Ярость благородная. «Наши мертвые нас не оставят в беде» (сборник)

Максим банально проморгал гада. Нужно было вести переговоры с наводчиками на земле, ориентироваться, высматривать в вышине «хенкеля» и следить за Мещерским, который чувствовал себя на этой высоте неуверенно.

Фриц подкрался сзади. Занял позицию метров на триста выше «яков» и обрушился на Максима, определив в нем лидера пары. Немец не стал разгоняться для скоростной атаки. Наоборот, подкрался аккуратно и тщательно прицелился. Должно быть, уже предвкушал легкую победу! Поймать пару таких беспечных «яков», да еще на неудобной для них высоте. Редкая удача.

Когда вокруг засвистели трассы, внутри у Максима все оборвалось. После таких атак самолеты не выживают. Не выживают и летчики.

Несколько пулеметных пуль срикошетировали от фонаря кабины, простучали по бокам фюзеляжа. Еще несколько пробили капот и застряли где-то в двигательном отсеке. Пушечные снаряды, к счастью, прошли мимо почти все, только один разворотил законцовку левого крыла.

Самолет затрясло, Максим плотнее ухватился за ручку. На этот раз он не стал уходить в горизонтальный вираж. Он перевернул самолет через крыло и направил нос вниз и влево, чтобы набрать скорость и одновременно уйти с линии огня. Фашист не отставал. Он тоже разогнался и сел Максиму на хвост.

Только бы Коля не сплоховал! Фашист не будет лезть в бой сразу с двумя самолетами, если поймет, что оба летчика – опытные. Не надо ему такого счастья, даже на высоте, где «мессер» обставит любого «яка». Улучив момент и оглядевшись по сторонам, Максим увидел, что Коля крутит боевой разворот, в расчете напасть на фашиста сверху. Маневр выходил кривенький. Если бы немец не увлекся погоней за Максимом, было бы для него самое время бить. Но немец увлекся, и Максим смирился с ролью подсадной утки. Теперь нужно было рассчитать траекторию так, чтобы завести фрица напарнику прямо в прицел.

Руки вспотели. Сердце колотилось в груди то ли от перегрузок, то ли от страха. Максим потянул ручку на себя. Левой рукой добавил газу, чтобы сохранить скорость. Только бы у Коли хватило сноровки если не прожевать, то хотя бы укусить протянутый кусок!

Очередная трасса прошла далеко под «яком». Промахнувшись, немец подрастерял азарта.

Ввязываться в бой сразу с двумя противниками он не собирался. Повернув голову, Максим увидел, как «мессер» лениво отваливает влево. Через секунду черно-коричневый самолет пронесся мимо на форсаже, мелькнув белой свастикой на хвосте.

И в этот момент Мещерский на выходе из разворота сорвался в штопор.

Какую именно ошибку он допустил, Максим заметить не успел. Скорее всего, слишком круто задрал нос и потерял скорость. Когда Максим был желторотиком, еще до войны, бывало, и сам так срывался.

Немец тоже заметил неудачу второго «яка». Как стервятник, мгновенно почувствовал, что сила снова на его стороне.

В маневренном бою «мессер» оказался сильным противником. Он вел самолет умело, выжимая из машины все возможное. Чтобы не тратить времени на долгий вираж, он развернулся «иммельманом». Четким, как схема в учебнике по пилотажу.

Однако и Максим не растерялся. Хищно сощурившись, направил нос самолета чуть выше врага и вдавил гашетку. Попасть с такого расстояния можно только случайно. Но фриц испугался! Энергично крутанул влево и вышел в горизонт совсем с другим курсом, метров на двести ниже, чем следовало. Максим оскалился и мысленно поздравил себя с перехватом инициативы.

Утирая струящийся из-под шлемофона пот, он набрал высоту и вышел на фрица под отличным углом. Повинуясь его правой руке, силуэт вражеского истребителя лег в перекрестие прицела. От синхронной работы двух пулеметов и авиапушки «як» содрогнулся всем телом.

На этот раз немец не струсил. Он не стал дергаться, менять курс, а просто сделал бочку с пикированием, чтобы затруднить прицеливание и одновременно разогнаться. Весь выпущенный боезапас прошел мимо. Хладнокровно выждав подходящий момент, фриц повторил своего «иммельмана». Как будто решил доказать Максиму, что может выполнить фигуру как полагается.

С этого момента удача покинула «як» и его летчика.

Максим чувствовал, как с каждым виражом его самолет все больше «дубеет»: медленнее слушаются ручки, более размазанные получаются маневры. Видимо, одна из фашистских пуль таки угодила в какой-то важный узел.

Коля же, как упал вниз, так и не появлялся на горизонте. Максим тянул время в надежде, что ведомый, наконец, сориентируется и прилетит помочь командиру.

Не рухнул же он, и правда, на землю? С таким запасом по высоте из штопора выйдет даже полный бездарь!

Шло время, фриц наседал, в глазах у Максима уже темнело от постоянных виражей.

Ну, где же этот олух? Наверное, пока разбирался, что к чему, – улетел слишком далеко и потерялся.

Ситуация складывалась прескверная. Дальше ждать помощи от Мещерского было уже глупо. Самолет слушался все хуже, фашист наседал, хотя теперь экономил патроны и не лупил почем зря.

Но сдаваться и поднимать лапки кверху Максим не собирался. Стиснув зубы, он боролся с машиной, с немецким пилотом и с самим собой. От перегрузок и постоянных усилий, которые приходилось прикладывать к потяжелевшей сверх всякой меры ручке управления самолетом, ныло все тело. В глазах темнело, и в какой-то момент он даже перестал понимать, где земля, а где небо. Фриц с каждым разом все увереннее заходил ему в хвост, и стряхивать его становилось все сложнее.

Дело было табак, но в голове Максима созрел безумный план.

Он дождался, пока немец в очередной раз сядет ему на хвост, и направил самолет в пологое пикирование, набирая скорость. Увидев, что цель уже практически не пытается уйти, фриц решил бить наверняка. Он подходил все ближе и ближе, его самолет занимал почти все зеркало заднего вида…

Точно в тот момент, когда застучал пулемет «мессера» и мимо «яка» помчалась первая трасса, Максим потянул рычаги выпуска шасси, закрылков, увеличил шаг винта и даже дал короткую очередь из пушки.

Маневр был на грани фола. А может, даже и за гранью. В первый момент самолет рвануло в пикирование, но к этому Максим был готов и заранее вытянул ручку управления на себя. Затем из-под днища раздался скрежет заклинивших стоек шасси, искореженных встречным потоком воздуха, закрылки тоже заклинило на середине хода. Самолет стало кидать из стороны в сторону самым непредсказуемым образом. Фюзеляж завибрировал, грозя развалиться на части.

Каким чудом удалось удержать машину на курсе, Максим впоследствии так и не смог объяснить ни другим, ни себе. Но самое главное – ему удалось!

Скорость начала стремительно падать, не ожидавший такого самоубийственного выкрутаса «мессер» со всего маху проскочил вперед. Все произошло так стремительно, что он даже не успел отвернуть. Вражеский самолет выскочил прямо в перекрестье прицела, пройдя так близко, что в какой-то момент Максим успел рассмотреть каждую заклепку на его корпусе, отблеск солнца на приборах в кабине и русую, покрытую шлемофоном-сеточкой голову немецкого летчика. В следующую секунду Максим надавил гашетку.