Юлька или рыжая муза кавторанга Беляева

Задолбали своей овсянкой!!!

Удержалась, не уляпала каюту. Выдернула кока. Прилетел.

— Эт чо?

Молчит, глаза пучит. Эт не глаза, эт меня от твоей овсянки, сука, пучит!

— Я тебя спрашиваю, эт чо!?

— Овсянка, вашсокбродь!

— Сука, ты ещё «сэррр» добавь и я тебе эту тарелку на бестолковку по уши натяну!

— Простите, вашсокбродь!

Попыхтела. Надеть? А смысл… потом в каюте овсянкой вонять будет…

— Чо ещё жрать на корабле кроме овсянки есть?

— Рыба есть! Будете? Я мигом-с…

— Стояяяять!…

Дыши Юлька, дыши! Вот убьешь ты его и чо? Он не съедобный! Жилистый, тупой и костистый! И невкусный! Глубже дыши…

— Кроме овсянки и рыбы чо есть?

— Нннничего вашсокбродь…

— Давно?

— Уже месяца два как…

— И чо, два месяца все жрут эту овсянку?

— Никак нет!

Не поняла, эти твари, чо меня на прочность тут испытать решили? Тряхнуть бы Беляева, но, сука, после гейше-суккубы пока в отключку регулярно выпадает. Или, сука, просек и имитирует? Закипающее дерьмецо чуть крышечку снизу не вырвало. Пришлось, прикладывая усилия, удерживать. Сжимая булки, сил хватило ток просипеть: «Поясни!».

— Ещё рыбу…

— Убю сука!

Сжался. Твою ж, здоровенный мужик и сжался. Даже не пытаясь защищаться. Это меня и остановило. Хотя жутко хотелось крови и морду ему раскорябать. За язык и тупость. Но я ж не извращенка, чтоб щеглу как безответной кукле морду драть…

— И чо, офицеры тоже два месяца твою овсянку с рыбой жрут?

— Никак нет-с! Неделю…

— !?

— Офицеры-с на берегу в ресторациях питались!

Сука… Беляев, ты чо падла со своими офицерами творил? Садо-мазо тут устроить по примеру твоего долбанутого Руднего мне решил? Хочешь чтоб меня жопой на штыки за твои грехи матросня посадила!? Очнешься, я тебе не гейш, я тебе яйца за эту подставу вырву! Зажари и жрать заставлю!

— Бойсмана и Меркущева ко мне! Бегоооом!

Кока как ветром сдуло. А я, попыхтев перегретым паровозным свистком, наконец-то включила мозги. Ну не творится такое без ведома и одобрямса вышестоящих. И если все молчат, то, сука, здесь и сейчас это норма. Паршивая, но… норма!

Твари, они чо не одупляются на какой пороховой бочке сидят? Ещё и спичками зажжеными тыкают…

Тут не орать и морды бить надо! Тут со своей тушки морду лица рихтовать же начинать придется! Прилюдно…

А оно мне надо? У нас не джапы, у нас, сука, свои опаснее. Джапы ток убить могут, эти же поизворотливее. В говно макнут и в дерьме так вывозят — мечтать о смерти как о благе будешь! Короч, тоньше надо Юльк быть, тоньше…

Первым прискакал Бойсман. Чует всё ж сука! Жопой чует — где-то подгорает!

— Здравствуйте Григорий Павлович! Вызывали?

Молчу. Зашёл и корабельный пилюлькин. Степенно, сука!

— Господа офицеры, чо это?

Вылупились. Костоправ человеческих душ даж пальцем в тарелку потыкал.

— Овсянка, Григорий Палыч…

И морда нагло-удивленная. Не просекает! Вдохнула-выдохнула…

— Почему у экипажа второй месяц из еды только овсянка и рыба!?

— Сыты ж!

Вдохнуть Юлька. Выдохнуть…

— Валерий Апполинарьевич, будьте так любезны, как штатный док этой боевой единицы составить корабельную диету на месяц из разнообразных блюд!

— Но это ж не моя задача — я врач!

Блядь, ну как они меня своим гонором и кастовым делением задолбали! Белая кость, мля…

— А в чем по-вашему тогда ваша задача, врач?

— Лечить…

— Здоровье вверенного экипажа блюсти?

— Да и это тоже! Но никак не блюда… — твою мать, или мозги, или инстинкт самосохранения напрочь отсутствует! Бойсман вон уже всё давно просек и слиться с интерьером усиленно пытается!

— Валерий Апполинарьевич, а вы знакомы с такой болезнью как, например, цинга?

— Конечно. Я…

— Чем она вызывается?

— Хм… Неправильной едой.

— Получается правильная еда важна для здоровья и боеспособности моего экипажа? — всё, я не выдерживаю, начинаю шипеть и выделяю интонацией «правильная еда». — Или это целенаправленная диверсия подорвать боеспособность моего экипажа? Саботаж на борту!? Предательство!? К джапам, сука, переметнуться захотел!??

Глазенки вылупил. Вспотел. Молчит. Мнется…

— Док, я не слышу ответ!

— Какие пожелания будут к диете, Григорий Палыч?

Умница! Наконец-то и года не прошло!

— Набор неповторяющихся блюд! Без овсянки! И учтите, с сегодняшнего дня все господа офицеры со мной во главе питаться будут из одного котла с матросами!

— Но господин капитан…

— Молчать! Мозгов нет, так меня слушайте! Мы, сука, боевое братство! Единый, сука, экипаж! А не крысы, жрущие свою сладкую корку, заныкавшись под одеяло! — выдохнула, довели! — Иначе, сука, получим от вашей овсянки бунт во время войны… На штыках голой жопой посидеть док захотелось?… Свободны! Бойсман — обеспечить закуп продуктов по списку! Отчёт за каждую потраченную копейку мне в трёх экземплярах!

Свинтили озабоченные. Но молча. Скребя затылки. Правильно суки, думайте хоть немного сами не только о бабах и выпивке, но и о деле! Пусть хоть моим волшебным пенделем, но думайте!

Ушли… А я забрала своего вахтенного и с Сашей Бутлеровым на ялике отчалила на «Эльбу». Может хоть пожру нормально, если уж германские хозяева у нас такие экономные, а у самой мышь на овсянке повесилась…

Приплыла… Ток кавторанг Борео он присутствия гансовских батарей так обнаглел и охамел, чо меня такую красивую даже на борт пускать не хотел! Сука… Но и с трапа в воду скинуть не рискнул. Смелости не хватило. Ссыкло, короче!

Яиц хватило презрительную мину скорчить и руки в брюки сунуть. Типа не подам — не достоин! Ну сунул и чо?

Обошла и к минам потопала. Этим самым, герцевским. Ранее присмотренным. Никуда моя прелесть не делись!

Брезентик приподняла, любуясь. Так этот ссыкливая капитошка сразу про свою обструкцию позабыл! Амнезию и спесь как рукой сняло! Вприпрыжку ко мне прискакал, за брезентик схватился, на себя дёргать стал. Ну а я, чо дура отпускать? Поиграли, сука, передергивая.

Мне-то простительно, я девочка, мне и не так передёргивать за кончики позволительно… А вот он допередергивался. На этой пикантной ноте нас Бутлеров и щёлкнул! Ну и «супернеожиданно» сразу животик у моего Саши разболелся. Пришлось извиняться и домой срочняк мальчика отпускать. На «Корейчик». Ессно, с фотокамерой и снимком.

Пока Борео за брезентик по инерции дёргал, да потом рот развал, Саша и свалил. Итальяно капитано опомнился, хотел к команде рвануть -запретить, не пущать. Хрен тебе — не пустила. За пуговицу мундира поймала!

— О мио капитано… — тут меня, сука, познания в языках подвели. Из набора слов на итальянском только про «пиявку» осталось. Не в тему, не поймешь кто-кому, да и мужик неприятный, ещё откусит… Пришлось опять к инглишу возвращаться, — Мне ваши мины нужны…

— Беляев, да вы совсем охренели!?