Юлия Данзас. От императорского двора до красной каторги

Эта безграничная и неустанная материнская любовь распространяется, как мы уже сказали, на все живое, на всю природу. Один из самых прекрасных гимнов к Богородице в восточной гимнографии был написан святым Иоанном Дамаскиным (или приписывается ему), он воспевает Богородицу, Которую почитает все творение. «О Тебе радуется, Благодатная, всякая тварь…» Каждый русский знает наизусть это чудесное песнопение, которое так хорошо выражает его представление о всеобщей Матери, о Матери «всепетой», по богослужебной формуле, ставшей общенародной. Поэтому Богородичные праздники окружены трогательными обычаями, выражающими это ликование всей природы. Достаточно упомянуть один из них: отпускание на свободу птиц в праздник Благовещения, чтобы радостная песнь этих маленьких крылатых созданий донесла от земли до небес благодарение. Обычай этот можно было наблюдать не только в деревнях, но и в городах, даже в крупнейшем из них, в суровой столице империи – Санкт-Петербурге, уже гораздо менее национальном и менее религиозном, по своему характеру гораздо более «западном», чем любой другой город России. Даже там мы увидим, как накануне Благовещения приходят в город обозы с клетками, полными птиц, специально пойманных накануне для этого случая; тут же устраиваются импровизированные птичьи рынки, чтобы 25 марта любой желающий мог купить птицу и выпустить ее; радостные крики детей смешивались порой с криками испуганных птиц. Отметим в то же время, что праздник Благовещения особенно почитался на Руси; вместе с Успением это был один из самых празднуемых Богородичных праздников. Никто не мог и подумать делать в этот день какую-либо работу, и народное поверье гласило, что на Благовещение даже птица гнезда не вьет (всегда это объединение человека со всей природой в почитании Богородицы).

Но вернемся к вопросу о заступничестве, или вернее, о прямой защите Богородицы, отзывающейся на молитву русского благочестия. Чтобы вымолить такую защиту, русский обычно обращается к одной из особо чтимых икон, у каждой из них есть свое имя: Казанская Богородица, Иверская Богородица и т. д. (имя это чаще всего отсылает к монастырям, с которыми связана история иконы, тем, где было либо ее обретение, либо прославление, или же обозначает иконографический тип, как, например, икона Знамения, о которой мы уже говорили). На Руси было больше сотни Богородичных икон, считавшихся чудотворными, с которых было сделано бесчисленное множество копий, получивших повсеместное распространение; некоторые из них пользовались особым почитанием, к ним особо обращались с молитвами. Но заметим (и это опять возвращает нас к тому, что уже было сказано об антиреалистическом оттенке в почитании Богородицы), что среди таких особо чтимых икон не было изображений литургически поминаемых эпизодов из жизни Пресвятой Девы. Ее Рождество, Введение во храм обрели свое место в церквях, но место это было среди икон, изображающих великие церковные праздники и определенным образом закрепленных в храмовом пространстве; не они становились предметом особого почитания верующих. Предметом такого почитания, то есть чудотворными Богородичными иконами, всегда становились такие иконы, на которых Богоматерь изображена либо одна в Своей славе, либо с Младенцем, символизируя Материнство. Все те чудотворные иконы, о которых мы говорили, принадлежат к одному из таких иконографических типов.

Среди них были те, что особо почитались как защитницы определенной идеи, одной из сторон русской жизни. Так Владимирская и Казанская Богородицы считались особыми защитницами русского отечества, палладиумом России. Именно эти чтимые иконы приносили в войска, чтобы вымолить у них победу, как это было, например, в 1812 году, когда Наполеон стоял под Москвой. Но Казанская Богородица почиталась еще и как охранительница христианского очага; именно это изображение чаще всего дарили жениху и невесте во время благословения их на брак, как мы уже видели. Были три чудотворных иконы Казанской Божией Матери: в Санкт-Петербурге, в Москве и в Казани, причем неизвестно, какое из этих изображений было самым древним и послужило образцом для остальных. Санкт-Петербургской иконе посвящен один из самых величественных соборов города, в нем целыми днями можно было наблюдать толпы народа, пришедшего поклониться чтимому образу. В Москве, помимо Казанской Богородицы, были еще и Владимирская, и Иверская, последняя считалась особой покровительницей Москвы. Часовня, где она хранилась, у кремлевских стен, всегда была наполнена народом до отказа; икону эту часто приносили в частные дома, чтобы освятить их ее присутствием, и всем москвичам хорошо была знакома запряженная лошадьми карета, в которой везли ее по городу, при ее проезде толпы людей опускались на колени. Когда она прибывала в дом того, кому выпала честь ее принимать, когда ее вносили туда на вытянутых руках, богомольцы старались, склонившись в поклоне, быстро пройти под иконой: такая несколько суеверная практика считалась знаком получения особого благословения.

В 1903 году вся Россия содрогнулась от ужаса, узнав о святотатстве, совершенном в городе Казани. Грабители, осмелевшие от начавшей тогда распространяться пропаганды атеизма, украли чтимую икону Казанской Богородицы, хранившуюся в этом городе; приманкой для них стали драгоценные камни, которыми был украшен золотой оклад иконы (так украшали и прочие иконы такого рода). Украденного ценного оклада было не жалко – но икону! Даже мысль о том, что ее касались кощунственные руки, казалась невыносимой. Грабителей удалось найти, а вот икону – нет, скорее всего, они ее просто уничтожили. Главарь банды, некто Чайкин, был осужден на двадцать лет тюрьмы [14] . И вот примечательная подробность: в тюрьме, где он отбывал свой срок, его пришлось изолировать от остальных заключенных, которые хотели его убить. Конечно, там встречались бандиты и пострашнее – убийцы, без сожалений пролившие человеческую кровь. Но, говорили они, какими бы мы ни были грешниками в глазах Бога, мы никогда не дерзнули бы оскорбить Саму Пресвятую Богородицу, осмелившийся совершить такое уже не может называться человеком. Это произошло уже после 1905 года, когда разразились катастрофа русской армии на Дальнем Востоке и первая русская революция. По всей стране благочестивые люди говорили, что несчастья, постигшие нынче Россию, стали следствием осквернения святыни – Казанской иконы Божией Матери.

14

См.: https://ru.wikipedia.org/wiki/Казанская_икона_Божией_Матери#Кража_и_предполагаемое_уничтожение.

С тех пор Россия познала беды пострашнее. И, говоря сейчас о всех этих столь почитаемых местах хранения святынь, мы вынужденно говорим уже о прошлом. Ничего больше не осталось из того, что мы сейчас описали, от этого порой немного суеверного, но трогательного почитания, которое бесчисленные толпы оказывали святым и так высоко чтимым иконам. Исчезли иконы, осквернены храмы, в которых их хранили как сокровище. В Москве снесли часовню Иверской иконы Божией Матери, вместо нее в стене, в том месте, в котором часовня с ней соприкасалась, прорубили ворота [15] . В Санкт-Петербурге замечательный собор Казанской иконы Божией Матери превратили в музей атеизма; чтобы довершить осквернение, на том месте, где стояла икона, перед которой прежде коленопреклоненно молился народ, повесили красный занавес с портретами Маркса и Энгельса… Повсюду в России с тем же остервенением уничтожали все, что напоминало о том нежном и глубоком почитании, которое оказывал русский народ своей Заступнице.

15

Часовню восстановили в 1994–1995 годах.

Значит ли это, что такое почитание исчезло? Вовсе нет. Не нам здесь говорить о сопротивлении воинствующему атеизму и кровавому преследованию верующих там; не нам здесь говорить о том героизме, с каким большинство населения в России сохраняет свою веру, пусть и тайно. Следует лишь сказать и подчеркнуть, что в этой вере большая часть отводится, как всегда, Богородице. Ее почитание по-прежнему лежит в самом сердце русского благочестия, именно оно накладывает на это благочестие его самые характерные особенности. Будет ли это праздноваться тайно или же когда-нибудь Россия открыто вернется к мысли о том, что она прежде всего «удел Богородицы», – ничто не сможет вытравить из русского христианства тот глубокий след, который оставило в нем многовековое почитание Богородицы.

До сих пор мы говорили тут о том, чем было такое почитание для Русской Церкви и ее членов. Но наш очерк будет неполным, если мы не упомянем теперь, хотя бы мимоходом, некоторые отклонения от этого почитания в сектах, отколовшихся от Церкви, даже в тех, учение которых сурово осуждается Церковью. Россия всегда была страной, в которой мистицизм принимал странные, часто искаженные формы; секты здесь кишмя кишели, особенно в последние три столетия. Именно об одной из таких сект нам и хотелось бы поговорить – о секте хлыстов, весьма распространенной в некоторых областях. Ее учение дуалистично: в нем слышно отдаленное наследие (причем сильно искаженное) манихейства из ранних веков христианства; нас здесь интересует бытующее в этой секте представление о серии реинкарнаций Христа, и особенно Его Матери. Именно женщина, которая считается реинкарнацией Богородицы, играет в этой секте ведущую роль. Повсюду, где бы ни образовалась община хлыстов, руководит ею и председательствует на ее собраниях женщина, которую кощунственно называют Богородицей; именно ее приказы выполняются беспрекословно. Мы упомянули эту особенность лишь потому, что она любопытным образом проливает свет на русское религиозное мировоззрение, пусть и в деформированном виде, – это что-то вроде карикатуры, в которой под сильно изуродованными чертами можно разглядеть важные особенности оригинала. Нет русского христианства без Богородицы – вот та мысль, которая отражается даже в секте, столь странным образом отдалившейся от истинного христианского учения. Богородица олицетворяет таинственное Божественное присутствие, и это даже без сопутствующего ему обычно представления об освящении, связанного с физической и моральной чистотой (секта, о которой шла речь, была запрещена, и не без оснований, именно как аморальная). Мы можем рассматривать это как оскорбление Той, Которая была божественным идеалом чистоты. Отметим также, что это было наивное и грубое извращение того ревностного почитания Богоматери, которое составляло самую основу русской жизни и без которого христианство на Руси было просто немыслимо.

Почитание Богородицы на Руси оказалось чуждым одним только рационалистическим сектам, вышедшим из протестантизма и распространившимся в стране в ходе XIX века. Такие секты, в частности баптизм, имели в свое время успех; у них было немало приверженцев в первые годы революции, когда у многих церковных людей пошатнулась вера в заступничество святых и покровительство Божией Матери после того, как они увидели ужасные осквернения своих чтимых святынь, и то, что молния так и не ударила в осквернителей. Баптисты, казалось, одержали победу. Но на самом деле, те, кто пришел к ним из-за поколебленной веры предков, оказались теми, кто вслед за этим первым шагом готов был сделать следующий и дать себя увлечь поднявшимся вихрем атеизма. Именно успехи пропаганды атеизма и ознаменовали упадок рационалистических сект в пользу более мистического христианства, более соответствующего традиционному православию. И повсюду, где истинное русское христианство продолжает держать позиции или даже одерживает верх над сектантством, с ним вместе торжествует и почитание Богородицы, понимаемой как «стена нерушимая» в том смысле, который теперь, может быть, стал еще глубже, чем в былые времена.

Эта особенность русского религиозного чувства должна получить еще большую значимость именно теперь, когда мы видим, как рождается в мире экуменическое движение, пытающееся найти основание для единения всех христианских церквей. Так, как это движения проявило себя в прошлом году на Оксфордской и Эдинбургской конференциях, в нем заметнее всего была как раз попытка сближения восточных церквей с различными протестантскими группами. Несколько фракций Русской Церкви (сегодня раздробленной), которые принимают в нем участие, продолжают и расширяют попытки, которые предпринимались и в прошлом веке, сближения русской Церкви с англиканами. Но все эти попытки сегодня, как и вчера, упираются в вопрос, в котором русское религиозное сознание никогда не пойдет на уступки протестантизму: вопрос о заступничестве святых и о почитании Божией Матери. Из всех доктринальных вопросов, разделивших восточное христианство с христианством западным, отколовшимся от Рима, ни один не будет никогда настолько ясен каждому верующему русскому человеку, как вопрос о горячем и глубоком почитании Богоматери и о Ее центральном положении в истинном христианстве. Ни одна уступка не будет так болезненно ощущаться всей массой верующих в Русской Церкви, как уступка в этом вопросе, и можно смело утверждать, что это и есть та скала, о которую разобьются попытки «протестантизировать» эту Церковь.

Но если нам очевидна эта пропасть, лежащая между Русской Церковью и протестантским миром, если мы знаем, что верующий русский человек никогда не сможет ни вырвать из сердца почитание своей Небесной Заступницы, ни согласиться на преуменьшение Ее почитания – то такое наблюдение должно помочь нам понять, как культ Богородицы может послужить связующим звеном между русскими верующими и их братьями-католиками. За девять веков, что прошли с момента разрыва Востока с Западом, всякий раз, как предпринимались серьезные попытки привести к единству Церкви отделившихся от нас восточных братьев, наши разногласия тотчас сразу обсуждались по пунктам, и тем самым у огромного количества верующих людей, которые следуют скорее за зовом сердца, чем за цепью доказательств, возникало представление, что в этом болезненном вопросе нам остаются только темы для споров. Мы слишком часто забываем, что наряду с возражениями и спорами у нас есть общий корпус неоспоримых доктрин, без которого просто нет христианской Церкви и в сердцевине которого, как дивный цветок, возвышается почитание Пресвятой Богородицы. Именно через общение в таком почитании наши братья из России могут лучше понять нашу братскую связь с ними, ту связь, которой не ослабили века споров и взаимонепонимания. Почувствовать себя детьми одной и той же матери, относиться к этой общей Матери с одинаковым почитанием – значит найти почву для взаимопонимания по всем вопросам и вступить на путь согласия. И что может быть лучшим увенчанием культа Богоматери, как не возможность увидеть в Ней ту Мать, Которая лучезарной улыбкой умиряет ссоры детей, пусть даже эти дети столь же бесчисленны, как песок морской! Всей нашей большой христианской семье нужна эта примиряющая улыбка, и все, кто празднует каждый по-своему Покров Небесной Заступницы, чувствуют себя едиными под защитой Ее материнской любви. Это истинный путь к Единению, тот, который поймут и радостно примут не только богословы и пастыри, но так же и вся паства.

Россия не принимала никакого участия в злополучном расколе 1054 года. Она тогда только-только родилась для Церкви и послушно следовала за своей духовной матерью – Византией; вполне естественно, что она унаследовала все обиды и предрассудки, которые возникли еще до того, как она приняла христианство, и что ситуацию усугубили исторические обстоятельства, что так долго удерживали ее в стороне от латинского мира. Многие исторические преграды сегодня разрушены, и вопрос о Единстве для Русской Церкви встает совсем по-другому. Но для того, чтобы довести работу единения до успешного завершения, нет более эффективного средства, чем вверить всю эту работу под особую защиту Пресвятой Богородицы в радостном убеждении, что здесь общение в молитве возможно уже сейчас, еще до наступления окончательного и полного единства. Вчера [16] мы присутствовали на грандиозной церемонии, которая рождает самые сладостные надежды. Под священными сводами Собора Парижской Богоматери возносились гимны к Богородице, которые пели по-славянски русские католики восточного обряда. И то множество русских, которые присутствовали на этой службе, чувствовали себя как дома в этом святилище, посвященном их любимой Матери. Прекрасные восточные гимны, обращенные к Пресвятой и Пречистой Царице Небесной, звучали естественным образом в этой атмосфере, проникнутой всей красотой, какую только может выразить человеческая душа в своем молитвенном обращении к Марии. Никогда мы еще не чувствовали так остро, что связь единства возможна и достижима прежде всего в этом порыве к общей Матери нашей большой христианской семьи.

16

27 февр. 1938 г. в соборе Парижской Богоматери (прим. Юлии Данзас).