Юлька или рыжая муза кавторанга Беляева

— Вы забываетесь! Кто вас тут торпедировал?

— Как кто? Японские миноноски «Аотако» и «Хато» из недобитков 9 отряда! Фотография прям на фоне вашей батареи и флага получились. Хотите Павлов и вам фотокарточку подарит? На память…

— Тьфу… Какой ещё Павлов?

— Советник… Ну этот… Действительный который… статский! Посол Российской Империи…

— Беляев вы точно больны! Откуда Александру Ивановичу здесь взяться-то?

— А чо ему браться? Максимум через час так и так к вам явится…

— В Циндао?

— Ага! Он. К вам. Как и все российское посольство, кстати. С женами и детишками…

— А что они здесь делают? — Труппель понял, что он вообще ничего не понял. Какие ещё женщины и дети? Зачем ему дети?

— Как чо? Эвакуируется вон из захваченного порта тож ещё вчера независимой и великой державы…

— На чем? Уж не на вашем ли «Корейце»? — шпильку Оскар решил мужественно игнорировать. Больной же…

— Ну а чо? Герр губернатор, мой «Корейчик» знаете ли понадежнее всяких там ваших иностранных крейсеров! По крайней мере, как Руднева с «Талбота», у меня хрен кого выдернешь!

Мда… Труппель поморщился и потер лицо. Шпилька однако больно отрикошетила…

— Капитан Миядзи вам предписываю в течении часа покинуть вверенный мне порт!

— Ага, щаз!

— Что значит «шазз» Беляев?

— Говорю хоть щаз! Но ток пешкодралом!

— Беляев, вы последствия для себя осознаете?

— А мне похрен!

Оскару фон Труппелю нестерпимо захотелось крови и убивать! И плевать на Красный крест, кайзера, правящие дома и интересы фатерлянда!

— Капитан Миядзи, повторяю, вам предписываю в течении часа покинуть Циндао!

— Миядзи, ток дернешься — пойдешь на свиданье к рыбам!

— БЕЛЯЕВ! ЭТО ГЕРМАНСКИЙ ПОРТ!

— Зер гуд, гер губернатор, давайте компромис — я потоплю его когда уйду из Циндао. Устроит?

Труппель выдохнул. Досчитал до десяти. Снова выдохнул. Он больной! Сильно больной! С больными лучше не спорить и соглашаться! А кризис просто необходимо замять. Ради Германии пока замять…

— Вот и договорились Беляев! Повторите как уйдете, не раньше! Экселенц! Миядзи — свободны! Уйдете после «Корейца»!

Молчаливый японец козырнул и, выдохнув, ушел…

— Беляев, я как же я от вас устал! Вы русские — вообще не понимаете понятие субординации, живете в своих болотах и лезете…

— Хер губернатор, а вы как считаете — после России джапы за кого возьмутся? За лягушатников или таких правильных вас?

— Пошел вон!

Беляев тоже ушел. Даже двери кабинета осторожно за собой прикрыл! Не хлопнул…

Только вот у Оскара фон Труппеля никак не уходил оставшийся осадок. Во-первых, вроде этот сумасшедший унтерменш и обещал не вести и не начинать боевых действий, но… тревога после его слов только росла. И тревога, вызванная беспокойством как за текущий порядок в ввереном ему германском анклаве, так и не выходил из головы последний, повисший в воздухе вопрос этого хама…

А, во-вторых, разыгралась ещё и личная паранойя. Губернатору стало казаться, что этот наглый русский кроме хамского поведения и неприкрытых угроз где-то его оскорбил. Причем вообще явно и лично оскорбил! И что тревожило ещё больше — зудело в памяти, но не получалось понять где…

Надо было этого русского вообще не пускать в порт!

* * *

Даст ист фантастиш

Вышла из резиденции в сопровождении фрегатен-капитана Якобсона. Прямого и как на лом насаженного. Ну… и мелкого, но с чеканным орлиным, напыщенно задранным шнобелем!

Вышла, ну типа, под конвоем. Чтоб право-влево ни-ни! Джапов обижать ваще ни-ни! К Миядзи не приставать. Порт ломать не то, что ни-ни — даж не думай! Проституток…

Беляев, сука озабоченная, спрячься и про германских фрау и фройлян пока мне даж не напоминай! Гейши твоей мне пока за глаза. Еле спихнула…

Вышла, подыграла, потешила мужское самолюбие, типа меня этот мелкий германский птиц удержать в состоянии. Но самой даж немножко обидно стало. Я б его и там, в прошлом теле, сама перешибла, тут ваще — и Ару, если чо, попросить могу…

А тут ещё у птица этого посеянные мной видения будущего бурные всходы дали. Беспокойство напополам с ужасом похоже, из всех щелей попёрло. Не удержал, короче, орёл возложенной миссии напыщенного германским величием конвоира. Ток за угол от двери завернули — сдулся, задёргался. На цырлы подскакивая, обогнал и шепотком с вопросами полез.

— Капитан… Вы уверены, что после разгрома России следом Япония нападет на германские китайские колонии?

— Ой, да канеш нет!

Споткнулся о ковер. Поймала, а то гордый клюв ещё помнёт. Опять меня обвинять будут!

— Тише… А… Не понимаю… А зачем вы об этом герр губернатору говорили?

Ага… Разгрома! Кто им даст-то?..

Не поняла, сука, а где моё «спасиб» за спасение твоего клюва? Ещё и руками так брезгливо отстранил. Типа невместно такого важного орла грязными лапами вонючего северного варвара мацать! Ну да пахну, но это ж не повод. Ты б сток как я без воды проторчал…

Остановился и вылупился… Вот ещё блин, на мою голову, обдриставшийся европейский птиц! Чо самому вытащить клюв из песка и осмотреться слабо? Или как попа жим-жим делает от призрака будущей войны, так птичке хочется жопой русского медведя обеспечить свою спокойную определенность?

Ну-ну… Так ты ж, падла гоношистая, знал куда служить шел! На то ты и старший офицер, чтоб дохнуть за интересы империи. Не ток в форме нос задирать и гешефты отжимать…

Гешефты? Вот дура! Точно…

Из вредности, срывая на мелком офицерике паршивое настроение, молчала и шагала. Заставляя догонять и обгонять. Шагов десять молчала. До лестницы. Где и выдала:

— Канеш не нападет… — выдохнул, расслабился. Даже плечи опять расправил! Орёл! Наблюдая, как ступил на первую ступеньку, с ехидцей добавила, — Одна не нападет. Объединится с Британией и вот тогда точняк нападет!

Ожидаемо дернулся, споткнулся и, клюнув носом, пошел в красивый неуправляемый полет вниз по ступенькам. Прямо мимо зольдатен охраны.

Солдафоны, чо вылупились, зыркалы выколю? И ваще — я ни причем! Я даж поотстала и ладошки выставила, показывая какая я белая и пушистая! Суки, не поверили!

Наблюдавший из темницы Ара даж крякнул и завистливо сплюнул. Учись салабон!

Короч, так мы и вышли из этого гребаного губернаторства. Точнее гордый фрегатн-птиц вылетел, открывая мне клювом дверь. А я вот да. Вышла. Следом.