Япония, японцы и японоведы

Возглавлял тогда нашу делегацию председатель Советского общества красного креста Петр Галактионович Яковлев - человек, совершенно незнакомый с политической жизнью Японии, да и вообще не обнаруживавший большой осведомленности в проблемах международных отношений. Кто и зачем протежировал ему эту поездку, для меня осталось тайной. Фактически же политическое руководство нашей делегацией взял на себя консультант Международного отдела ЦК КПСС Карэн Нерсесович Брутенц, ставший в последствии одним из заместителей заведующего этим отделом. В отличие от Яковлева Брутенц хорошо разбирался в общих вопросах внешней политики нашей страны. Выпускник Академии общественных наук при ЦК КПСС, он обладал всеми качествами, присущими профессиональным политикам. Были у него и острый политический нюх, и умение быстро располагать к себе людей, и тонкое чувство юмора с изрядной долей циничного отношения к жизни и деятельности советских верхов. Он оказался общительным и интересным собеседником, с которым у меня быстро сложились дружеские отношения. Поскольку с японскими делами он был знаком лишь поверхностно, то свою задачу в составе делегации я видел в том, чтобы восполнять отсутствие конкретных знаний японской действительности как у него, так и у главы делегации. Наряду со случайными людьми, призванными олицетворять собой нашу общественность, в состав делегации был включен в качестве секретаря-переводчика прекрасный знаток японского языка, автор многочисленных переводов на русский язык произведений японских писателей Борис Владимирович Раскин, которого я знал еще со студенческих лет. Тогда, кстати сказать, Борис Раскин ехал в Японию впервые.

На конференции новой антиядерной организации Гэнсуйкин, программа которой определялась руководством социалистической партии, мы чувствовали себя спокойно, т.к. у нас не было существенных разногласий во взглядах с организаторами конференции. В числе участников конференции было много старых друзей нашей страны, и задача наша состояла лишь в том, чтобы закрепить связи с ними советских общественных организаций.

Большую часть времени мы провели в поездках по различным районам Японии. Особенно яркие впечатления остались у меня от поездки в Японские Альпы, где высоко в горах нам показали одно из уникальных сооружений японских строителей - гидроэлектростанцию "Куробэ-ён", гигантский турбинный зал которой был вырублен в скальных породах на казалось бы неприступной высоте.

В поездках по Японии к нам присоединилась тогда дочь японского революционера-коммуниста Катаямы Сэн - Катаяма Ясу, с молодых лет проживавшая в Советском Союзе и приглашенная в Японию друзьями нашей страны почти одновременно с нами.

Встретились мы тогда со многими видными представителями японского политического мира, включая депутатов парламента, глав местной администрации и видных ученых. Но особых задач у нас не было, а потому беседы с ними сводились к скольжению по поверхности тогдашних проблем советско-японских отношений - маломальские спорные вопросы этих отношений в наших беседах не затрагивались. Один раз, правда, возникла проблема другого рода: за час до начала прощального приема в честь нашей делегации Петр Галактионович оказался в абсолютно нетрезвом состоянии в результате проведенной им ранее встречи с кем-то из японцев. После консультаций с нашими многоопытными в подобных вопросах дипломатами и посольским врачом были приняты различные экстренные меры по постановке виновника происшествия на ноги, включая холодный душ, нашатырный спирт и т.п., что придало его осанке и внешности более или менее нормальный вид. Во всяком случае, с приветственным пожиманием рук появлявшимся в дверях японским гостям он справился вполне успешно.

Поездка в Японию сблизила меня с Карэном Брутенцем: мы обнаружили одинаковое понимание всего происходившего вокруг нас и в Японии, и в нашей стране. В отличие от многих его коллег по работе в ЦК КПСС Брутенц умел находить курьезное и смешное в том, что обычно всерьез тревожило или озадачивало наших ответственных работников, приезжавших с подобными миссиями, и это очень благотворно сказывалось на нашем настроении в ходе поездки.

Столь же беспроблемно прошла и моя поездка в Японию в качестве члена делегации общества "СССР - Япония". Состоялся этот вояж где-то в 1966 году, вскоре после того, как меня избрали одним из вице-председателей этого общества, объединявшего не только значительную часть японоведов Москвы, но и многих видных советских деятелей культуры: кинорежиссер Марк Донской, балерина Ольга Лепешинская, скрипач Леонид Коган и др.

На сей раз наша делегация была небольшой. В ее состав входили лишь три человека: главный редактор газеты "Московские новости" Я. Ломко, главный редактор журнала "Цветоводство" Н. Николаева и я как заведующий отделом Японии Института народов Азии АН СССР. Задача наша сводилась к тому, чтобы укрепить контакты с такими организациями сторонников добрососедства с Советским Союзом как "Общество японо-советской дружбы" и "Общество японо-советских связей", образовавшихся в Японии после раскола общества "Япония - СССР", подпавшего под влияние КПЯ, и выхода из него представителей СПЯ, Генерального совета профсоюзов и некоторых других организаций, не согласных с политическим курсом КПЯ.

Участие в таких делегациях напоминало собой приятное путешествие по туристской путевке: принимавшая нас японская сторона обеспечивала нам и ночлег и питание, а наши обязанности сводились лишь к беседам с японцами либо в официальных помещениях, либо в студенческих аудиториях, либо за обедами и ужинами. Ломко, на которого как на главу делегации возлагалась обязанность произносить приветственные речи и тосты, выполнял эту обязанность охотно и с блеском. Что же касается меня, то главное в этой поездке я видел в том, чтобы в свободные часы побывать в токийских книжных магазинах и закупить новинки по интересовавшим меня вопросам государственной и политической жизни Японии.

В ходе нашего пребывания в Токио большое внимание к нам проявил тогдашний руководитель международного отдела ЦК Социалистической партии депутат парламента Мацумото Ситиро, и это внимание отражало общее дружественное отношение к нашей стране японских социалистов, занявших ту брешь, которая образовалась в контактах советской и японской общественности после отхода КПЯ на враждебные нашей стране прокитайские позиции.

Середина и вторая половина 60-х годов стали периодом небывалого прежде по своему размаху сближения КПСС с японскими социалистами, охотно взявшими на себя ту роль, от которой оказалась тогда КПЯ,- роль главных поборников советско-японского добрососедства. А влияние социалистов на политическую жизнь и государственные дела Японии было тогда несравнимо большим, чем у коммунистов. Поэтому дружба с социалистами была для Советского Союза объективно более полезной, чем прежняя дружба с КПЯ. Беда была, однако, в том, что этого не понимали упертые в марксистские догмы руководители КПСС типа Суслова и Пономарева, не оставлявшие своих помыслов о восстановлении дружбы с руководством КПЯ, хотя последнее, наглея все более, продолжало демонстративно отвергать эту дружбу.

Мое следующее довольно длительное общение с большим числом японских граждан случилось весной 1970 года в дни после открытия в Осаке Всемирной международной выставки "ЭКСПО-70". Как известно, открытие этой выставки весной 1970 года совпало по времени со столетием со дня рождения В. И. Ленина, широко и торжественно отмечавшемся в Советском Союзе. В "директивных инстанциях" было решено воспользоваться этой круглой датой для более массового ознакомления международной общественности с марксистско-ленинской идеологией, а также с жизнью и деятельностью основателя советского государства - В. И. Ленина. В Японии реализовать эту задачу был призван персонал павильона СССР на выставке "ЭКСПО-70", функции которого допускали лекционную деятельность не только в стенах павильона, но и за его пределами. Так возникла идея посылки в Японию лекторов, способных выступать в японских аудиториях по теоретическим вопросам, связанным с советской внешней политикой и марксистско-ленинской идеологией. Содействовать реализации этой идеи изъявила готовность Японская ассоциация культурных связей с зарубежными странами (Тайгай Бунка кёкай - или сокращенно Тайбункё), возглавлявшаяся видным японским общественным и политическим деятелем, президентом университета Токай Мацумаэ Сигэёси. Деятельность этой ассоциации опиралась на местные отделения социалистической партии, Генерального совета профсоюзов и прочие связанные с социалистами массовые организации. Тот факт, что японские социалисты взялись содействовать проведению в Японии цикла выступлений советских лекторов, посвященных столетию со дня рождения В. И. Ленина, красноречиво говорил о том, как изменилась к началу 70-х годов политическая ситуация в Японии. Нашим лекторам пришлось выступать перед японцами по ленинской тематике не с помощью японских коммунистов, а с помощью социалистов и левых профсоюзных руководителей. Коммунисты же в дни ленинского юбилея предпочитали проводить юбилейные мероприятия без участия советских гостей, давая при этом свою далеко не всегда объективную интерпретацию деятельности В. И. Ленина и его трудам.

Первыми по очередности выездов кандидатами на поездку в Японию в качестве лекторов советского павильона на выставке "ЭКСПО-70" оказались в соответствии с решением Международного отдела ЦК КПСС мы с Д. В. Петровым так уж судьба и на этот раз свела нас вместе. Мы пробыли тогда в Японии два месяца. Работники Тайбункё составили для каждого из нас расписанные по дням программы поездок в самые различные города страны, где мы и выступали с лекциями на японском языке в разнообразных аудиториях. Нашими слушателями были чаще всего местные активисты социалистической партии, профсоюзные функционеры, активисты местных отделений Общества японо-советской дружбы, а также студенты. Петров читал лекции на тему "Ленинская внешняя политика Советского Союза", а тема моей лекции формулировалась так: "Ленин и его взгляды на Японию".

Нельзя было не отдать должное японским устроителям наших лекций. Проводились они даже в отдаленных провинциальных городах, с присутствием в аудиториях большого числа слушателей. Приятно удивляла реакция слушателей более активная, чем на подобных лекциях в нашей стране. Нередко в конце моей лекции завязывались довольно длительные дискуссии. В университетских аудиториях студенты подчас без стеснения высказывали свои сомнения по поводу совместимости с коммунистическими идеями тех или иных явлений в жизни советского общества. В таких вопросах нередко чувствовалось сильное влияние антисоветской пропаганды. Причем многие вопросы носили конкретный характер. Запомнилась мне, например, лекция в университете Вакаяма, на которую прошли сотни четыре студентов, и в том числе юнцы, находившиеся под влиянием антисталинских, троцкистских взглядов. Свои вопросы ко мне некоторые из них сопровождали нелестными репликами по поводу недемократических порядков и социального неравенства в Советском Союзе.

– А почему до сих пор, вопреки ленинскому учению, такие партийные боссы как Брежнев получают колоссальные доходы, а народ живет в бедности? так запальчиво и с недоверием ко всему сказанному мной прокричал в микрофон, обращаясь ко мне, один из лидеров сидевшей в зале группы леваков.

Свой ответ я свел к невозмутимому перечислению конкретных сведений:

– Да, вы правы, что полного равенства в доходах советских людей у нас сегодня нет. Месячная зарплата рабочих колеблется у нас от восьмидесяти до трехсот рублей в месяц в зависимости от квалификации. Шахтеры зарабатывают иногда и больше: до четырехсот рублей. Наивысшую заработную плату получают у нас ученые: зарплата академиков достигает восьмисот, а может быть, и тысячи рублей. Большие жалованья получают генералы, космонавты и другие знаменитости: где-то в пределах пятисот-шестисот рублей. Что же касается зарплаты партийных работников, то она выше средней зарплаты рабочих, но ниже заработной платы профессоров и докторов наук. У работников центрального аппарата ЦК, секретарей райкомов она достигает пятисот-шестисот рублей в месяц. Что касается Брежнева, то его зарплата мне точно неизвестна, но она не выше, чем у президента Академии наук. В общем, как видите, верхние слои нашего общества имеют заработки раза в три-четыре более высокие, чем средняя зарплата людей наемного труда. А теперь обратимся к японскому капиталистическому обществу. У вас люди наемного труда в среднем получают 200-250 тысяч иен (речь шла о 1970 годе.- И. Л.), а доходы таких состоятельных бизнесменов как Мацусита Коносукэ, если судить по газетам, не в три или четыре, а в сотни раз превышает доходы среднего японца. Вот и думайте, какой строй справедливее в распределении доходов, ваш или наш.