Яркий, длинный, солнечный день
Шрифт:
И все слышали только шум дождя. Все, кроме двух человек.
Полина оторвала взгляд от тетради, повернула голову кокну. Еле уловимый звон колокольчиков и конское ржание. Ирина Олеговна вздрогнула, выронила мел. Приложила руки к груди, сделала несколько быстрых шагов кокну. Бросила на Полину умоляющий взгляд. Некоторые дети удивленно смотрели на учительницу.
«Спокойнее… спокойнее», – коричневые глаза.
«Ноо… приехала же…» – черные.
«Подождет…»
«Точно?»
«Уверена…»
Ирина Олеговна вернулась к столу, что-то зачем-то высматривала,
– Вот, Поля, я уверен, что ты специально падаешь. Сто проц. Я вез аккуратно, по ровному.
– Какое «по ровному»? Смотри – бугорок.
– Нет никакого бугорка.
– Паш, отряхни, а? А то я варежки забыла.
Паша, с раскрасневшимися щеками, счищает с Полины снег.
– Садись.
Полина, с раскрасневшимися щечками, садится в санки.
– Паша, только осторожно. Я – с пулеметом.
Паша берется за веревку, санки трогаются. Паша старается, санки бегут быстрее. Полина вскрикивает, хватается за грудь, падает из санок, переворачивается и замирает, лежа на спине.
– Пашааааа… я… умираюуу… прощай… Пааа…
Руки в стороны, ноги в стороны, волосы рассыпались черным по белому, глаза закрыты. Ты любила, и была любима. Но тебя больше с нами нет.
Паша, разгоряченный, улыбаясь и ворча, брел по снегу, зная, что ему сейчас придется оживлять, ставить на ноги и отряхивать от снега сраженную вражеской пулей Полину.
– Ааа… нет, Паш, погулять сегодня не смогу… А? Нет, не в этом дело. Просто я тут… А, ну да, хорошо. Приходи, конечно. Жду, пока.
Этой весной мама заболела в первый раз.
Вскоре пришел Паша. Полина встретила его в забрызганной водой майке, в домашнем трико, босиком, без привычной улыбки во весь рот. Вытирала плечом лицо, в покрасневших руках – мокрое белье.
Пыталась сдуть наползавшие на лицо пряди волос.
С белья на пол капала вода.
– А тыыы… одна, что ли?
– Ну да… Бабушка приедет… послезавтра. – отвечала Полина уже из ванной.
– Аа…
Паша снял куртку, ботинки и подошел к ванной.
– Ты стираешь? Руками? А стиралка?
– Сломалась… Давно уже… Да я уж почти все постирала.
– Слушай, Поля, – сказал Паша, оглядываясь. – Ну давай я что-нибудь помогу, а? Скажи, что надо.
– Вынеси мусор… для начала.
– Хорошо, – и Паша с готовностью стал надевать ботинки.
– Нет, нет, подожди. Помоги сначала вот это… выкрутить.
– Л. Поля, давай мне. Я и один выжму.
– Нет, Паш. Джинсы и рубашку лучше вместе. Чтоб посуше. Мне в них завтра утром в школу… Еще погладить успеть…
– Ой, а это что такое? Давай это тоже вместе выкрутим.
– Ага. Очень смешно, Паша.
Паша сидел на полу в ванной, лежал на полу в ванной, осматривал стиральную машину, поправлял очки.
– С точки зрения физик!! – скорее всего, дело в проводке. Поломка контакта – причина неисправности в девяноста
процентах случаев. Но, конечно… может быть что-то более серьезное… например, мотор… И тогда, – пыхтел Паша. – И тогда…– И тогда пошли есть яичницу.
– Нет, нет, Полиночка, подожди, успеешь ты на свою продленку. Давай чаю с тобой попьем. У меня печенье вкусное. «Ффкуссное, как и ты».
Ирина Олеговна сделала несколько шагов, вставая на пути к выходу из класса. Повернулась лицом. Полина шагнула в сторону. Ирина Олеговна сверкнула черными глазами. Быстрым движением головы отбросила назад черную косу. Развела руки в стороны. Растопырила пальцы. Провела по губам языком. Тихонько звякнули выскочившие из-под ногтей острые металлические когти… Дара Крофт.
«Ой, ой… Надо же… Знала бы ты, что за мной – Дуб. И не только… Сровняем здесь все… Впрочем, ладно. Дам тебе возможность сохранить лицо, Ззззолушка».
– Хорошо, Ирина Олеговна. Давайте польем чаю.
– Вкусный, с земляникой, тебе такой нравится. И печенье, – суетилась Ирина Олеговна, подвигая тарелку. – Вот.
– Пасиб.
– Как мама?
– Ээ. Хорошо. Лучше.
– Выписали?
– Да. Давно уже.
Ирина Олеговна погладила ладонью руку Полины, а Полина следила за ее рукой и искала то место, где из-под ногтей выскакивают когти.
«Ирина Олеговна, давайте поговорим, – предложила Полина, заряжая информацией коричневые процессоры. – Вы отвечаете ресницами: если “да” – два раза ресницами, если “нет” – один раз. Согласны?»
Хлоп-хлоп.
«Ирина Олеговна, ну как принц? Хороший?»
Хлоп-хлоп.
«Берет вас замуж?»
Хлоп-хлоп.
«Скажите, только честно, – чай отравлен?»
Хлоп-хлоп.
– Ну как, Полина, стихи? Интересуешься по-прежнему?
– Да, конечно. Я сейчас больше Бродского читаю…
А вот и мост. Ну как вы тут, соскучились?
Полина вышагивает помосту. Ноги в кедах. Руки в джинсах. В зубах жвачка. Бейсболка козырьком назад. Каждый воин на мосту знает ее легкую походку…
– Девочку… пропустим, – затянули свое богатыри.
– Эй, – Полина остановилась, подняв голову вверх и вытянув указательный палец левой руки в небо. Оглянулась – не слышит ли ее кто из посторонних. Дедушка с бабушкой сидят на скамеечке в отдалении. Не слышат.
– Так вот. Пора уже запомнить мое имя. Полина. Ясно? Глухонемые пусть читают по губам. По-ли-на. Через букву «о».
Обернулась – старички смотрели на нее. Возможно, теперь они тоже знают, как ее зовут.
– Девочку… пропустим… ага.
Полина махнула рукой и пошла дальше. Мост почти закончился, когда она услышала негромкое:
– Полина…
Повертела головой. Никого.
– Полина…
Полина подняла глаза. Молодой роз овоще кий богатырь в кольчуге. Длинный кривой кинжал в ножнах. Застенчиво улыбается.
– Приветствую, княжна.
– Здрасте.
У подножия, между корней, – маленький букетик из белых цветов.