Ярмарка тщеславия - английский и русский параллельные тексты

Becky loved society and, indeed, could no more exist without it than an opium-eater without his dram, and she was happy enough at the period of her boarding-house life.	Бекки любила общество, положительно не могла без него существовать, как курильщик опиума не может обходиться без своего зелья, и в пансионе ей жилось неплохо.
"The women here are as amusing as those in May Fair," she told an old London friend who met her, "only, their dresses are not quite so fresh.	– Здешние женщины так же забавны, как и в Мэйфэре, - говорила она одному старому лондонскому знакомому, которого случайно встретила, - только платья у них не такие свежие.
The men wear cleaned gloves, and are sad rogues, certainly, but they are not worse than Jack This and Tom That.	Мужчины носят чищеные перчатки и, конечно, страшные жулики, но не хуже Джека такого-то и Тома такого-то.
The mistress of the house is a little vulgar, but I don'tthink she is so vulgar as Lady------" and here shenamed the name of a great leader of fashion that I would die rather than reveal.	Хозяйка пансиона несколько вульгарна, но не думаю, чтобы она была так вульгарна, как леди... – И тут она назвала имя одной модной львицы, но я скорее умру, чем открою его!
In fact, when you saw Madame de Saint Amour's rooms lighted up of a night, men with plaques and cordons at the ecarte tables, and the women at a little distance, you might fancy yourself for a while in good society, and that Madame was a real Countess.	Увидев как-нибудь вечером освещенные комнаты мадам де Сент-Амур, мужчин с орденами и лентами за столиками для игры в экарте и дам в некотором отдалении, вы и в самом деле могли бы на мгновение подумать, что находитесь в хорошем обществе и что мадам - настоящая графиня.
Many people did so fancy, and Becky was for a while one of the most dashing ladies of the Countess's salons.	Многие так и думали, и Бекки некоторое время была одной из самых блестящих дам в салонах графини.
But it is probable that her old creditors of 1815 found her out and caused her to leave Paris, for the poor little woman was forced to fly from the city rather suddenly, and went thence to Brussels.	Но, по всей вероятности, старые кредиторы времен 1815 года отыскали ее и заставили покинуть Париж, потому что бедной маленькой женщине пришлось неожиданно бежать из французской столицы, и тогда она переехала в Брюссель.
How well she remembered the place!	Как хорошо она помнила этот город!
She grinned as she looked up at the little entresol which she had occupied, and thought of the Bareacres family, bawling for horses and flight, as their carriage stood in the porte-cochere of the hotel.	С усмешкой взглянула она на низкие антресоли, которые когда-то занимала, и в памяти ее возникло семейство Бейракрсов, как они хотели бежать и отчаянно искали лошадей, а их карета стояла под воротами гостиницы.
She went to Waterloo and to Laeken, where George Osborne's monument much struck her.	Она побывала в Ватерлоо и в Лекене, где памятник Джорджу Осборну произвел на нее сильное впечатление.
She made a little sketch of it.	Она сделала с него набросок.
"That poor Cupid!" she said; "how dreadfully he was in love with me, and what a fool he was!	– Бедный Купидон! – сказала она. – Как сильно он был влюблен в меня и какой он был дурак!
I wonder whether little Emmy is alive.	Интересно, жива ли маленькая Эмилия?
It was a good little creature; and that fat brother of hers.	Славная была девочка. А этот толстяк, ее брат?
I have his funny fat picture still among my papers.	Изображение его жирной особы до сих пор хранится где-то у меня среди бумаг.

They were kind simple people."	Это были простые, милые люди.
At Brussels Becky arrived, recommended by Madame de Saint Amour to her friend, Madame la Comtesse de Borodino, widow of Napoleon's General, the famous Count de Borodino, who was left with no resource by the deceased hero but that of a table d'hote and an ecarte table.	В Брюссель Бекки приехала с рекомендательным письмом от мадам де Сент-Амур к ее приятельнице, мадам графине де Бородино, вдове наполеоновского генерала, знаменитого графа де Бородино, оставшейся после кончины этого героя без всяких средств, кроме тех, которые давал ей табльдот и стол для игры в экарте.
Second-rate dandies and roues, widow-ladies who always have a lawsuit, and very simple English folks, who fancy they see "Continental society" at these houses, put down their money, or ate their meals, at Madame de Borodino's tables.	Второсортные денди и roues {Плуты (франц.).}, вдовы, вечно запятые какими-то тяжбами, и простоватые англичане, воображавшие, что встречают в таких домах "континентальное общество", играли или питались за столами мадам де Бородино.
The gallant young fellows treated the company round to champagne at the table d'hote, rode out with the women, or hired horses on country excursions, clubbed money to take boxes at the play or the opera, betted over the fair shoulders of the ladies at the ecarte tables, and wrote home to their parents in Devonshire about their felicitous introduction to foreign society.	Г алантные молодые люди угощали общество шампанским, ездили кататься верхом с женщинами или нанимали лошадей для загородных экскурсий, покупали сообща ложи в театр или в оперу, делали ставки, нагибаясь через прелестные плечи дам во время игры в экарте, и писали родителям в Девоншир, что вращаются за границей в самом лучшем обществе.
Here, as at Paris, Becky was a boarding-house queen, and ruled in select pensions.	Здесь, как и в Париже, Бекки была королевой узкого пансионского мирка.
She never refused the champagne, or the bouquets, or the drives into the country, or the private boxes; but what she preferred was the ecarte at night,--and she played audaciously.	Она никогда не отказывалась ни от шампанского, ни от букетов, ни от поездки за город, ни от места в ложе, но всему предпочитала экарте по вечерам - и играла очень смело.
First she played only for a little, then for five-franc pieces, then for Napoleons, then for notes: then she would not be able to pay her month's pension: then she borrowed from the young gentlemen: then she got into cash again and bullied Madame de Borodino, whom she had coaxed and wheedled before: then she was playing for ten sous at a time, and in a dire state of poverty: then her quarter's allowance would come in, and she would pay off Madame de Borodino's score and would once more take the cards against Monsieur de Rossignol, or the Chevalier de Raff.	Сперва она играла только по маленькой, потом на пятифранковики, потом на наполеондоры, потом на кредитные билеты; потом не могла оплатить месячного счета в пансионе, потом стала занимать деньги у юных джентльменов, потом опять обзавелась деньгами и стала помыкать мадам де Бородино, перед которой раньше лебезила и угодничала, потом играла по десять су ставка и впала в жестокую нищету; потом подоспело ее содержание за четверть года, и она расплатилась по счету с мадам де Бородино и опять начала ставить против мосье де Россиньоля или шевалье де Раффа.

When Becky left Brussels, the sad truth is that she owed three months' pension to Madame de Borodino, of which fact, and of the gambling, and of the drinking, and of the going down on her knees to the Reverend Mr. Muff, Ministre Anglican, and borrowing money of him, and of her coaxing and flirting with Milor Noodle, son of Sir Noodle, pupil of the Rev. Mr. Muff, whom she used to take into her private room, and of whom she won large sums at ecarte--of which fact, I say, and of a hundred of her other knaveries, the Countess de Borodino informs every English person who stops at her establishment, and announces that Madame Rawdon was no better than a vipere.	С прискорбием нужно сознаться, что Бекки, покидая Брюссель, осталась должна мадам де Бородино за трехмесячное пребывание в пансионе. Об этом обстоятельстве, а также о том, как она играла, пила, как стояла на коленях перед преподобным мистером Маффом, англиканским священником, вымаливая у него деньги, как любезничала с милордом Нудлем, сыном сэра Нудля, учеником преподобного мистера Маффа, которого частенько приглашала к себе в комнату и у которого выигрывала крупные суммы в экарте, - об этом, как и о сотне других ее низостей, графиня де Бородино осведомляет всех англичан, останавливающихся в ее заведении, присовокупляя, что мадам Родон была просто-напросто une vipere {Гадюка (франц.).}.
So our little wanderer went about setting up her tent in various cities of Europe, as restless as Ulysses or Bampfylde Moore Carew.	Так наша маленькая скиталица раскидывала свой шатер в различных городах Европы, не ведая покоя, как Улисс или Бемфилд Мур Кэрью.
Her taste for disrespectability grew more and more remarkable.	Ее вкус к беспорядочной жизни становился все более заметным.
She became a perfect Bohemian ere long, herding with people whom it would make your hair stand on end to meet.	Скоро она превратилась в настоящую цыганку и стала знаться с людьми, при встрече с которыми у вас волосы встали бы дыбом.
There is no town of any mark in Europe but it has its little colony of English raffs--men whose names Mr. Hemp the officer reads out periodically at the Sheriffs' Court--young gentlemen of very good family often, only that the latter disowns them; frequenters of billiard-rooms and estaminets, patrons of foreign races and gaming-tables.	В Европе нет сколько-нибудь крупного города, в котором не было бы маленькой колонии английских проходимцев - людей, чьи имена мистер Хемп, судебный исполнитель, время от времени оглашает в камере шерифа, - молодых джентльменов, часто сыновей весьма почтенных родителей (только эти последние не желают их знать), завсегдатаев бильярдных зал и кофеен, покровителей скачек и игорных столов.
They people the debtors' prisons--they drink and swagger--they fight and brawl--they run away without paying--they have duels with French and German officers--they cheat Mr. Spooney at ecarte--they get the money and drive off to Baden in magnificent britzkas--they try their infallible martingale and lurk about the tables with empty pockets, shabby bullies, penniless bucks, until they can swindle a Jew banker with a sham bill of exchange, or find another Mr. Spooney to rob.	Они населяют долговые тюрьмы, они пьянствуют и шумят, они дерутся и бесчинствуют, они удирают, не заплатив по счетам, вызывают на дуэль французских и немецких офицеров, обыгрывают мистера Спуни в экарте, раздобывают деньги и уезжают в Баден в великолепных бричках, пускают в ход непогрешимую систему отыгрышей и шныряют вокруг столов с пустыми карманами -обтрепанные драчуны, нищие франты, - пока не надуют какого-нибудь еврея-банкира, выдав ему фальшивый вексель, или не найдут какого-нибудь нового мистера Спуни, чтобы ограбить его.
The alternations of splendour and misery which these people undergo are very queer to view.	Забавно наблюдать смену роскоши и нищеты, в которой проходит жизнь этих людей.
Their life must be one of great excitement.	Должно быть, она полна сильных ощущений.

Becky--must it be owned?--took to this life, and took to it not unkindly.	Бекки - признаться ли в этом? – вела такую жизнь, и вела ее не без удовольствия.
She went about from town to town among these Bohemians.	Она переезжала с этими бродягами из города в город.
The lucky Mrs. Rawdon was known at every play-table in Germany.	Удачливую миссис Родон знали за каждым игорным столом в Германии.
She and Madame de Cruchecassee kept house at Florence together.	Во Флоренции она жила на квартире вместе с мадам де Крюшкассе.
It is said she was ordered out of Munich, and my friend Mr. Frederick Pigeon avers that it was at her house at Lausanne that he was hocussed at supper and lost eight hundred pounds to Major Loder and the Honourable Mr. Deuceace.	Г оворят, ей предписано было выехать из Мюнхена. А мой друг, мистер Фредерик Пижон, утверждает, что в ее доме в Лозане его опоили за ужином и обыграли на восемьсот фунтов майор Лодер и достопочтенный мистер Дьюсэйс.
We are bound, you see, to give some account of Becky's biography, but of this part, the less, perhaps, that is said the better.	Как видите, мы вынуждены слегка коснуться биографии Бекки; но об этой поре ее жизни, пожалуй, чем меньше будет сказано, тем лучше.
They say that, when Mrs. Crawley was particularly down on her luck, she gave concerts and lessons in music here and there.	Говорят, что, когда миссис Кроули переживала полосу особого невезения, она давала кое-где концерты и уроки музыки.
There was a Madame de Raudon, who certainly had a matinee musicale at Wildbad, accompanied by Herr Spoff, premier pianist to the Hospodar of Wallachia, and my little friend Mr. Eaves, who knew everybody and had travelled everywhere, always used to declare that he was at Strasburg in the year 1830, when a certain Madame Rebecque made her appearance in the opera of the Dame Blanche, giving occasion to a furious row in the theatre there.	Какая-то мадам де Родон действительно выступала в Вильдбаде на matinee musicale {Утреннем концерте (франц.).}, причем ей аккомпанировал герр Шпоф, первый пианист господаря Валахского; а мой маленький друг, мистер Ивз, который знает всех и каждого и путешествовал повсюду, рассказывал, что в бытность его в Страсбурге в 1830 году некая madame Rebecque {Госпожа Ребекка (франц.).} пела в опере "La Dame Blanche" и вызвала ужаснейший скандал в местном театре.
She was hissed off the stage by the audience, partly from her own incompetency, but chiefly from the ill-advised sympathy of some persons in the parquet, (where the officers of the garrison had their admissions); and Eaves was certain that the unfortunate debutante in question was no other than Mrs. Rawdon Crawley.	Публика освистала ее и прогнала со сцены, отчасти за никудышное исполнение, но главным образом из-за проявлений неуместной симпатии со стороны некоторых лиц, сидевших в партере (туда допускались гарнизонные офицеры); Ивз уверяет, что эта несчастная debutante {Дебютантка; артистка, впервые выступающая перед публикой (франц.).} была не кто иная, как миссис Родон Кроули.
She was, in fact, no better than a vagabond upon this earth.	Да, она была просто бродягой, скитавшейся по лицу земли.
When she got her money she gambled; when she had gambled it she was put to shifts to live; who knows how or by what means she succeeded?	Когда она получала от мужа деньги, она играла, а проигравшись, все же не умирала с голоду. Кто скажет, как ей это удавалось?
It is said that she was once seen at St. Petersburg, but was summarily dismissed from that capital by the police, so that there cannot be any possibility of truth in the report that she was a Russian spy at Toplitz and Vienna afterwards.	Передают, что однажды ее видели в Санкт-Петербурге, но из этой столицы ее ускоренным порядком выслала полиция, так что совсем уже нельзя верить слухам, будто она потом была русской шпионкой в Теплице и в Вене.

I have even been informed that at Paris she discovered a relation of her own, no less a person than her maternal grandmother, who was not by any means a Montmorenci, but a hideous old box-opener at a theatre on the Boulevards.	Мне даже сообщали, что в Париже Бекки отыскала родственницу, не более и не менее как свою бабушку с материнской стороны, причем та оказалась вовсе не Монморанси, а безобразной старухой, капельдинершей при каком-то театре на одном из бульваров.
The meeting between them, of which other persons, as it is hinted elsewhere, seem to have been acquainted, must have been a very affecting interview.	Свидание их, о котором, как видно из дальнейшего, знали и другие лица, было, вероятно, очень трогательным.
The present historian can give no certain details regarding the event.	Автор настоящей повести не может сказать о нем ничего достоверного.
It happened at Rome once that Mrs. de Rawdon's half-year's salary had just been paid into the principal banker's there, and, as everybody who had a balance of above five hundred scudi was invited to the balls which this prince of merchants gave during the winter, Becky had the honour of a card, and appeared at one of the Prince and Princess Polonia's splendid evening entertainments.	Как-то в Риме случилось, что миссис де Родон только что перевели ее полугодовое содержание через одного из главных тамошних банкиров, а так как каждый, у кого оказывалось на счету свыше пятисот скуди, приглашался на балы, которые этот финансовый туз устраивал в течение зимнего сезона, то Бекки удостоилась пригласительного билета и появилась на одном из званых вечеров князя и княгини Полониа.
The Princess was of the family of Pompili, lineally descended from the second king of Rome, and Egeria of the house of Olympus, while the Prince's grandfather, Alessandro Polonia, sold wash-balls, essences, tobacco, and pocket-handkerchiefs, ran errands for gentlemen, and lent money in a small way.	Княгиня происходила из семьи Помпилиев, ведших свой род по прямой линии от второго царя Рима и Эгерии из дома Олимпийцев, а дедушка князя, Алессандро Полониа, торговал мылом, эссенциями, табаком и платками, был на побегушках у разных господ и помаленьку ссужал деньги под проценты.
All the great company in Rome thronged to his saloons--Princes, Dukes, Ambassadors, artists, fiddlers, monsignori, young bears with their leaders--every rank and condition of man.	Все лучшее общество Рима толпилось в гостиных банкира - князья, герцоги, послы, художники, музыканты, монсеньеры, юные путешественники со своими гувернерами - люди всех чинов и званий.
His halls blazed with light and magnificence; were resplendent with gilt frames (containing pictures), and dubious antiques; and the enormous gilt crown and arms of the princely owner, a gold mushroom on a crimson field (the colour of the pocket-handkerchiefs which he sold), and the silver fountain of the Pompili family shone all over the roof, doors, and panels of the house, and over the grand velvet baldaquins prepared to receive Popes and Emperors.	Залы были залиты светом, блистали золочеными рамами (с картинами) и сомнительными антиками. А огромный позолоченный герб хозяина - золотой гриб на пунцовом поле (цвет платков, которыми торговал его дедушка) и серебряный фонтан рода Помпилиев - сверкал на всех потолках, дверях и стенах дома и на огромных бархатных балдахинах, готовых к приему пап и императоров.

So Becky, who had arrived in the diligence from Florence, and was lodged at an inn in a very modest way, got a card for Prince Polonia's entertainment, and her maid dressed her with unusual care, and she went to this fine ball leaning on the arm of Major Loder, with whom she happened to be travelling at the time--(the same man who shot Prince Ravoli at Naples the next year, and was caned by Sir John Buckskin for carrying four kings in his hat besides those which he used in playing at ecarte )--and this pair went into the rooms together, and Becky saw a number of old faces which she remembered in happier days, when she was not innocent, but not found out.	И вот Бекки, приехавшая из Флоренции в дилижансе и остановившаяся в очень скромных номерах, получила приглашение на званый вечер у князя Полониа. Горничная нарядила ее старательнее обычного, и Ребекка отправилась на бал, опираясь на руку майора Лодера, с которым ей привелось путешествовать в то время. (Это был тот самый Лодер, который на следующий год застрелил в Неаполе князя Раволи и которого сэр Джон Бакскин избил тростью за то, что у него в шляпе оказалось еще четыре короля, кроме тех, которыми он играл в экарте.) Они вместе вошли в зал, и Бекки увидела там немало знакомых лиц, которые помнила по более счастливому времени, когда была хотя и не невинна, но еще не поймана.
Major Loder knew a great number of foreigners, keen-looking whiskered men with dirty striped ribbons in their buttonholes, and a very small display of linen; but his own countrymen, it might be remarked, eschewed the Major.	Майора Лодера приветствовали многие иностранцы - бородатые востроглазые господа с грязными полосатыми орденскими ленточками в петлицах и весьма слабыми признаками белья. Но соотечественники майора явно избегали его.
Becky, too, knew some ladies here and there--French widows, dubious Italian countesses, whose husbands had treated them ill--faugh--what shall we say, we who have moved among some of the finest company of Vanity Fair, of this refuse and sediment of rascals?	У Бекки тоже нашлись знакомые среди дам -вдовы-француженки, сомнительные итальянские графини, с которыми жестоко обращались их мужья... Фуй! стоит ли нам говорить об этих отбросах и подонках, - нам, вращавшимся на Ярмарке Тщеславия среди самого блестящего общества!
If we play, let it be with clean cards, and not with this dirty pack.	Если уж играть, так играть чистыми картами, а не этой грязной колодой.
But every man who has formed one of the innumerable army of travellers has seen these marauding irregulars hanging on, like Nym and Pistol, to the main force, wearing the king's colours and boasting of his commission, but pillaging for themselves, and occasionally gibbeted by the roadside.	Но всякий входивший в состав бесчисленной армии путешественников видал таких мародеров, которые, примазываясь, подобно Ниму и Пистолю, к главным силам, носят мундир короля, хвастаются купленными чинами, но грабят в свою пользу и иногда попадают на виселицу где-нибудь у большой дороги.
Well, she was hanging on the arm of Major Loder, and they went through the rooms together, and drank a great quantity of champagne at the buffet, where the people, and especially the Major's irregular corps, struggled furiously for refreshments, of which when the pair had had enough, they pushed on until they reached the Duchess's own pink velvet saloon, at the end of the suite of apartments (where the statue of the Venus is, and the great Venice looking-glasses, framed in silver), and where the princely family were entertaining their most distinguished guests at a round table at supper.	Итак, Бекки под руку с майором Лодером прошлась по комнатам, выпила вместе с ним большое количество шампанского у буфета, где гости, а в особенности иррегулярные войска майора, буквально дрались из-за угощения, а затем, изрядно подкрепившись, двинулась дальше и дошла до гостиной самой княгини в конце анфилады (там, где статуя Венеры и большие венецианские зеркала в серебряных рамах). В этой комнате, обтянутой розовым бархатом, стоял круглый стол, и здесь княжеское семейство угощало ужином самых именитых гостей.

It was just such a little select banquet as that of which Becky recollected that she had partaken at Lord Steyne's--and there he sat at Polonia's table, and she saw him.	Бекки вспомнилось, как она в таком же избранном обществе ужинали у лорда Стайна... И вот он сидит за столом у Полониа, и она увидела его.
The scar cut by the diamond on his white, bald, shining forehead made a burning red mark; his red whiskers were dyed of a purple hue, which made his pale face look still paler.	На его белом, лысом, блестящем лбу алел шрам от раны, нанесенной брильянтом; рыжие бакенбарды были перекрашены и отливали пурпуром, отчего его бледное лицо казалось еще бледнее.
He wore his collar and orders, his blue ribbon and garter.	На нем была цепь и ордена, среди них орден Подвязки на голубой ленте.
He was a greater Prince than any there, though there was a reigning Duke and a Royal Highness, with their princesses, and near his Lordship was seated the beautiful Countess of Belladonna, nee de Glandier, whose husband (the Count Paolo della Belladonna), so well known for his brilliant entomological collections, had been long absent on a mission to the Emperor of Morocco.	Из всех присутствовавших он был самым знатным, хотя за столом находились и владетельный герцог, и какое-то королевское высочество, - каждый со своими принцессами; рядом с милордом восседала красавица графиня Белладонна, урожденная де Гландье, супруг которой (граф Паоло делла Белладонна), известный обладатель замечательных энтомологических коллекций, уже давно находился в отсутствии, будучи послан с какой-то миссией к императору Марокко.
When Becky beheld that familiar and illustrious face, how vulgar all of a sudden did Major Loder appear to her, and how that odious Captain Rook did smell of tobacco!	Когда Бекки увидела его знакомое и столь прославленное лицо, каким вульгарным показался ей майор Лодер и как запахло табаком от противного капитана Рука!
In one instant she reassumed her fine-ladyship and tried to look and feel as if she were in May Fair once more.	Мгновенно в ней встрепенулась светская леди, и она попыталась и выглядеть и держать себя так, точно снова очутилась в Мэйфэре.
"That woman looks stupid and ill-humoured," she thought; "I am sure she can't amuse him.	"У этой женщины вид глупый и злой, - подумала она, - я уверена, что она не умеет развлечь его.
No, he must be bored by her--he never was by me."	Да, она, должно быть, ему страшно наскучила; со мной он никогда не скучал".
A hundred such touching hopes, fears, and memories palpitated in her little heart, as she looked with her brightest eyes (the rouge which she wore up to her eyelids made them twinkle) towards the great nobleman.	Много таких трогательных надежд, опасений и воспоминаний трепетало в ее сердечке, когда она смотрела на прославленного вельможу своими блестящими глазами (они блестели еще больше от румян, которыми она покрывала себе лицо до самых ресниц).
Of a Star and Garter night Lord Steyne used also to put on his grandest manner and to look and speak like a great prince, as he was.	Надевая на парадный прием орден Звезды и Подвязки, лорд Стайн принимал также особо величественный вид и смотрел на всех и говорил с важностью могущественного владыки, каковым он и был.
Becky admired him smiling sumptuously, easy, lofty, and stately.	Бекки залюбовалась его снисходительной улыбкой, его непринужденными, но утонченными манерами.

Ah, bon Dieu, what a pleasant companion he was, what a brilliant wit, what a rich fund of talk, what a grand manner!--and she had exchanged this for Major Loder, reeking of cigars and brandy-and-water, and Captain Rook with his horsejockey jokes and prize-ring slang, and their like.	Ах, bon Dieu, каким он был приятным собеседником, как он блестящ и остроумен, как много знает, как прекрасно держится! И она променяла все это на майора Лодера, провонявшего сигарами и коньяком, на капитана Рука, с его кучерскими шуточками и боксерским жаргоном, и на других, им подобных!
"I wonder whether he will know me," she thought.	"Интересно, узнает ли он меня!" - подумала она.
Lord Steyne was talking and laughing with a great and illustrious lady at his side, when he looked up and saw Becky.	Лорд Стайн, улыбаясь, беседовал с какой-то знатной дамой, сидевшей рядом с ним, и вдруг, подняв взор, увидел Бекки.
She was all over in a flutter as their eyes met, and she put on the very best smile she could muster, and dropped him a little, timid, imploring curtsey.	Она страшно смутилась, встретившись с ним глазами, изобразила на своем лице самую очаровательную улыбку, на какую была способна, и сделала его милости скромный, жалобный реверансик.
He stared aghast at her for a minute, as Macbeth might on beholding Banquo's sudden appearance at his ball-supper, and remained looking at her with open mouth, when that horrid Major Loder pulled her away.	С минуту лорд Стайн взирал на нее с таким же ужасом, какой, вероятно, охватил Макбета, когда на его званом ужине появился дух Банко; раскрыв рот, он смотрел на нее до тех пор, пока этот отвратительный майор Лодер не потянул ее за собою из гостиной.
"Come away into the supper-room, Mrs. R.," was that gentleman's remark: "seeing these nobs grubbing away has made me peckish too.	– Пройдемтесь-ка в залу, где ужинают, миссис Ребекка, - заметил этот джентльмен. – Мне тоже захотелось пожрать, когда я увидел, как лопают эти аристократишки.
Let's go and try the old governor's champagne."	Надо отведать хозяйского шампанского.
Becky thought the Major had had a great deal too much already.	Бекки подумала, что майор уже и без того выпил более чем достаточно.
The day after she went to walk on the Pincian Hill--the Hyde Park of the Roman idlers--possibly in hopes to have another sight of Lord Steyne.	На другой день она отправилась гулять в Монте-Пинчо - этот Хайд-парк римских фланеров, - быть может, в надежде еще раз увидеть лорда Стайна.
But she met another acquaintance there: it was Mr. Fiche, his lordship's confidential man, who came up nodding to her rather familiarly and putting a finger to his hat.	Но она встретилась там с другим своим знакомым: это был мистер Фич, доверенное лицо его милости. Он подошел к Бекки, кивнул ей довольно фамильярно и дотронувшись одним пальцем до шляпы.
"I knew that Madame was here," he said;	– Я знал, что мадам здесь, - сказал он.
"I followed her from her hotel.	– Я шел за вами от вашей гостиницы.
I have some advice to give Madame."	Мне нужно дать вам совет.
"From the Marquis of Steyne?" Becky asked, resuming as much of her dignity as she could muster, and not a little agitated by hope and expectation.	– От маркиза Стайна? – спросила Бекки, собрав все остатки собственного достоинства и замирая от надежды и ожидания.
"No," said the valet; "it is from me.	– Нет, - сказал камердинер, - от меня лично.
Rome is very unwholesome."	Рим очень нездоровое место.

"Not at this season, Monsieur Fiche--not till after Easter."	– Не в это время года, мосье Фич, только после пасхи.
"I tell Madame it is unwholesome now.	– А я заверяю, мадам, что и сейчас.
There is always malaria for some people.	Здесь многие постоянно болеют малярией.
That cursed marsh wind kills many at all seasons.	Проклятый ветер с болот убивает людей во все времена года.
Look, Madame Crawley, you were always bon enfant, and I have an interest in you, parole d'honneur.	Слушайте, мадам Кроули, вы всегда были bon enfant {Сговорчивым человеком (франц.).}, и я вам желаю добра, parole d'honneur {Честное слово (франц.).}.
Be warned.	Берегитесь!
Go away from Rome, I tell you--or you will be ill and die."	Г оворю вам, уезжайте из Рима, иначе вы заболеете и умрете.
Becky laughed, though in rage and fury.	Бекки расхохоталась, хотя в душе ее клокотала ярость.
"What! assassinate poor little me?" she said.	– Как! Меня, бедняжку, убьют? – сказала она.
"How romantic!	– Как это романтично!
Does my lord carry bravos for couriers, and stilettos in the fourgons?	Неужели милорд возит с собой наемных убийц, вместо проводников, и держит про запас стилеты?
Bah!	Чепуха!
I will stay, if but to plague him.	Я не уеду, хотя бы ему назло.
I have those who will defend me whilst I am here."	Здесь есть кому меня защитить.
It was Monsieur Fiche's turn to laugh now.	Теперь расхохотался мосье Фич.
"Defend you," he said, "and who?	– Защитить? – проговорил он. – Кто это вас будет защищать?
The Major, the Captain, any one of those gambling men whom Madame sees would take her life for a hundred louis.	Майор, капитан, любой из этих игроков, которых мадам видает здесь, лишат ее жизни за сто луидоров.
We know things about Major Loder (he is no more a Major than I am my Lord the Marquis) which would send him to the galleys or worse.	О майоре Лодере (он такой же майор, как я -милорд маркиз) нам известны такие вещи, за которые он может угодить на каторгу, а то и подальше!
We know everything and have friends everywhere.	Мы знаем все, и у нас друзья повсюду.
We know whom you saw at Paris, and what relations you found there.	Мы знаем, кого вы видели в Париже и каких родственниц нашли там.
Yes, Madame may stare, but we do.	Да, да, мадам может смотреть на меня сколько угодно, но это так!
How was it that no minister on the Continent would receive Madame?	Почему, например, ни один наш посланник в Европе не принимает мадам у себя?
She has offended somebody: who never forgives--whose rage redoubled when he saw you.	Она оскорбила кое-кого, кто никогда не прощает, чей гнев еще распалился, когда он увидел вас.

He was like a madman last night when he came home.	Он просто с ума сходил вчера вечером, когда вернулся домой.
Madame de Belladonna made him a scene about you and fired off in one of her furies."	Мадам де Белладонна устроила ему сцену из-за вас, рвала и метала так, что сохрани боже!
"Oh, it was Madame de Belladonna, was it?" Becky said, relieved a little, for the information she had just got had scared her.	– Ах, так это происки мадам де Белладонна! – заметила Бекки с некоторым облегчением, потому что слова Фича сильно ее напугали.
"No--she does not matter--she is always jealous.	– Нет, она тут ни при чем, она всегда ревнует.
I tell you it was Monseigneur.	Уверяю вас, это сам монсеньер.
You did wrong to show yourself to him.	Напрасно вы попались ему на глаза.
And if you stay here you will repent it.	И если вы останетесь в Риме, то пожалеете.
Mark my words.	Запомните мои слова.
Go.	Уезжайте!
Here is my lord's carriage"--and seizing Becky's arm, he rushed down an alley of the garden as Lord Steyne's barouche, blazing with heraldic devices, came whirling along the avenue, borne by the almost priceless horses, and bearing Madame de Belladonna lolling on the cushions, dark, sulky, and blooming, a King Charles in her lap, a white parasol swaying over her head, and old Steyne stretched at her side with a livid face and ghastly eyes.	Вот экипаж милорда, - и, схватив Бекки за руку, он быстро увлек ее в боковую аллею. Коляска лорда Стайна, запряженная бесценными лошадьми, мчалась по широкой дороге, сверкая гербами; развалясь на подушках, в ней сидела мадам де Белладонна, черноволосая, цветущая, надутая, с болонкой на коленях и белым зонтиком над головой, а рядом с нею - старый маркиз, мертвенно-бледный, с пустыми глазами.
Hate, or anger, or desire caused them to brighten now and then still, but ordinarily, they gave no light, and seemed tired of looking out on a world of which almost all the pleasure and all the best beauty had palled upon the worn-out wicked old man.	Ненависть, гнев, страсть иной раз еще заставляли их загораться, но обычно они были тусклы и, казалось, устали смотреть на мир, в котором для истаскавшегося, порочного старика уже почти не оставалось ни красоты, ни удовольствий.
"Monseigneur has never recovered the shock of that night, never," Monsieur Fiche whispered to Mrs. Crawley as the carriage flashed by, and she peeped out at it from behind the shrubs that hid her.	– Монсеньер так и не оправился после потрясений той ночи, - шепнул мосье Фич, когда коляска промчалась мимо и Бекки выглянула вслед из-за кустов, скрывавших ее.
"That was a consolation at any rate," Becky thought.	"Хоть это-то утешение!" - подумала Бекки.
Whether my lord really had murderous intentions towards Mrs. Becky as Monsieur Fiche said (since Monseigneur's death he has returned to his native country, where he lives much respected, and has purchased from his Prince the title of Baron Ficci), and the factotum objected to have to do with assassination; or whether he simply had a commission to frighten Mrs. Crawley out of a city where his Lordship proposed to pass the winter, and the sight of her would be eminently disagreeable to the great nobleman, is a point which has never been ascertained: but the threat had its effect upon the little woman, and she sought no more to intrude herself upon the presence of her old patron.	Действительно ли милорд питал такие кровожадные замыслы насчет миссис Бекки, как говорил ей мосье Фич (после кончины монсеньера он вернулся к себе на родину, где и жил, окруженный большим почетом, купив у своего государя титул барона Фиччи), но его фактотуму не захотелось иметь дело с убийцами, или же ему просто было поручено напугать миссис Кроули и удалить ее из города, в котором его милость предполагал провести зиму и где лицезрение Бекки было бы ему в высшей степени неприятно, - это вопрос, который так и не удалось разрешить. Но угроза возымела действие, и маленькая женщина не пыталась больше навязываться своему прежнему покровителю.

Everybody knows the melancholy end of that nobleman, which befell at Naples two months after the French Revolution of 1830; when the Most Honourable George Gustavus, Marquis of Steyne, Earl of Gaunt and of Gaunt Castle, in the Peerage of Ireland, Viscount Hellborough, Baron Pitchley and Grillsby, a Knight of the Most Noble Order of the Garter, of the Golden Fleece of Spain, of the Russian Order of Saint Nicholas of the First Class, of the Turkish Order of the Crescent, First Lord of the Powder Closet and Groom of the Back Stairs, Colonel of the Gaunt or Regent's Own Regiment of Militia, a Trustee of the British Museum, an Elder Brother of the Trinity House, a Governor of the White Friars, and D.C.L.--died after a series of fits brought on, as the papers said, by the shock occasioned to his lordship's sensibilities by the downfall of the ancient French monarchy.	Все читали о грустной кончине этого вельможи, происшедшей в Неаполе; спустя два месяца после французской революции 1830 года достопочтенный Джордж Густав, Маркиз Стайн, Граф Гонт из Гонт-Касла, Пэр Ирландии, Виконт Хелборо, Барон Пичли и Грилсби, Кавалер высокоблагородного ордена Подвязки, испанского ордена Золотого Руна, русского ордена Святого Николая первой степени, турецкого ордена Полумесяца, Первый Лорд Пудреной Комнаты и Грум Черной Лестницы, Полковник Г онтского, или Собственного его высочества регента, полка милиции, Попечитель Британского музея, Старший брат гильдии Святой Троицы, Попечитель колледжа Уайтфрайерс и Доктор гражданского права скончался после ряда ударов, вызванных, по словам газет, потрясением, каким явилось для чувствительной души милорда падение древней французской монархии.
An eloquent catalogue appeared in a weekly print, describing his virtues, his magnificence, his talents, and his good actions.	В одной еженедельной газете появился красноречивый перечень добродетелей маркиза, его щедрот, его талантов, его добрых дел.
His sensibility, his attachment to the illustrious House of Bourbon, with which he claimed an alliance, were such that he could not survive the misfortunes of his august kinsmen.	Его чувствительность, его приверженность славному делу Бурбонов, на родство с которыми он притязал, были таковы, что он не мог пережить несчастий своих августейших родичей.
His body was buried at Naples, and his heart--that heart which always beat with every generous and noble emotion was brought back to Castle Gaunt in a silver urn.	Тело его похоронили в Неаполе, а сердце - то сердце, что всегда волновали чувства возвышенные и благородные, - отвезли в серебряной урне в Гонт-Касл.
"In him," Mr. Wagg said, "the poor and the Fine Arts have lost a beneficent patron, society one of its most brilliant ornaments, and England one of her loftiest patriots and statesmen," &c., &c.	– В лице маркиза, - говорил мистер Уэг, - бедняки и изящные искусства потеряли благодетеля и покровителя, общество - одно из самых блестящих своих украшений, Англия - одного из величайших патриотов и государственных деятелей, и так далее, и так далее.
His will was a good deal disputed, and an attempt was made to force from Madame de Belladonna the celebrated jewel called the	Его завещание долго и энергично оспаривалось, причем делались попытки заставить мадам де Белладонна вернуть знаменитый брильянт, называвшийся
"Jew's-eye" diamond, which his lordship always wore on his forefinger, and which it was said that she removed from it after his lamented demise.	"Глаз иудея", который его светлость всегда носил на указательном пальце и который упомянутая дама якобы сняла с этого пальца после безвременной кончины маркиза.