Юбер аллес (бета-версия)

– May I...
– начал он, положив руку на спинку стула.

Мужчина окинул его коротким взглядом,

– Присаживайся, - сказал он по-русски, подтверждая свои слова приглашающим жестом.

– Spasibo, - блеснул познаниями Рональдс, опускаясь на громко скрипнувший под ним стул. Но, разумеется, сойти за русского он не мог.

– Американец?

– Yes, I'm American. But I like Russia, - сверкнул белозубой улыбкой Майк.

– Раша... Раша-параша...
– проворчал его визави.
– Ладно, never mind. Не педик, надеюсь?
– осведомился он по-английски, и Майк, мысленно вздрогнув от неполиткорректного слова, во второй раз за последние полчаса подтвердил, что он не гей.

– Это хорошо. А то педиков развелось, плюнуть некуда. Если мужик домогается бабы и получит от нее по морде - это все правильно, это защита от сексуального харассмента. А если к мужику полезет педик и схлопочет по морде, это дискриминация сексуальных меньшинств. Довели страну... Ладно, раз ты не педик, будем знакомы. Николай, - он протянул через стол руку.

– Майк.

– В первый раз здесь?

– Да.

– Эй, половой!
– заорал Николай, поднимая руку и щелкая пальцами. Лавируя между столиками, к ним направился официант - стриженый "под горшок", в рубахе-косоворотке в горошек и штанах, заправленных в блестящие круглоносые сапоги, с расшитым полотенцем через плечо.

– Чего изволите-с?
– подобострастно склонился он над столиком, протягивая меню новому гостю.

– Ты что-нибудь смыслишь в русской кухне?
– спросил Николай Майка.

– Ничего, - улыбнулся Рональдс.
– Закажи на свой вкус.

– Значит, ему - салат "Московский", жаркое... блины с икрой будешь?

– Конечно, - радостно кивнул Майк, - раз уж я в русском ресторане...

– 112 баксов на двоих, - охладил его пыл Николай. Майк, зная, что русские любят широту натуры, не решился возразить, но по его лицу новый знакомый все понял.

– Тогда просто пару клубных бутербродов. Они тут ничего.

– Что будете пить?
– осведомился официант у Майка по-английски.

– Вино не бери, - быстро посоветовал Николай, - вина здесь дерьмо. Можешь взять "ленинад", это их фирменный коктейль, ну и водки по вкусу.

– Водка у нас одиннадцати сортов, - гордо сообщил официант, не вступая в дискуссию насчет вина.

– Нет-нет, мне хватит одного коктейля, - сказал Рональдс с некоторым испугом.

– Значит, ему - один "ленинад", ну а мне еще перцовочки и... пожалуй, омлетик с грибами.

Официант, записав заказ, удалился. Певица тем временем в четвертый раз подряд заканчивала финальный припев песни про Мурку.

– О чем она поет?
– спросил Майк.

– Blatniak, - коротко ответил Николай.
– Ээ... Russian gangster's folk. Бандит любил бабу, а она спуталась с копами. Он ее порешил. Обычный сюжет.

– И много здесь... русских гангстеров?
– осторожно поинтересовался Рональдс.

– Не больше, чем юдских!
– хохотнул Николай.
– Не бери в голову, Майк. Это вполне приличный кабак. Просто русский шансон - это почти исключительно блатняк. Впрочем, ваши рэпперы не лучше. Наши хотя бы белые.

Певичка тем временем отдышалась и готова была перейти к следующей песне. "Гоп-стоп!" - крикнул кто-то из зала. "Гоп-стоп!" - поддержали его. Певичка согласно кивнула. Оркестр заиграл мелодию, подозрительно похожую на припев предыдущей песни. "Гооооп-стоп..." - затянула девица низким голосом.

– А эта песня о чем?
– поинтересовался Рональдс.

– О том же самом.

Вернулся официант и принялся ловко сгружать с подноса заказ. Перед Майком он поставил неожиданно глубокую тарелку с салатом и горшочек, откуда поднимался аппетитно пахнувший пар. "Ленинад", оправдывая свое название, оказался жидкостью кумачового цвета.

– Кстати, а где русский бард КОбзон?
– осведомился Майк.

– А-а, ты об этом? Тут вчера был скандальчик, - охотно пояснил Николай.
– КобзОн, надо сказать, действительно способен петь всю ночь. И не запыхается, как эта мочалка. Ну и вот под утро, когда он собирался петь очередную песню, какой-то тип крикнул, что этот жид уже всех задолбал и что пусть лучше найдут девочку с приличными сиськами, на которую хоть приятно посмотреть...

– А что такое "zhid"?

– То же, что и "ниггер", только про юде, - Николай хохотнул.
– Ну вот, а Кобзон сошел со сцены, подошел и дал тому типу в морду. Их стали разнимать, завязалась потасовка между русскими и юде, кто-то наложил в штаны и вызвал полицию. Приехали копы, забрали человек десять, включая зачинщиков. Кобзон вырывался и кричал, что больше ноги его в этом кабаке не будет, администрация пыталась его успокоить и уладить вопрос с полицией... Судя по тому, что афишу до сих пор не сняли, Кобзона еще надеются уговорить. Вообще-то это нормальное место, здесь такое редко случается. А пока, как видишь, девочку с сиськами все-таки нашли... Ну, за встречу, - он поднял свой стакан, и Рональдс энергично чокнулся с новым знакомым.

Он знал этот русский обычай и даже знал, откуда тот пошел: в старину русские боялись, что собутыльники их отравят, и потому чокались полными чашами, чтобы вино переплеснулось из одной в другую, обрекая потенциального отравителя на ту же участь, что и жертву. Не очень-то умно, учитывая, что доза яда в нескольких каплях совсем не та, что в полной чаше...

Николай залпом опрокинул свой стакан и отправил в рот кусок омлета с грибной шляпкой. Майк, привыкший пить спиртное маленькими глоточками, попытался повторить этот подвиг, но закашлялся, и на глаза его навернулись слезы.

– Закуси, закуси скорее, - напутствовал Николай.
– "Ленинад" незачем так глотать, это не водка. Хотя водка там, конечно, тоже есть...

Вторая попытка Майка оказалась более удачной.

– Неплохо, - оценил он.
– Из чего его делают?

– "Столичная" лимонная, гранатовый ликер, лимонный сок и мята. Пропорций не знаю.

Оркестр заиграл новую мелодию, звучавшую несколько тяжеловесно, но в то же время лихо, и певичка подхватила ее, патетически встряхивая грудями в наиболее ответственных местах. Похоже, эта песня пользовалась здесь не меньшей популярностью, чем "Мурка" и "Гоп-стоп". Майк заметил, что некоторые, в том числе и американцы, начали подпевать, дирижируя стаканами или вилками. Особенно дружно подхватывали припев, и даже стукали кулаком по столу в самом забойном его месте, где пелось про какую-то Вайнану: "Ии-дет! (хрясь!) Вайнана рОдная!" Следующая строчка тонула в неразборчивом шуме, из которого выплывало только финальное тоскливое "на-а-а".

Слово "идёт" Майк знал, "рОдная" потребовала некоторых умственных усилий. В конце концов он сообразил, что его сбивает с толку ударение: видимо, имелось в виду "rodnaya". Как ему когда-то пытался объяснить дед, это специфическое русское понятие, нечто среднее между "native", "own" и "beloved", с хитрым переплетением родственных и сексуальных чувств - то есть что-то по ведомству доктора Фройда и при том сугубо славянское. Ударение на первый слог, кажется, тоже что-то значило: то ли подчёркнутое плебейство, то ли выражение экспрессии... В середине, несомненно, было русское женское имя.

– Тоже blatniak?
– спросил Майк у сосредоточенно жевавшего Николая.

– Не-ет, - покачал головой тот, сглотнув, - это одна из главных красноармейских песен. Настоящая, в отличие от всяких "полковников Синицыных", которые тридцать лет спустя написали. Хотя эту тоже придумали еще в Первую мировую, большевики только дописали кое-что...

Майк пораскинул мозгами и понял, что "Вайнана" - это, скорее всего, какой-нибудь русский аналог германской Лили Марлен. Правда, судя по музыке, воспеваемая девушка была куда мужикастее и брутальнее Лили. Опять же, пресловутые славянские вкусы...