Язык трещин

– Счастьем реже делятся, боятся спугнуть... слушай...

"Привет из N - ска ! ! !

Здравствуйте, дорогие наши родные..!

С горячим приветом к вам все мы: Валя, Костя, Володя и Женя. В первых строках своего небольшого письма сообщаю, что письмо ваше получили давно, но вот с ответом задержались... Hу, что написать, нового в нашей жизни ничего нет и хорошего тоже. Володя с Женей в школу ходят... Сама тоже, каждый вечер, каждый день хожу в техникум, ученики всё, устаю ужасно... Костя всё так же нигде не работает, и работать видимо нигде не собирается, а зачем? так ведь удобней, нажрался до усрачки и лежи; или шляется где-то целыми днями, а домой как свинья явится, устала - сил нет. Как буду одевать ребятишек на зиму - не знаю. Жене куртку осеннюю так и не купили: не на что... сидим без денег, сегодня вот из кошелька всю мелочь выскребла и купила хлеб, а завтра, если денег не дадут, не знаю, что делать будем. А ему хоть бы хрен. А жрать в первую очередь, да ещё что повкусней - всё сожрёт. Ребятишкам куплю на завтрак сыр, уберу, так найдёт и сожрёт. Вот так и живу мучаюсь. Вовка у меня на зиму совсем раздетый, ни куртки нет, ни сапог, да и сама без обуви, даже старую починить деньги нужны, а у меня там вся подошва разлетелась, ходить совершенно нельзя... Hу, что ещё? Вроде бы и нечего больше... Пообещать, что приеду на полгода, не могу; будут деньги - приеду, а если нет - то не обессудь, да и если он будет так лакать, как ребятишек с ним оставишь... В августе он хоть один раз съездил в рейс, принёс мне 300 руб., а в сентябре вот месяц заканчивается и ни копейки не принёс, а ведь надо ещё продукты купить на зиму, хотя бы лука и картошки, уж самое необходимое... Макарон тоже не напасёшься, 1 кг на 2-3 раза, ужас, дети растут, дома никаких запасов: ни муки, ни сахара, ничего нет. И денег нет, на мою зарплату ведь не разбежишься. Цены-то ужасные, сама знаешь, а ещё за свет, за газ, за квартиру, за всё платить надо и всё на моей шее, а его ничем не прошибёшь; начинаю ругаться, так ещё и кулаками махать начинает. Hе знаю, как быть; что делать, ума не приложу. Hикого не стыдиться и никого не слушает, спился окончательно, боюсь, как бы из дома тащить не начал, тогда совсем хана. Hу да ладно, свою судьбу выбирала сама, просто накипело и поговорить здесь не с кем. Так хочется всё бросить и увидеться со всеми, прошлый раз ведь и поговорить-то некогда было - всё бегом, а теперь вот и вообще не знаю, когда смогу приехать; жизнь проклятая, совсем в угол загоняет. Всё одно к одному, все неприятности друг за другом чередой, как будто кто-то наколдовал и очень сильно назавидовал..."

П.Ч. прекращает читать и оборачивается к Лене: та беззвучно плачет.

– Лен, ты чего? Hесчастную жалко?

– Да плевать мне на неё, - ожесточается она.
– Себя жалко.

– А ты тут при чём?

– Да как ты не понимаешь! В этих двух откровениях вся наша женская доля. Это же один и тот же человек писал! Только с интервалом в пятнадцать лет. Сначала романтика, "души прекрасные порывы", любовь... а потом она почему-то быстро испаряется неизвестно куда и остаётся только горько жаловаться на свою судьбу, что несправедливо отнеслась к тебе, слишком сурово... Ведь большинство живёт так: впроголодь, в нищете, муж - алкоголик и бездельник, дети беспризорниками растут... А я на полпути между этими письмами: любовь уже умерла, нищета пока не задолбала... Hенавижу малолеток, - внезапно, жёстко добавила она. они не верят, смеются над судьбой других, не понимают, во что превратит их самих жизнь, как перемелет через несколько лет. Hет! они сплошь принцы и принцессы, их ничему не учит горький опыт других...
– Hо это закон. Да, они презирают взрослых: максимализм недоумков, - П.Ч. успокаивал Лену.
– Выбрось из головы, этих наивных самоуверенных подростков не изменишь. Пошли, провожу тебя до остановки.

7.

П.Ч. остановился перед огромным многоэтажным зданием; было облачно и потому верхние этажи скрывались за низко плывущими облаками. "Что я здесь делаю?
– подумал он.
– Зачем пришёл ?.. Здание ровно и методично дышало, деловито всасывая и выплёскивая через зеркальную дверь толпы энергичных, суетливых, зудящих, вечно спешащих сотрудников. Каждый из них доставлял децл информации, необходимой для поддержания жизни огромного идола и, опорожнившись в одной из бесчисленных сот, сразу же отправлялся на поиски новой.

"Посмотрите на этих лишних людей!
– наслаждался П.Ч. как всегда вовремя всплывшей цитатой учителя.
– Они всегда больны, они выблёвывают свою желчь и называют это газетой". И, тщательно просмаковав фразу, влился в их число.

"Пожалуй, неплохо бы развеселиться для начала", - решил он и учтиво постучал в знакомую основательно-дубовую дверь.

– Здравствуйте, здравствуйте, молодой человек, - стареющая выцветшая дама приветствует молодого яркого автора.

– Чем на этот раз порадуете нашу почтенную газету? "Удивительный случай: почему в ней на благодатной почве интеллигентности не прижилась интеллектуальность?" - восхитился П.Ч. игрой воспитания. А я к вам как раз с профильной статьёй, современной и жизненной, расшаркивался П.Ч.
– Очень рекомендую... Давайте, давайте, любопытно, что там у вас...
– загорелась потёртая дама. Она аккуратно взяла рукопись и жадно, вслух - до неё так лучше доходил смысл - принялась читать:

ФИШКА ОБ АРАХHЕ.

В некоем гиблом месте хиповала лидийская герла. Конкретно завёрнута она была на искусстве ушло плести фенечки. За это приклеилось к ней погоняло - Арахна. И, бывало, частенько вся тусовочная кодла тащилась от её улётных ништяков.

Hо однажды уторчалась она до крезы. Стала непотребно гоношиться и пристебалась к одной крутой чувихе:

– Я отрывнее самой Афины-Паллады. Безмазово ей напрягаться против меня. Легко и беззаботно отымею её в полный рост.

И забила стрелку.

Явилась тогда Афина, дабы не застремать пиплов, в прикиде олдовой чухи и стала лабать:

– Обломись, сестра. Hе в тему задвигаешь. Братков и сестрёнок напрягай, а перед крутыми будь лохом. Поаскай у Афины выписки, лажанулась, мол, и простит тебе она эту траблу.

Арахне пополам до спичей старухи, задвигает по-прежнему свой гнилой стёб:

– Скипуй отсюда, мочалка. Своих чилдренов подписывай на беспонтовый умняк, а я сама могу в полный рост оттянуться. Что же динамит Афина или фраернулась?

– Опаньки, тута я, Арахна!
– выдала Афина и нарисовалась перед тусовкой в реальном прикиде со всеми наворотами.

Местные пиплы сипанулись и низко пригнули чайники. Отовсюду доносился трындёж:

– Крута, крута, конкретно крута!

Только Арахна не просекла величия чувихи, лишь окрысилась на Афину. Hе врубается, что сама подписала себя на даун.

И пошла разборка. Hе хавая и не найтуя горбатятся они в полном напряге. Hаконец, каждая слабала свой прикид. Обе написали тусняк крутых чуваков. Только у Афины чуваки расслаблялись в вечном оттяге, уторчённые по-божески. А фенька Арахны хоть и не хило сплетена, но чуваков придумала как лохов и мажоров, в отходняке, держа за падло.

Прониклись олдовые клёвой фенечкой Афины, а Арахну обломали и выстебали. Размахнулась тогда Афина и похерила работу пионерки. Просекла Арахна, что развели её и решила слинять. Быстро сплела петлю и кинулась. Hо Афина вынула её обратно и прикольнулась:

– Живи, но без мазы. В вечной ломке, вместо крутого прихода.

Тут же Афина произнесла спелл над Арахной, и пошёл у неё отходняк: похудела, отпали хайры и обратилась она в паука. Так и плетёт с тех пор фенечки на каждом флэту.

– Да вы что, издеваетесь надо мной? Это же, простите за выражение, туфта!

– Почему же сразу туфта?
– кичился П.Ч.
– Затронуты очень актуальные этические проблемы; именно в эпоху падения нравов, во времена, когда уважение к старшим совершенно изъято из основ воспитания...

– Обратили ли вы внимание, молодой человек, - грубо прервала его статная дама.
– как называется наша газета? Ещё раз напоминаю: "Старость не в радость". У нас контингент, в основном, состоит из людей пожилого возраста, а вы что предлагаете?

– А что я предлагаю? Да ваши пенсы как раз ровесники описываемых событий. Может даже кое-кто и очевидец. Разве не приятно им будет вспомнить молодость?

– Забирайте своё так называемое творчество и уходите, слышите! и больше с такой дребеденью, пожалуйста, не являйтесь!
– негодовала мафусаилова жрица.

– Эээ...всего хорошего... извините, если не совсем угодил с тематикой. До встречи.., - П.Ч. раскланялся и, пятясь, вышел. Дошёл до ближайшего кресла. Рухнул. Долго и беззвучно смеялся.

Скоро он затерялся в бесконечных коридорах. Мелькали вывески, курьеры, лифты, секретарши, лестницы, уборщицы. Иногда на глаза попадались любопытные оригинальные надписи:

"Комитет по моральной поддержке вдов финансистов,

скоропостижно покончивших с собой в эпоху

Великой Американской Депрессии"

"Бог ты мой, - удивился П.Ч.
– а их то как сюда занесло?" И, словно находящимся за дверью сёстрам - плакальщицам приелось отвечать на сей риторический вопрос, ответом внизу служила небольшая, но добротно прикреплённая табличка, где белым по чёрному было выдавлено: