработают кучи свинца, которые копились на их участке. Правда, теперь им требовалась известь, но её-то как раз хватало на юге. Непонятно было лишь одно: кто её будет доставлять?!

Вот у нашей группы всё было ясно и понятно! У нас территория была прямо-таки завалена шкурами разной степени выделки и мясом разной степени готовности. И на выходе всё должно было быть уже пригодным к использованию.

Взаимодействие с двумя факториями удалось более или менее отладить. На востоке добывалась соль и на плотах спускалась по реке. А на западе добывалось мясо и шкуры, которые там же частично обрабатывали и отправляли в Алтарное, где этот процесс завершался.

Проблема была только в производстве кожи. Процесс дубления оказался сильно вонюч, поэтому пришлось дубильные чаны выносить за пределы города. Иначе соседи жаловались на исходящие от нашей группы миазмы. Хотя мы были не единственными, кто страдал от нападок по поводу вонючести. На рыбаков тоже жаловались. И на добытчиков всякой местной еды. Особенно, когда у них что-нибудь внезапно сгнивало.

Город — вообще штука вонючая. И я не понимал только одного: почему никто не жалуется на запахи человеческих экскрементов, которые витали над Алтарным? Своё не пахнет, что ли? Я пока до мэрии шёл, пару раз чуть не вывалил свой завтрак обратно.

— Как можно жить в такой вонище? — спросил я, едва ввалившись под навес, где Кукушкин собрал всех своих «силовиков».

— Привыкаешь к ней со временем… — глубокомысленно заметил Пустырник. — А что ещё делать?

— Ну, в идеале надо делать отхожие места… И не делать свои дела за их пределами… — мрачно заметил Кукушкин. — Но это в идеале. А у нас тут куча народу, которые раньше за пределы своих стойбищ почти не выбиралась.

— Стойбища следят за подобным! — возмутился Хир-Си.

— Стойбища следят, — не стал спорить Кукушкин. — Мы не следим. Считаем, что бывшим горожанам и так хватает сознательности. Зря, видимо, считаем… Вано, а Кострома будет?

— И Кострома, и Сочинец, — кивнул я. — Сейчас подойдут.

— Уже! Уже! — Кострома и Сочинец торопливо заскочили под навес, спасаясь от очередного дождевого заряда. — Всё, мы готовы…

— Ну тогда давайте начинать! — решил Кукушкин, усаживаясь за стол. — Не будем тянуть, и так дел много! Ну что, какие идеи по контролю за рекой пришли в ваши светлые умы?